Читаем без скачивания «Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

требующим согласования с правительством, Патриарх сносился с Советом по делам Русской Православной Церкви. Круг этих вопросов не очерчивался, что давало Совету возможность неограниченного вмешательства в церковную жизнь. При Синоде могли существовать учебный комитет, издательский отдел, хозяйственное управление, Отдел внешних церковных сношений и т. п., которые вскоре и были образованы. Епархии управлялись епископами, назначаемыми Патриархом. Настоятели храмов, в свою очередь назначенные епархиальными архиереями, были непременными членами приходской общины и председателями ее исполнительного органа церковного совета[350]. Положение значительно расходилось с существовавшей ранее практикой, например, строгим разграничением функций в приходе – богослужебные для пастырей, хозяйственно-финансовые для мирян, и санкция на его принятие была серьезной уступкой со стороны государства.

Проведение Поместного Собора способствовало дальнейшему оживлению религиозной жизни в стране. Об этом писал 30 августа 1945 г. в своей докладной записке в ЦК ВКП(б) и Г. Карпов. Встревоженный организационно-инструкторский отдел ЦК даже стал собирать информацию о реагировании различных групп населения на решения Собора. Картина для властей складывалась неутешительная. Так, рабочие Харьковского тракторного завода считали, что «избрание Святейшего Патриарха имеет большое значение, и этим самым руководители Церкви будут влиять на наше государство. При предстоящих выборах в Верховный Совет церковники смогут попасть в состав депутатов и будут отстаивать интересы Церкви». Рабочие Сталинградской области думали, что «наверное, скоро в школах введут изучение Закона Божия». Многие жители Мордовии также полагали, что в этом плане вскоре «все вернется к старому». Крестьяне нередко вычитывали в официальных документах то, чего в них не было. В результате рождались различные полулегендарные слухи. Например, житель с. Краснопавловка Харьковской области М.С. Исиков обратился к местному уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви с письмом, в котором, ссылаясь на речь Г. Карпова на Соборе, просил установить 12 годовых праздников, «признаваемых всем христианским миром»[351].

Иллюзии радикального изменения положения Церкви в государстве поддались и некоторые партийные работники. Так, в тезисах отдела пропаганды и агитации Дрогобычского обкома КП(б)У «Об исторических особенностях Православной Российской и Западно-Украинской греко-католитической церквей», написанных 26 февраля 1945 г., говорилось, что «религия в истории человечества играла и передовую прогрессивную роль в национальной жизни народа», освобожденная Октябрьской революцией, Православная Церковь «обновила свое благородное лицо» и т. п. Тезисы с санкции первого секретаря обкома зачитывались на организованных районных совещаниях священников. Реакция на подобные действия последовала жесткая. В докладной записке организационно-инструкторского отдела ЦК ВКП(б) от 16 апреля 1945 г. указывалось: «1. Рассылка и разработка тезисов, ориентирующих партийные организации на проведение политической работы среди духовенства, является неправильной и ошибочной. 2… Составители этих тезисов в трактовке вопроса о взаимоотношениях между религией и наукой, Церковью и государством переоценивают роль Церкви и занимают позицию, граничащую с заискиванием перед духовенством…». В результате ЦК КП(б)У принял специальное решение по вопросу о выпуске этих тезисов[352].

По всей стране был предпринят ряд мер по ограничению влияния духовенства на широкие слои населения. Запрещались имевшие еще место в некоторых городах страны (Сарапул, Ижевск и др.) случаи шефства церковных общин над госпиталями, детскими садами, инвалидными домами, непосредственная выдача священниками пособий раненым воинам и их семьям.

И все же к концу войны уже можно говорить о частичном возрождении Московского Патриархата. Было восстановлено большинство архиерейских кафедр, воссозданы епархиальные управления, духовные учебные заведения, открыты свечные мастерские и т. п. К январю 1945 г. число архиереев достигло 41, а к началу 1946 г. – 61. За три года (1943–1946) были хиротонисаны 36 человек, 17 же удалось выжить в тюрьмах и лагерях. Так, например, подвергавшийся арестам четырежды епископ Мануил (Лемешевский) был освобожден в сентябре 1944 г. и в феврале 1945 г. назначен на Чкаловскую (Оренбургскую) кафедру[353].

Прежде всего, архиереев направляли в подвергшиеся оккупации епархии. 29 октября 1944 г. на приеме в Совете по делам Русской Православной Церкви Г. Карпов спросил Патриаршего Местоблюстителя и членов Синода, не считают ли они целесообразным «назначения епископов делать в первую очередь для епархий на освобожденной от немцев территории, а затем уже в тыловых епархиях». Согласно записи беседы, архиереи «нашли это правильным»[354].

Весной 1945 г. перемещенный на Псковскую кафедру с поручением временного управления Ленинградской и Новгородской епархиями архиепископ Григорий (Чуков) приступил к осуществлению своего проекта возрождения духовного образования в различных регионах страны. 15 марта Г.Г. Карпов представил на утверждение И.В. Сталина подготовленные владыкой Григорием предложения об открытии в стране девяти Богословско-пастырских курсов, в том числе в Ленинграде. Через несколько дней разрешение было получено[355].

В письме Г.Г. Карпова Ленинградскому уполномоченному А.И. Кушнареву от 26 марта 1945 г. сообщалось, что Совнарком СССР разрешил организацию Богословско-пастырских курсов. 12 апреля Священный Синод постановил открыть курсы в восьми городах (Ленинграде, Киеве, Одессе, Минске, Луцке, Саратове, Ставрополе, Львове) и предложить преосвященным этих епархий «озаботиться подысканием преподавательского состава и помещений для курсов и общежитий» учащихся[356].

В Ленинграде довольно быстро, уже в конце апреля, удалось найти подходящее здание – бывшей духовной семинарии на набережной Обводного канала, д. 19 (ныне д. 17). Для государства на тот момент оно не представляло большой ценности, поскольку немецкие артиллерийские обстрелы и бомбардировки в период блокады превратили его восточную часть в руины[357]. Общее руководство подготовкой к организации курсов принадлежало владыке Григорию, который написал специальное «Положение о Богословско-пастырских курсах в г. Ленинграде», разработал учебный план, подобрал административный и педагогический персонал, положил основание богословской и учебной библиотеки.

Уже 15 мая архиепископ Григорий в письме Патриарху Алексию I сообщил о мерах, предпринятых для подготовки к открытию в Ленинграде курсов «по возможности с осени»: 1) Осмотрено здание для Богосл[овских] курсов, вполне соответствующее по вместительности для учебных занятий и общежития (это один из флигелей б. СПб. духовной семинарии). Уполномоченный по делам РПЦ по Ленингр[адской] обл[асти] поставил пред Ленсоветом вопрос о передаче этого здания для нужд курсов. Вопрос разрешается. 2) В качестве преподавателей мною намечены пока кандидаты богословия: прот. П. Фруктовский, прот. Н. Ломакин и Н.Д. Успенский, а также свящ. С. Румянцев. Вопрос о Заведующем будет разрешен по выяснении всего персонала преподавателей. 3) Ближайшие заботы и наблюдение по ремонту и приспособлению здания, как и по приобретению инвентаря и составлению библиотеки, мною поручается прот. Ломакину. 4) «Положение» о Богосл[овских] курсах и «План учебных занятий» в общем будут те же, какими руководятся Моск[овские] Богосл[овские] курсы. Они в ближайшее время будут представлены на утверждение Вашего Святейшества. Для заблаговременных соображений о составе слушателей необходимо сделать, возможно безотлагательно, объявление о предстоящем открытии Богосл[овских] курсов по всем храмам Ленинграда и епархии (как и соседних: Новгородской, Псковской и Олонецкой)»[358].

12