Читаем без скачивания Операция «Перфект» - Рейчел Джойс

– Нет, правда, – продолжает Айлин, – я все время что-то теряю. Кошелек. Ключи. Но знаешь, какое выражение я попросту ненавижу?

– Нет. – Он улыбается только потому, что улыбается она, хотя на самом деле ему пока совсем не смешно. Но, может быть, будет смешно.

– Когда говорят: «И где только ты могла это посеять?» – И Айлин начинает смеяться. Смех словно прорывается у нее изнутри, заставляя плечи трястись, а глаза – слезиться. Она вытирает слезы пальцем и говорит: – Нет, чтоб меня черти съели! Правда ведь, дурацкий вопрос? – Джим замечает, что на пальце у нее никакого обручального кольца нет. – Хотя, если честно, мне и очень крупные вещи тоже терять доводилось.

– Правда? – говорит Джим. Он уже ни о чем не может думать – только о том, что у нее нет обручального кольца.

– Нет, я вовсе не имею в виду всякую ерунду вроде машин или крупных денежных сумм. – Джим слушает ее, отчетливо понимая, что должен вовсю работать головой, чтобы угнаться за ней и не потерять нить ее рассуждений. Машины или крупные суммы отнюдь не кажутся ему такой уж ерундой. Немного помолчав, Айлин вдруг говорит: – Если честно, я порой просто не знаю, как мне жить дальше. Понимаешь, что я хочу сказать?

Он говорит: да, понимает.

– Иной раз я просто с постели утром встать не могу. Не могу ни с кем разговаривать. Не могу заставить себя даже зубы почистить. Надеюсь, тебе не противно, что я говорю такие вещи?

– Нет.

– Знаешь, ведь это очень тонкая грань. Та, что отделяет тех, кто внутри «Бесли Хилл», от тех, кто снаружи.

И Айлин снова смеется, и снова Джим не понимает, так ли уж ей действительно весело. И снова они начинают вместе разглядывать тротуар.

– Значит, мы вполне можем продолжать их искать? – говорит Айлин. – Что бы это ни было – то, что мы с тобой ищем, да, Джим? – И все то время, что они вместе ходят туда-сюда по парковке, Джим ощущает ее рядом с собой, эту огромную, даже какую-то квадратную, женщину. «Интересно, – думает он, – пересекаются ли наши взгляды, когда мы оба смотрим на землю? Пересекаются ли они, точно лучи, падающие из двух разных точек в одну, объединяющую?» Эта мысль столь неожиданна и остра, что сердце Джима пускается бешеным галопом. Его огромные ножищи и ее маленькие ножки ступают рядом по замерзшим, покрытым инеем плитам парковки, которые сверкают, точно их посыпали рождественскими блестками. Никогда еще тротуарная плитка не казалась Джиму столь прекрасной.

Внезапно их безмолвное единение прерывает крик – к ним во весь опор летит Пола, за которой едва поспевает Даррен.

– Просто глазам своим не верю! Да как ты только посмела сюда явиться? – орет Пола. – Мало тебе неприятностей? Мало ты бед людям причинила?

Айлин всем телом поворачивается к ней. Она стоит, твердая как скала, в своем зеленом пальто цвета падуба.

– Сперва ты ему ногу переехала, – продолжает орать Пола, – а теперь зачем-то его выслеживаешь! Он из-за тебя и так уже к психотерапевту ходит!

У Айлин буквально отваливается нижняя челюсть. Джим прямо-таки слышит клацанье ее зубов. Но его удивляет даже не это, а то, что она не ругается, а молча, не мигая, смотрит на него в упор, словно он только что сменил обличье или какие-то части его тела поменялись местами.

– Что ты такое говоришь? Как это я ему ногу переехала? – медленно переспрашивает она. – И что значит «ходит к психотерапевту»?

– Да, ходит! А все потому, что ты на него наехала! И его пришлось в больницу везти! Как тебе только не стыдно! Таких, как ты, просто за руль пускать нельзя!

Айлин ничего не отвечает. Она по-прежнему стоит неподвижно, медленно осознавая сказанное Полой. Она не только не отбрехивается, как обычно, но и почти не мигает. Так бывает, когда смотришь поединок чемпиона по боксу с кем-то и ждешь, что противники вот-вот сойдутся и будет нанесен последний сокрушительный удар, и вдруг становится ясно, что они ничего подобного делать вовсе не собираются. И ты словно видишь совсем другую ипостась этого чемпиона по боксу, его хрупкую и вполне человеческую сущность, ему, такому, куда больше хочется оказаться дома или, может быть, сидеть рядом с тобой в кресле и смотреть телевизор, и ты, поняв это, сразу испытываешь какую-то неловкость.

– Он ведь может и заявление в полицию подать! – надрывается Пола. – Тогда тебя сразу за решетку сунут, там таким самое место!

Айлин смущенно смотрит на Джима, и в ее по-детски растерянном взгляде столько нежности и доброты, что он не в силах на него ответить. Больше всего ему хочется исчезнуть и оказаться в своем домике на колесах. Но прежде, чем он успевает сделать хоть шаг, Айлин вдруг шарахается от него, от Полы, от Даррена и, словно спасаясь бегством, бросается к своей машине, даже не крикнув «до свидания». Резко включает зажигание, и машина дергается, но не двигается с места.

– Тормоз убрать забыла, – говорит Даррен.

А Айлин, словно услышав его, перестает терзать машину, снимается с тормоза и аккуратно выезжает с покрытой инеем стоянки. Луна еще не полная, но светит ярко, на фоне темного неба ее светящийся полукруг кажется окруженным желтовато-зеленым нимбом. А пустошь так и переливается в лунном свете и будто что-то тихонько шепчет.

Нет, Айлин не подвезет его домой. И никуда они не зайдут, чтобы выпить. Джим вспоминает, какой тихой она была, когда говорила ему о своих утратах. Он вспоминает, как она молча слушала вопли Полы и смотрела на него. Она тогда казалась совершенно беззащитной. И это было все равно что встретить Айлин в какой-то совершенно непривычной, легкой, летней одежде.

Интересно, думает Джим, а что, если она действительно потеряла здесь, на тротуаре, какую-то вещь? И понимает: если это так, то ему хотелось бы вечно искать эту вещь вместе с нею.

Глава 7

Дружба

– Ты должен что-нибудь сделать, чтобы эта Беверли поняла: ты знаешь, кто украл зажигалку Дайаны, – сказал Джеймс во время очередного телефонного разговора.

– Но я же этого не знаю, – возразил Байрон. – И вообще, неужели эта зажигалка так уж важна?

– Естественно! Ее исчезновение свидетельствует о том, какого сорта эта особа. А потому ты непременно должен сделать именно так, как я говорю. Это называется «спровоцировать преступника». Если она ничего не крала, она и не поймет, на что ты намекаешь, и тогда ты сможешь сразу перевести разговор на что-нибудь другое. Или в крайнем случае воскликнуть: «Ой, я, должно быть, ошибся!» Но если она действительно ее стащила, это сразу станет понятно. В общем, так или иначе, а правду мы непременно узнаем. – И Джеймс продиктовал Байрону список «признаков виновности» в алфавитном порядке. В том числе покраснение лица, нервные движения рук и нежелание смотреть собеседнику в глаза.

– Но она и так постоянно все это делает, – заметил Байрон.

На это Джеймс ничего не ответил, но еще раз сказал, что очень рад состоявшейся встрече Дайаны и Беверли. Байрону, прибавил он также, следует всячески поощрять их дальнейшие встречи, ибо только таким образом удастся выяснить, что там на самом деле у Джини с коленом. Под конец он сообщил, что дома у них в этот уик-энд было на редкость тихо и спокойно, поскольку его родители были приглашены на ланч с сыром и вином в «Ротари-клаб»[50].

На следующей неделе Беверли приезжала в Кренхем-хаус каждый день, и дети, вернувшись из школы, частенько обнаруживали ее на кухне: она сидела за столом и листала журналы Дайаны. Байрон по-прежнему подозревал, что именно она стащила материну зажигалку, но не мог не заметить, что эта новая дружба сделала Дайану почти счастливой. Она без конца повторяла, что визиты Беверли никому не повредят, и когда Байрон спросил, что она хочет этим сказать, она лишь пожала плечами, словно сбрасывая с них кардиган, и пояснила: это такая мелочь, что ни ему, ни Люси не стоит говорить об этом отцу.

Правда, Байрон так и не понял, с чего бы отцу быть против подобной дружбы. Он слышал, как обе женщины смеются, устроившись на террасе в пластиковых шезлонгах или в комнате, если шел дождь. Их дружба действительно как-то слишком быстро окрепла, да и возникла она при весьма необычных обстоятельствах и в весьма необычном месте, и все же Байрон не понимал, что плохого в том, что кто-то счастлив. Он даже гордился тем, какую роль они с Джеймсом сыграли в сближении Дайаны и Беверли. Иногда он подбирался к ним совсем близко со своей тетрадкой, подаренной ему Джеймсом, но женщины, поглощенные разговором, его, похоже, даже не замечали. Во всяком случае, Дайана и глаз на него ни разу не подняла. Беверли без конца говорила ей, какая она добрая, какая красивая, как сильно отличается от матерей других учеников привилегированной школы «Уинстон Хаус». И Байрон искренне считал, что все это чистая правда. Ему казалось совершенно естественным, что Беверли так быстро стала для его матери задушевной подругой. Иногда он осторожно спрашивал, как там Джини, но Беверли больше ее с собой не приводила. Уолт сам прекрасно за ней присмотрит, говорила она. Колено у нее почти зажило, и те два шва скоро снимут. Так что все в итоге обернулось к лучшему. И она нежно улыбнулась матери Байрона.