Читаем без скачивания Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна "Avada_36"

Он ответил честно:

 — Плохо. Очень. Это всё не укладывается в голове. 

В глазах Елены засветилась жалость. И нежность. Он улыбнулся, пусть через силу, и сказал:

 — Но я справлюсь. Мэтт не даст мне хандрить, ты знаешь. 

 — Я тоже. Все мы. Приедешь завтра? 

Вообще-то он не очень хотел. Волновать родителей этим кошмаром не стоило, а притвориться, что всё в порядке, будет сложно. Будучи отличным режиссёром, Александр при этом родился без капли актёрского таланта. 

 — Не переживай, — угадала Елена, — на тебя даже внимания не обратят, все будут заняты моим гостем. 

 — Вот как?

Эта новость даже заставила его ненадолго отвлечься от мрачных размышлений. 

 — Особенный гость? 

 — Не слишком особенный, — разбила его надежды Елена. — Так, просто любопытный. 

 — Что случилось с прошлым? 

Она пожала плечами и отошла к камину. Александр мог и не спрашивать: то же, что и с предыдущими… пятерыми? кажется, да, но он сбивался со счёта. Привлекая Елену своей строгостью, чопорностью и занудностью, спустя полгода-год они начинали утомлять её всё теми же качествами. И оставалось только надеяться, что новый особенный гость хоть немного отличается от своих предшественников. 

***

Оказалось, что нет. 

Дэвид Блинч был близнецом всех предыдущих спутников Елены. То есть он был высоким, немного сутулился, носил костюм от «Хантсмана», зачёсывал волосы назад, гладко брился и улыбался, не показывая зубы. Все мужчины Елены были блестяще воспитаны, кое-как образованы, одевались в старейших ателье Лондона, вращались в высших кругах и представляли из себя полный ноль. 

Александр предпочёл бы как можно дольше наблюдать за ним со стороны, но мама не дала такой возможности, каменной хваткой вцепившись в предплечье Александра и подтащив его к гостю со словами: 

 — Давай я вас познакомлю. Дэвид Блинч. Дэвид, это мой старший сын, Александр. Впрочем, полагаю, вы о нём слышали.

 — Большой поклонник вашего творчества, — заулыбался Блинч, отвечая на рукопожатие очень мягко и робко, как будто боялся, что ему могут поломать пальцы. — «Жертва нового бога» — шедевр. Я смотрел её трижды! 

 — Польщён, — отозвался Александр, а Блинч продолжил:

 — То, что вы делаете… Так и надо. Встряхнуть наше общество, показать настоящее зло! 

 — Рад, что вам нравится, — дипломатично ответил Александр, чувствуя, что не готов объяснять свои фильмы человеку, который не понял «Жертву», посмотрев её трижды. — Мистер Блинч, позвольте представить вам моего друга Мэттью Фишера.

Это повторялось, опять же, далеко не первый раз. Мэтта смерили холодным взглядом, но всё-таки поприветствовали. 

 — Чудесные ботинки, — подмигнул Блинчу Мэтт. — Обожаю коричневый. 

Блинч, смешавшись, отошёл к отцу и Елене, а Мэтт спросил с какой-то обречённость в голосе: 

 — У неё есть станок, где она их печатает? 

 — Я ставлю на клонирование. Где-то в подвале сидит в кандалах несчастный нулевой Блинч, — предположил Александр. 

Он знал, почему Мэтт так тяжело воспринимает каждое новое знакомство подобного рода. Как знал и то, зачем друг раз за разом принимает приглашение на эти семейные субботние обеды, ненавидя при этом необходимость сидеть за длинными сервированным столом в тёмной гостиной и отвечать на острые вопросы леди Кларк. 

Она как раз отпустила Блинча к Елене, обернулась к Мэтту и спросила, сведя к переносице тонкие тёмные брови: 

 — Вы что-то бледный, Мэттью, не заболели? 

 — Нет, — пробормотал Мэтт, явно поборов желание отойти за спину Александра, — спасибо, леди Кларк, всё отлично. 

Она покачала головой и перевела взгляд на Александра. Её лоб разгладился, на губах появилась нежная улыбка. 

 — Ты тоже выглядишь уставшим, дорогой. 

 — Всё хорошо, мамочка, — ответил он и сменил тему побыстрее: — Как тебе наш гость? Елена, кажется, довольна. 

 — Напыщенный болван, — припечатала она. — Впрочем, мне важнее, чтобы он нравился Елене. 

«И чтобы отец увёл его куда-нибудь сразу после обеда, избавив всех от этого утомительного общества», — осталось несказанным, но Александр отлично умел читать мамины взгляды. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Закончив короткий разговор, он отошёл к окну. Он любил этот дом, особняк восемнадцатого века севернее Лондона, мрачный, как все старые особняки, холодный и наполовину закрытый. Обычно он чувствовал себя здесь спокойно, как будто за каменные стены не могло проникнуть ничего лишнего извне. Но сейчас не удавалось освободить голову от мыслей об убийце. И в вечнозелёной живой изгороди ему чудились чужие тени. 

Крепкая рука друга легла на плечо. Не оборачиваясь, Александр проговорил тихо:

 — Не надо было сегодня приезжать. Та сцена с фотографии не выходит из головы. 

 — Эй, всё будет хорошо. Елена найдёт ублюдка. Вот увидишь. 

Ничто в мире не могло поколебать веру Мэтта в Елену. Александр хмыкнул — он, конечно, тоже восхищался сестрой, но хотя бы знал, что она человек, способный решить далеко не все проблемы в мире. 

 — Давай, нас ждёт обеденная пытка, а потом твой отец покажет какой-то потрясающий экземпляр в коллекции. Улыбку? Молодец.

Глава 22

Новый год Себ встречал, развалившись в шезлонге на пляже, задумчиво созерцая неполную луну над Сиамским заливом и похрустывая жирными жареными в масле креветками с ближайшего лотка. На пляже, конечно, было людно — и помимо него хватало туристов. В основном — влюблённые парочки или шумные многонациональные компании молодёжи. Разнообразие языков и полная бессмыслица выкриков успокаивающе встраивались в общий фон, сливались с шорохом волн и превращались в белый шум. За сегодняшний день со своего шезлонга Себ встал, наверное, раз пять, в общей сложности. Ему совершенно не хотелось шевелиться, даже плавать. И он не собирался себя насиловать. Даже если окажется, что он пролежит в этом шезлонге весь отпуск — это будет хорошо. Тем более, что пока его фантазия исполнялась процентов на семьдесят, а это, знаете ли, очень высокий показатель. В турагентстве он ткнул пальцем в первый попавшийся тайский остров, а потом, в буклете — в первое приглянувшееся бунгало. Проигнорировал слова доброжелательной девушки о том, что, если вылететь второго января, можно отлично сэкономить. Заплатил за билеты и внёс предоплату за домик. И через какие-нибудь сутки сборов, перелёта, изматывающего переезда и шатания на пароме уже садился за руль арендованного байка. Британия, домашние дела, семейные обязательства, а главное, Джим — всё осталось позади. Едва байк завёлся, Себ ощутил подзабытое чувство полной свободы. Вокруг пахло подтухшей рыбой из соусов, переспелыми фруктами, острыми густыми специями, жгущими ноздри, и влажной жарой. Куртку пришлось сразу же перевязать на пояс, подставляя руки и шею солнцу, которое немедленно принялось возобновлять его армейский загар. Чистейшее голубое небо резало непривычные глаза, по телу лились струи пота, местные безумцы на дорогах отчаянно пытались покончить жизнь самоубийством самыми невероятными способами, и всё это Себу отчаянно нравилось. Каждый километр пути, каждый крутой поворот по раздолбанному асфальту приближали его к заливу. И когда, наконец, Себ вырулил на широкую улицу до пляжа, его сердце застучало быстрее. Он всё-таки нашёл в себе силу воли для того, чтобы заехать в бунгало, окончательно расплатиться с крепким бодрым старичком-хозяином, скинуть вещи на огромную кровать, застеленную белоснежным бельём, стянуть одежду и надеть плавки. Зато, выполнив этот чрезмерно длинный список дел, Себ спустился на пляж, прошлёпал босыми ногами по белому горячему песку и буквально упал в воду. Время было чуть за полдень, кроме него почти не нашлось желающих обгореть на солнцепёке, и он то нырял, то, раскинувшись звездой, лежал на слабых волнах, чувствуя, как они уносят к чёртям все переживания. Завтра, конечно, появятся другие — если не солнечный удар, то сгоревшая кожа точно. Но Себа это мало волновало. Сейчас его интересовали только мелкие чёрные рыбки, которые стайками кружили вокруг камней на дне, большая пёстрая раковина и редкие паутинки водорослей. И два почти прозрачных белых облачка в бездонном небе. Разумеется, он обгорел — не слишком болезненно, но до заметной красноты. И именно поэтому Новый год и весь день до него предпочёл провести в шезлонге под зонтом, с видом на океан, местной едой и холодными коктейлями. Отличий от фантазий было всего два: пока не нашлось девушки для курортного романа, а пил он не мохито, а пина-коладу, приготовленную в целом кокосе. Но в целом — какая разница? Он не взял с собой на пляж ни телефон, ни часы, поэтому о наступлении полночи узнал по воплям вокруг и по бесконечному, повторённому на множестве языков, но отлично узнаваемому без всякого перевода: «Счастливого Нового года!» Себ, подчиняясь общим порывом, отсалютовал луне половиной коктейля, сделал глоток — и тут же встретился взглядом с девушкой, вынырнувшей из тёмной воды. Кажется, она решила, что поднимал бокал он, заметив её. Она чуть улыбнулась — и сразу же отвернулась. Медленно вышла из воды, подчёркнуто глядя в другую сторону и не замечая Себа. Длинные волосы, слава богу. Какого цвета — не разобрать, но значения это не имело. Себ медленно проводил её взглядом, пока она шла по песку к своим подружкам. Ночь мешала различать цвета, но ничуть не препятствовала изучению форм. «Давай, повернись», — подумал Себ, спускаясь взглядом с округлых, но не излишне крупных бёдер на колени и изящные лодыжки, а потом поднимаясь вверх тем же маршрутом. Подружки уже махали ей, она отвечала. Неужели момент упущен? «Ну, давай!», — подбодрил он её, и, словно услышав его мысли, девушка обернулась, нашла его взглядом, хмыкнула и тут же отвернулась к подругам. Себ допил свою пина-коладу, пристроил кокос в песке, размял шею и поймал себя на мысли о том, что вставать лень. Улыбаться, выдавать дежурные шутки, брать за руку, дурачиться в море — лень ещё больше. Мысленно выругался. Решительно поднялся из шезлонга и потянулся. Отчётливо подумал: «На кой чёрт оно мне сдалось?» — и, задавив это сомнение в зародыше, снова повернулся к девушке и её подругам. Улыбнулся. Она опять смотрела на него, теперь уже с гораздо большим вниманием, которое однозначно было хорошим знаком. Больше всего на свете сейчас Себ не хотел рисковать и вместо курортного романа на две недели случайно вляпаться в отношения с отличной женщиной. Ему пока Джоан хватило, спасибо большое, повторения как-то не хочется. Поэтому то, что незнакомая пока девушка уделила больше внимания его телу, а не лицу, он воспринял сугубо положительно. В конце концов, на роже у него всё равно ничего интересного нет, а фигура — вполне ничего.  Подруги девушки захохотали, а она сама быстро отвернулась. Что-то сказала, энергично взмахнув рукой, и Себ тут же оказался под прицелом пристальных взглядов остальных. Собственно, четверо её подруг тоже были симпатичными, но Себ не любил неопределённости. Он приглядел эту — так что остальные не вызывали никакого интереса. Он ответил на их оценивающие взгляды улыбкой, прокручивая в голове возможный диалог, как будто следил за ними из укрытия и развлекал сам себя. «Мне показалось, или он на меня смотрит? Проверьте, девочки», — так они говорят между собой? «Точно смотрит. Вроде нормальный», — и смех. Себ не был большим специалистом по придумыванию женских разговоров — слишком редко оказывался в обществе таких вот смешливых подружек. Но ему было плевать на достоверность. Как минимум, он видел, что они не раздражены его вниманием.  Наладив с одной из подруг уверенный зрительный контакт, Себ поднял свой пустой кокос из-под коктейля, показывая, и кивнул на палатку с напитками. Подруга — кстати, смуглая и темноволосая (итальянка? испанка?) — быстро о чём-то спросила остальных, показала два пальца и сложила ладони в молитвенном жесте. Себ взял под козырёк — и вскоре уже подошёл к группе с тремя стаканами.  — Жестами не так-то легко было сообщить, что это пина-колада, надеюсь, вас устроит, — сказал он, позволяя итальянке (или испанке) забрать у него кокоса и освободить руки.  — Идеально, ты прочитал мои мысли! — сообщила она с сильным заметным акцентом. Всё-таки испанка. Девушки по очереди представились, но Себ позволил себе пропустить их имена мимо ушей, пока очередь не дошла до той, которая его интересовала.   — Это Аннет, — объявила испанка. Она передала ей коктейль, и Аннет сзялась за него обеими руками.  Где-то рядом захлопали петарды. Себ коснулся чокнулся с Аннет кокосом как стаканом, заставив тихо засмеяться,  и пригляделся. Вблизи она оказалась очень симпатичной. Волосы начали подсыхать, и стало понятно, что они с рыжим отливом. На щеках виднелись ямочки. И ей очень шёл зелёный купальник.  — Я Себ. Откуда вы? — спросил он как бы всех сразу, но глядя на Аннет. Посыпались ответы: Рим, Мадрид, Барселона.   — Из Амьена. Это север Франции, — ответила Аннет, чуть грассируя. Голос её Себу тоже понравился: не слишком высокий, мягкий, негромкий, — а ты, я готова спорить, британец. Себ хмыкнул:  — Ты это определила по лицу?  — По выговору. Это ни с чем нельзя спутать.  — У Аннет пунктик на иностранных языках, не обращай внимания, — подсказала испанка, и Себ тут же воспользовался этим, чтобы спросить:  — Правда? И сколько языков ты знаешь? Аннет бросила на подругу недовольный взгляд:  — У меня нет пунктика, я переводчик. Сейчас четыре…  — Пять! — влезла Бьянка.  — Пятый не считается! Себ выдохнул. Это, как говорят, что-то кармическое. Каким образом на заполненном людьми пляже, ища кого-нибудь для приятного и необременительного секса, он умудрился с первой попытки наткнуться на девушку, которая знает пять иностранных языков?  — Почему не считается? — спросил он, впрочем, без капли неудовольствия. Голос Аннет было слушать приятно.  — Я могу говорить и читать, но плохо пишу и не слишком-то хорошо понимаю на слух.  — И что это за язык?  — Японский, — несколько смущённо ответила Аннет, — не знаю, зачем я его взяла… — она осеклась. Но Себ живо уточнил, что же ещё такого интересного в японском.   — Тебе правда интересно? — спросила она, делая глоток пина-колады.  Себ заверил её, что да — очень. Где он ещё найдёт специалиста по японскому?  Она говорила. Явно стесняясь, но постепенно всё смелее. И много смеялась. Подруги постепенно отходили в сторону. Тема японского сменилась разговором о Лондоне — Аннет там проучилась полгода. Перескочила на путешествия. И наконец, Аннет спросила неуверенно:  — А ты умеешь нырять?  Выбросив опустевшие кокосы-стаканы, Себ заверил её, что умеет — и готов научить немедленно.  Конечно, они не попыли далеко, да и рассматривать что-то в темноте, в свете одной только луны и далёких фонарей, смысла не было. Себ на ощупь достал со дна ракушку, Аннет взяла её — и коснулась его руки.  — Держись за меня, — тихо сказал он, — задержи дыхание и просто сядь под воду. Аннет обхватила его ладонь, смешно набрала полную грудь воздуха и опустила голову вниз. Себ Чуть обошёл её сбоку, взял за плечи и опустил чуть-чуть ниже — и тут же поднял обратно, помогая удержать равновесие. Она зафыркала. Себ подмигнул, нырнул поглубже, двумя широкими гребками обплыл её сзади, подхватил под колени и выпрямился. Она взвизгнула и оказалась у него на руках. Прохладная в ночном воздухе, мокрая насквозь, маленькая и очень красивая, как с картинки. Забавно только, что желание он чувствовал очень смутно, оно где-то теплилось внутри, но почти не отвлекало. Как будто он обнимал статую. И температура воды здесь была совершенно не причём.  Некстати вспомнилась Джоан, совершенно некрасивая, слишком высокая и крупная для женщины, пропахшая сигаретами и охренеть насколько возбуждающая, но это воспоминание Себ отбросил. Сосредоточился на Аннет и спросил, осторожно ставя её обратно на дно:  — Можно тебя поцеловать? Она не была против.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})