Читаем без скачивания Основы истинной науки - III - И Калышева

Как только Бог изречет Свой Святой приговор, на душу эту, налетают злые демоны и уносят новую жертву с диким ликованием в своё царство на истязания.

Для иллюстрации тягостного состояния страждущих душ за гробом, приведем несколько сообщений.

I сообщение. Р был при жизни человеком очень обыкновенным, был холост и скуп.

После смерти своей, в 1857 году, он оставил довольно значительное состояние своим дальним родственникам боковой линии. Он сообщил следующее: «Я хочу получить обратно свои деньги: эти негодяи отняли их у меня и разделили между собой. Они продали мои фермы, мои дома и все деньги разделили. Они разграбили моё добро, как будто оно не принадлежит мне. Предайте их в руки правосудия, ибо меня они не слушают; они говорят, что я был ростовщиком при жизни, а деньги всё-таки взяли. Отчего же не хотят они возвратить денег, находя что они нажиты худыми делами?

Вопр. Но, ведь, вы умерли, зачем же вам деньги? Просите Бога, чтобы Он дозволил вам возобновить жизнь вашу в бедности, чтобы искупить свою алчность последней жизни?

Отв. Нет, в бедности я жить не могу, мне нужны деньги, чтобы жить. Какую надо мне ещё другую жизнь, если я и теперь живу.

Вопр. Страдаете ли вы?

Отв. О, да, я страдаю мучениями ада, которые хуже всех земных страданий, ибо они находятся в самой глубине моей души. Я всегда признавал несправедливость и всё криводушие своей жизни, которая была причиною бедствий многих людей. Я знаю, что я негодяй, недостойный сожаления, но я так страдаю, что надо помочь мне выйти из этого ужасного положения.

Вопр. Мы будем молиться за вас.

Отв. Благодарю вас, молитесь, чтобы я забыл свои земные богатства; без этого я никогда не буду в состоянии покаяться. Прощайте. Франсуа Р... Улица благодеяния, № 14.

II сообщение. В Гавре получилось внезапно нижеследующее сообщение:

«Я в ужасной пропасти,... помогите мне... О Боже мой, кто вынет меня из этого жерла? кто протянет руку помощи бедному, поглощенному морем... Ночь темна и мне страшно... везде рев волн и ни одного дружеского привета для моего утешения, в эти потрясающие минуты, ибо глубокую эту ночь можно сравнить только с самою ужасающею смертью, не в будущем, а уже в прошедшем, и я навеки разлучен со всеми, которых любил. Я вижу своё тело, и то, что я чувствую теперь, есть только ужасное воспоминание последнего томительного расставания.... Сжальтесь надо мной и молитесь за меня... однако это только наказание; я предчувствую!... Молитесь, умоляю вас... О море! о холод!... Меня поглотит сейчас!... Спасите!... Бедная моя мать; если бы она могла себе представить своего сына в таком положении, она бы больше молилась за него; но она думает, что моя смерть искупила всё моё прошедшее; она оплакивает меня как мученика, а не как преступника. Вы, которые знаете теперь о моих страданиях, будете ли вы без всякого сожаления ко мне? Нет, вы будете молиться. Франсуа Бертин».

Это имя не было известно медиуму; он догадался, что это несчастный дух претерпевшего крушение человека, который случайно сделал это сообщение, как уже это случалось много раз в его практике. Впоследствии он узнал, что Франсуа Бертин был одной из жертв большого морского несчастия, случившеюся 2 декабря 1863 г. Сообщение же было сделано восьмого, т.е. 6 дней после катастрофы.

Франсуа Бертин погиб, принимая самые усиленные меры к спасению своего экипажа и в тот самый момент, когда он думал, что спасение обеспечено, - всё судно пошло ко дну.

Через 2 месяца, 2-го Февраля, 1864-го года, после многих молитв, произнесённых за спасение души его, он опять внезапно сделал тому же медиуму следующее сообщение: «Участие, которое вы оказали моим страданиям, меня очень облегчило. Я понимаю надежду, я предвижу прощение после некоторого наказания для искупления моих грехов. Я всё ещё страдаю, но Бог позволяет мне по временам видеть и предвкушать конец страданиям при некотором смягчении их, чему я всецело обязан Вам. О, надежда! этот луч Божий - будь ты благословенна; я счастлив, когда я чувствую, что она зарождается в моей душе... Но увы, пропасть опять открывается, ужас и мучения заставляют забывать это сладкое чувство... вода, шум волн, которые поглотили моё бедное тело, -эти слова слишком слабо очерчивают картину того ужасного положения, в котором находится мой дух... Я спокоен, когда нахожусь около Вас, Ваше участие утомляет мои боли и успокаивает мой дух. Молитесь за меня, Ваши молитвы меня несказанно облегчают. Я не хочу снова возвратиться к тем ужасным снам, которые слагаются около меня в вполне реальных и ощутительных формах.

Через несколько дней этот самый дух, но через другого медиума был вызван в Парижском собрании спиритов и на предложенные вопросы дал нижеследующее сообщение.

Вопр. Что побудило вас внезапно явиться к первому медиуму в Гавре? Когда вы в первый раз явились, вы как будто ещё не знали - живёте ли вы ещё или уже умерли, и вы ощущали тогда ещё весь ужас перехода за гроб; отдаёте ли вы себе в настоящее время лучше отчёт о своём состоянии? Вы сообщили, что ваша смерть есть искупление, можете ли вы объяснить причину? Всё это будет служить для нас поучением, а вам принесёт пользу, облегчая вашу душу. Через это признание вы вызовете милосердие Божие, которое мы испросим через молитву.

Отв. Может показаться положительно непонятным, как может живое существо перенести то, что я перенес. Боже мой! Как мучительно видеть себя постоянно между волнами разъяренного океана и всегда чувствовать этот смертельный холод. Но к чему постоянно рассказывать одно и то же? - Чувство признательности к вам за ваше участие заставляет меня дать некоторое расстояние на предложенные вопросы. Я не могу вам сказать через сколько времени после своей смерти я сообщался с медиумом; подумайте, какое ужасное было моё положение и в котором я по временам и теперь ещё нахожусь. Я, думая, что был приведен к медиуму, посторонней независящей от меня волей и ещё, чего я никак не могу себе объяснить, это то, что я владел его рукой, так же свободно, как пишу рукой медиума в настоящее время, положительно думая, что это моя рука. Я чувствую в то время, как говорю с вами, какую-то невыразимую радость, какое-то совершенно особенное облегчение. Но, увы! оно скоро кончится. Но, Боже мой, я хочу сделать вам ещё одно признание и не знаю, достанет ли у меня сил.

После некоторых поощрений дух добавил: «Я был очень виновен. И что меня очень огорчает - это, что теперь меня считают мучеником, когда этого в самом деле нет... В одной из предшествующих жизней я посадил несколько жертв в мешок и велел бросить их в воду... Молитесь за меня».

Контроль медиума, дух Св. Луки, покровительствующий сеансу, добавил следующее: «Признание, сделанное этим духом, будет причиной большего облегчения, которое он получит. Да, он был очень виновен и та жизнь, в которой он жил в последний раз, была праведна. Она может назваться благоприятными плодами того раскаяния, которое он принес до того времени, как вступил в эту вторую земную жизнь; он хотел быть человеколюбивым, в такой же степени, в какой он был жесток в своей предшествующей жизни. Самопожертвование и самоотвержение, которое он оказал, были доказательствами его исправления; ему осталось только искупить некоторые ошибки через смерть. Он сам пожелал для полного своего искупления умереть, испытывая те же страдания, которые испытывали, умирая его жертвы. Заметьте, что его беспокоит больше всего, не смотря на ужасные страдания, то что его принимают за мученика и, поверьте, что это чувство зачтется ему в заслугу. Теперь он кончает все свои испытания и вступает в жизнь обновленную, восстановляющую всё доброе, находящееся в нём; ваши молитвы поддержали его и дали ему силу и стойкость следовать долгим и трудным путём искупления.

ІІІ сообщение. Страждущий дух Ноэля, обращаясь к своему земному приятелю, медиуму, сообщил нижеследующее: «Я хочу тебе рассказать, что я претерпел после своей смерти. Мой дух, задержанный телом какими-то вполне материальными связями, должен был употребить страшные усилия, чтобы освободиться, это была причина моих первых и самых ужасных мучений. Умирая на двадцать четвертом году, я нисколько не думал о смерти, и притом, жизнь моя была в полном разгаре своих сил физических. Я стал искать своё тело и был удивлен страшно испуган, представив себя потерянным в этой толпе бесчисленного множества теней. Наконец-то, я понял своё положение; совесть заговорила во мне, и я поражен и уничтожен воспоминаниями всех грехов, сделанных мной во всех моих предыдущих жизнях. Пронизывающий весь мой организм свет, осветил все самые потаенные уголки и складки моей тёмной души, и я почувствовал себя голым, вследствие чего голос совести производил на меня самое ужасное впечатление - абсолютною стыда. Я думал избегнуть его занявшись созерцанием окружающих меня предметов, хорошо, впрочем, знакомых мне; лучезарные и сияющие духи, парящие в эфире, наводили меня на мысли о существовании блаженства, о котором мне и нечего, конечно бы, и думать; тёмные, огорченные, грустные тени: одни, погруженные в своё тихое отчаяние, другие, имеющие несколько насмешливый характер и третьи - имеющие раздраженный и злой вид - скользили вокруг меня и по земле, от которой они никак подняться не могли. Я видел землю и всё, что на ней делают люди, и завидовал им, что они так близко, а между тем и не подозревают, что около них делается. Вся эта картина поднимала во мне новые или знакомые уже чувства, которые все сразу поглотили всё моё существо. Увлечённый неведомой силой, которой я противостоять не мог и, ища в бегстве спасения от всех ужасов своего состояния, я пролетал пространства, разные сферы, проникал через материальные препятствия и совершенно отуманенный спасался, не замечая ни красот природы, ни божественного величия картин неба, один вид которых мог бы на минуту хотя усмирить меня и заставить забыть, невообразимо, горькое и ужасное состояние моей совести, ни ещё более ужаснейшего предчувствия целой вечности, предстоящей мне. Человек чувствует тоже свои мучения, но при его, относительно слабой, воле он всегда находит в себе поддержку в надежде, умеряет силу ощущений разными земными развлечениями и, наконец, память изменяет ему; поэтому он никогда не поймёт состояния страдающей души, но страдающей непрерывно и без надежды на лучшее, без всякого раскаяния.