Читаем без скачивания Слеза Шамаханской царицы - Вера Колочкова

– Там, в шкафу на полке, коробка конфет есть, – проговорила довольно холодно, указывая Максиму подбородком направление. – А в холодильнике – пирожные. Эклеры подойдут?

Глянула краем глаза на Эльзу – по ее тонкому, и без того бледному лицу будто тень пробежала. Ишь, бровку чуть подняла, плеснула в лицо Максиму пугливым вопросом-недоумением.

– Ну, не буду вам мешать... Пейте чай, согревайтесь... Сонечка, пойдем, милая, тебе спать пора.

Сонечка, будто уловив в ее голосе правильные для ситуации нотки, послушно сползла с Эльзиных колен, направилась к выходу из кухни. В дверях обернулась, помахала ладошкой на прощание. А Эльза все продолжала смотреть на Максима в недоумении. Не в обиженном, в грустном скорее. Ну, это уж ее дело, пусть сама со своими оттенками недоумения разбирается...

– «...Жили-были лиса да заяц. У лисицы была избенка ледяная, а у зайчика лубяная; пришла весна-красна – у лисицы растаяла, а у зайчика стоит по-старому...»

Собственный голос шелестит тихо, Сонечкины глазки затуманились сном. И то – пора уже. Третья сказка по счету идет. И ухо с тревогой прислушивается: чего там на кухне делается?.. Тишина слишком подозрительная. Нет, кажется, входная дверь хлопнула...

Закрыла книжку, на цыпочках вышла из детской. Ага, нет никого. Наверное, Максим пошел гостью проводить. Интересно, долго он ее провожать будет?

Выглянула в кухонное окно – вон они, стоят на углу, такси ловят. Значит, скоро сынок дома появится. Скорей бы уж. Иначе ей с круговертью внутреннего мучительного диалога не совладать – так и рвутся наружу возмущенные нетерпеливые вопросы для сына. Нет, как ему такое в голову-то пришло – к ней в дом эту Эльзу привести? А главное – зачем, с какой целью?!

Хотя и не надо бы на него сразу набрасываться, надо расслабиться, взять себя в руки... Спокойствие, Лиза, спокойствие! Нужно его с улыбкой встретить – легкой, насмешливой, начать разговор с чего-нибудь пустого, незначительного...

Не получилось с улыбкой. Только услышала, как в двери ключ проворачивается, сразу испарились все благие намерения, выскочила в прихожую, хлестнула кипятком накопленного возмущения:

– Сынок, ты вообще хоть немного своей головой думаешь? Ты чего такое творишь, а? Не ожидала я от тебя такого, никак не ожидала! Зачем, зачем ты сюда ее привел?

– Как это зачем, мам... Замерзла девчонка, чаю попить... Да и познакомиться поближе...

– Познакомиться?! Мне – с ней познакомиться поближе? Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю, мама. Представь себе, думаю. И успокойся, пожалуйста. Пойдем на кухню, поговорим.

Его тихий спокойный голос только раззадорил обиду и гнев, и понеслось наружу уже неуправляемое, до крайней степени возмущенное, и нужные слова никак не подбирались, тыкались беспорядочно одно в другое, шипели раздражением:

– Да как же... Нет, я вообще не понимаю! Такая наглость, ни в какие ворота... Нет, как у нее совести хватило, ты мне объясни?! А у тебя? Как у тебя ума хватило? А если бы... Если бы отец дома был? Если бы он вдруг вернулся, на поезд опоздал?

– Ну и что? – спокойно поднял он на нее глаза. – А что такого особенного произошло? Ну, привел я свою девушку... Свою, понимаешь? Все равно я когда-нибудь бы ее в дом привел!

– Зачем?! Максим, ну что ты говоришь! Ты же неглупый у меня вроде! Не понимаю, не понимаю тебя, объясни, как так можно!

Выдохлась, зажала рот в горсть, нервно подошла к кухонному окну. Максим за ее спиной сел, сложил руки на столе, как прилежный школьник, будто ждал, когда схлынет ее первый гнев. Потом заговорил тихо:

– Она ни в чем перед тобой не виновата, мам... Нет, ты не думай, я прекрасно тебя понимаю, но все равно – она не виновата. Понимаешь, у нее же с отцом... не было ничего. Ну, в смысле... Он тебе не изменил. Он просто голову потерял, ходил за ней как приклеенный... А Эльза его жалела просто. И понимала. А того, о чем ты думаешь, не было...

– Интересно, в чем это она его понимала?

– Ну, что влюбился... Не было у них ничего, мама, успокойся.

– Да какая разница, сынок! Тоже, успокоил – не было, не было... Ты думаешь, мне от этого легче, что ли? Наоборот... Даже и хуже еще... Измена плоти – это еще полбеды, это как раз пережить можно. А вот измену души пережить нельзя. Ты хоть на минуту представь себе мое состояние, сынок! Каково мне все это, а? Зачем, зачем ты ее в дом притащил? Объясни, с какой целью? Мне больно делаешь, девчонке голову морочишь...

– Прости, мам. Конечно, я понимаю, как тебе больно. Но ведь уже случилось, и ничего с этим не поделаешь. А Эльзе я голову не морочу, я люблю ее, мам.

– Что?! – обернулась от окна с ужасом. – Что ты сказал, я не поняла?

– А что тут понимать... Ну, влюбился я. Сильно влюбился. Так получилось, извини.

– Да что ты говоришь, надо же! Влюбился он! – проскрипела противными, невесть откуда взявшимися в голосе базарными нотками. – И когда это ты успел, интересно?

– Да как увидел... Но это уже неважно, в общем. Да она хорошая, мам...

– А я знать не хочу, хорошая она или плохая! Я только знаю, что она не имела права идти в дом, где из-за нее разруха случилась! Ей не стыдно было мне в глаза смотреть? Она что, такая наивная, не понимает ничего?

– А вот тут, наверное, ты права... Да, она немного наивная. Нет, не наивная, а доверчивая скорее. Такая, знаешь, со странностями девушка... Я ж тебе объяснил – не было у них с отцом ничего! Потому она вины перед тобой и не почувствовала... Она вообще окружающий мир немного по-детски воспринимает, со страхом, ее все время от него защищать хочется. Да она хорошая, мам, честное слово! Я без нее уже ни дня не могу...

– Ну, это я уже поняла, сынок. Влюбился, значит. Что ж, поздравляю... Может, еще и жениться побежишь? – постаралась она вложить в свой вопрос как можно больше насмешливой язвительности. И сама испугалась, замерла в ожидании ответа...

– А что, может, и побегу. Я люблю ее, мам. Очень сильно люблю. Ты даже не представляешь, как...

– Ну, отчего же не представляю? Я уже имела удовольствие наблюдать одного такого влюбленного... А тебе не кажется, сынок, что для нашей многострадальной семьи наступил некий перебор с этой влюбленностью? А с отцом что мы будем делать, а? Вместе ее любить будете, да?

– Мам, прекрати... – болезненно поморщился Максим, разглядывая лежащие на столе ладони.

– А чего – прекрати! Нет уж, давай правде в глаза смотреть! Как ты вообще все это себе представляешь? Он любит, ты любишь... Давайте, устройте адову сковородку, конец света! Разбежимся на все четыре стороны – мы с отцом в развод, Сонечку без отца оставим, Ленку к чертовой матери в Киев... Ты этого хочешь, сынок?

– Да ну... Не усложняй, мам. Что ты такое несешь...

– Да ничего я не несу, сынок... Как есть, так и есть. Слушай, а тебе отца не жалко вообще? Ведь он и впрямь тебе отцом все эти годы был, самым настоящим... А меня тебе не жалко? Я ведь его тоже очень люблю... Я ради своей любви, ради семьи решилась все это перетерпеть, на своих плечах вынести... Ты же сам недавно меня жалел, сынок! Ты же все-все прекрасно понимаешь!