Читаем без скачивания Кайкки лоппи - Александр Бруссуев

Новый капитан не обманул печальных надежд. Он оказался скуп, труслив и глуп. Ничего особенного. Это визитная карточка большинства из капитании. Порядочных людей съедают еще в пору работы тех какими-нибудь несчастными третьими, либо вторыми штурманами.

«Сестра! Имя!» — возопило утонченное естество Джона голосом убийцы Бэкингема из фильма далекого детства. «Налим», — выдал он, и человек, точнее, капитан, обрел свое истинное наименование. Так его стали называть и второй механик, и даже новый старпом, добавляя для солидности еще и отчество «Иваныч». Сергей Валерьевич стал Налимом Иванычем, как в сказке из серии «Малыш».

Урки, любители повеселиться, прознав про такое дело, не стали мудрствовать лукаво и обозвали мастера просто: «фиш». «Налим» перевести на английский, а тем более на идиш, не говоря уже о филиппинском языке, не смог никто.

Любил новый капитан неуместно вставлять одно полузабытое слово, способное испортить настроение даже у получившего прибавку к жалованью боцмана. И слово это было — «субординация». Оно звучало всегда, будто Налим Иваныч считал его своим колдовским заклинанием, помогающим жить ему счастливо и достойно.

Джон, как человек буйного нрава, услышав как-то в первый день в первый раз это magic word в применении к своей персоне, мгновенно вскипел и ответил, что клал он на субординацию одну вещь. Налим стушевался, но не очень буянил. Хоть это отрадно.

Новый старпом оказался парнем совсем не промах: в свои двадцать три года он самоутверждался, как начальник. Урки стонали и морщились, но повиновались. Виталик, поблескивая черными глазами, энергично объяснял свои требования к матросам, без стеснения личным примером показывая, что требуется. Это походило на театр пантомимы. К механикам он относился на редкость уважительно, хотя не гнушался разок-другой в день стучать Налиму Иванычу о том, что дед и второй совсем обнаглели. Это был тоже, наверно, ритуал, потому что ни Джон, ни Синий ни разу даже близко не подходили к барьеру, за которым располагалась «конфликтная территория». Проблем со старпомом не было никаких.

Таиланд, куда судно постоянно ходило, считался, между прочим, уже объявленной зоной боевых действий. Об этом за убогим ужином поведал Виталик. Все, конечно, это знали — тоже, блин, тайна! «Да мы тут все ветераны!» — сказал Джон, ковыряясь вилкой в неаппетитной лозаньи на тарелке. «И один — инвалид», — добавил он через пару секунд. Старпом подавился, выдохнул носом макароны и захохотал. Капитан боялся приходить на ужин, когда за столом сидел дед, поэтому уточнений, кто же этот единственный и неповторимый не требовалось.

Налим Иваныч объявил по всему судну о введении им режима строгого запрета на алкоголь. Урки и Синий стали пить тайно, хотя и раньше-то не афишировали это дело. Но капитан, не получив каких-то даже самых вялых протестов, забеспокоился. Он начал всех нюхать. Подойдет к занимающемуся приборкой матросу и начинает водить жалом, как охотничья собака, наделенная верхним чутьем. Он мечтал принюхаться ко второму механику, но тот, мудрый и решительный, не подпускал к себе близко: резко срывался с места и скрывался в машине, будто бы по надобности. Когда капитан принялся тянуть воздух рядом с дедом, тот поинтересовался:

— Чего это ты меня нюхаешь?

— Не «ты», а «вы»! — возмутился мастер.

— Хорошо, — согласился Джон. — Чего это ты нас нюхаешь?

— Субординация! — заверещал Налим.

— Где? — спросил стармех.

А филиппинцы решились на бунт. Конечно, не из-за того, что на судне невозможно было купить даже пива. При желании любой алкоголь в любом количестве доставлялся на борт в Камбодже или Таиланде. Гений управления попытался их ограничить в потреблении риса. А рис для урки — это святое, почти как присяга верности новому коалиционному правительству. Даже если в самом филиппинце всего веса-то килограмм сорок пять, в день он наминает мнооооого риса. Количественно измерить потребление практически невозможно, потому что три раза в сутки он легитимно тащит к своему столу тарелку, наполненную по самое не могу. Объем горки рассыпчатого белого продукта почти, как голова едока. Рядом небольшое блюдечко с мясом, рыбой, курицей или сушеными ящерицами. Это, так сказать, норматив. Однако можно встретить этого малыша в любое время суток в любом месте. И если он будет рядом с камбузом, то рядом с ним будет тарелка с горой риса. И дед, и Синий — обладатель солидного живота, удивлялись: куда ж в них все это влезает?

Налим, давя из себя очередную оригинальную идею, на сей раз экономии, приказал повару варить риса из расчета тарелка на рыло. В день.

Урки забеспокоились. Дед спросил у Виталика:

— Откуда взялся этот придурок?

— Практически из Одессы.

— А откуда у него капитанский диплом?

— Купил.

— Кем же он был до этого?

— А то ты не догадываешься, дедушка! — фыркнул старпом.

Джон озадаченно почесал в затылке.

— Начальником радиостанции, что ли? — спросил он.

— Конечно, будто не видно, — ответил Виталик и ушел беседовать с волнующимся народом.

— Хотим жрать! — вопил народ.

— Хотим женщин и водки! — добавлял требований представитель русскоязычного меньшинства, он же Синий.

В свое время начальников радиостанций, по-простому — радистов, сократили за ненадобностью. Кто ушел на берег, кто стал матросом, дорабатывая до мифической пенсии, кто пошел учиться. Заочно. На штурмана. Налим был одним из них.

Он в это время бегал по мостику, оглядываясь на двери в ужасе, и шептал: «Субординация!»

Потом в рубку, робко постучавшись, вошел бесстрашный седой боцман с целой кастрюлей риса, сел около гальюна и начал есть. Потом без стука вошел старший механик, сел за старпомовский стол и начал пить из горла полулитровой бутылки таиландское пиво. Это был дар Синего. Все остальные, смущенно улыбаясь друг другу, заглядывали в рубку через окно с крыла.

Потом у судна отвалился руль.

Переговоры с кампанией, буксир, ожидание сервисного инженера из Стамбула, снова буксир, якорь на рейде Сингапура, подводные работы, испытания, препирания с сингапурскими портовыми властями — две недели, в ходе которых возобновилось изобилие риса у филиппинцев и легализовалось пиво на борту. Зато пропал чартер, то есть судно потеряло из-за столь долгого вынужденного простоя своего фрахтователя.

Еще три дня безызвестности и вновь поход в Таиланд. Тайна сия великая была, но Виталик как-то не очень проникся идеями отца-командира, поэтому за обедом поведал, что чартер возобновится только через месяц, а пока судно повезет из знакомой Сонглы разовый груз на Европу. Народ воодушевился.

12