Читаем без скачивания Надсада - Николай Зарубин

— Кто этот Светлый? — спрашивала Люба у отца.

— Да так, мужчина лет сорока, — схитрил Степан.

— Странно…

— Че странного-то? — будто не понял.

— А — ничего, — отмахнулась дочь. — Надо будет в райцентре зайти в редакцию, переговорить с этим… Светлым.

— Зайди-зайди, дочка, антиресно будет поговорить.

— Зайду, — твердо пообещала Люба.

Жизнь в Ануфриеве передвигалась в прежнем направлении, однако в стране происходило нечто не совсем понятное, охватившее самые дальние окраины Страны Советов. Молодежь уже никто не зазывал на стройки века, но в открывающиеся повсеместно видеосалоны молодь валила широким стойким потоком. Салоны разрешено было открывать под маркой Центрального комитета комсомола, и на местах секретари, с присущим им азартом и энтузиазмом, принялись за работу. Для их обустройства подходили свободные помещения бань, столовых, клубов, других учреждений общего пользования. Контроль за показом видеопродукции осуществляли все те же комсомольские активисты, а в общем-то все это было отдано на откуп разного рода предприимчивому люду, от которого исходил душок стяжательства, жажды легких денег.

Показывали в основном голимую порнуху. Сборы, по замыслу ЦК, должны были идти на реализацию молодежных проектов, но в целом оседали в карманах этого самого предприимчивого люда и отчасти — верхушки комсомольских организаций.

По особому блату кассеты показывали в отдельных учреждениях, где на просмотры собирались в полном составе коллективы. После просмотров народ делился на мужскую и женскую части и горячо обсуждал только что увиденное.

В это же время вышло постановление правительства об организации кооперативного движения, и в пустоту образовавшейся ниши хлынул все тот же предприимчивый люд, подвизавшийся ранее на разного рода шабашках, калымах, аккордах и других разовых работах, где в короткие сроки можно было зашибить приличную деньгу.

После того случая с газетой Курицин в доме Беловых появлялся редко, да и Люба не сильно благоволила к супругу, сказав однажды родителям, что жить с ним все равно не будет. А вот Володька с зятем сошелся основательно. Да это уже был не Володька, а молодой человек лет тридцати — ухватистый и жадный до всякого дела, которое могло принести скорый доход.

Закончив свой институт, Владимир был направлен по распределению в соседний район охотоведом. Отработав там положенные два года, вернулся в родные места, где стал трудиться в должности начальника Ануфриевского орехо-промыслового участка. Но и здесь у него что-то не сложилось, и перешел он в Ануфриевский же леспромхоз, отвечая за лесозаготовки в целом.

Среднего роста, коренастый, с долго не задерживающимся ни на чем внимательным взглядом, он стал для леспромхозовских мужиков чем-то вроде уполномоченного в худшем смысле этого слова. Где бы ни происходили заготовки, младший Белов появлялся неожиданно и непременно в такой момент, когда, к примеру, мужики садились передохнуть или собирались опохмелиться. Причем появлялся не со стороны дороги, а откуда-то из лесу, будто специально сидел в кустах и выжидал подходящий момент, а попросту оставлял машину метров за пятьсот до места заготовок и дальше шел пешком. Результатом появления «малого начальника», как его тут прозвали, было урезание прогрессивки, выставление прогулов, разборки на собраниях и тому подобное. Мало-помалу Белова стали бояться по-настоящему, как некоего карающего бича, который обязательно настигнет, как бы ты ни хоронился. Появившись, начинал детальный обход отведенного для заготовок участка: пересчитывал все — вплоть до пней.

— Ну что, мелкие фраера, совсем нюх потеряли, не чуете, когда начальство появится? — говорил с усмешкой мужикам. — Вы сегодня даже на резинку для трусов не заработали. И — что? Как дальше-то будем жить?

— Да мы… — гудели нестройно голоса мужиков. — Мы эта, наверстам… До конца месяца время есть…

— Конечно, наверстаете, только прогрессивки вам уже не видать. Хоть бы план натянули…

— Натянем…

— Ну-ну, тяните, я еще не раз проверю, как вы тут и за что вы тут тянете…

— Вот кровосос, — переговаривались между собой мужики, когда Белов уходил. — Ну не кровосос ли? В прошлом месяце полтора плана дали, в этом уже до отрыжки наработались, а прогрессивку платить не хотят. Зато себе оклады раздули: счас вот участок какой-то по лесовосстановлению затевают открывать.

Идея лесовосстановительного участка принадлежала все тому же Белову. За массовыми заготовками не поспевали никакие лесхозы: разрастающиеся безлесные площади занимали все большие пространства. В районе о том хорошо знали местные власти, уходила информация и наверх, в область. Кроме того, эти оголенные участки представляли из себя зоны повышенной опасности в противопожарный период. Идея Белова заключалась в том, чтобы охватить рекультивацией подобные участки и производить посадки сосновой молоди уже сразу после прошедших вырубок. А чтобы производство было рентабельным, поблизости от рекультивируемых участков производить санитарные уходы с тем, чтобы заготовленную переспелую древесину вывозить на пилораму, распиливать и реализовать на экспорт.

Идея была принята, участок получил юридический статус, и по сговору с Курициным из фондов леспромхоза Белову была выделена лучшая техника: трактора, лесовозы, рядом с гаражом — пилорама, где один из боксов предприимчивый Владимир тут же переоборудовал под сушилку, в другом установил несколько деревообрабатывающих станков. Сам же отбирал для своего участка и людей, причем молодых, сильных, трезвых. Заманивал, понятно, хорошей заработной платой, и слово свое впоследствии сдержал: люди у него получали в два, а то и в три раза больше, чем в среднем по Ануфриевскому леспромхозу.

Работа закипела. Уже в первый сезон Белов перекрыл планы лесопосадок всех трех лесхозов. Параллельно работала бригада на заготовке леса. Лесовозы везли хлысты на пилораму, и там еще одна бригада те хлысты распускала на доски. Доски закладывались в сушилку и через две недели пропускались через станки. Готовый ассортимент доставлялся на железнодорожный тупик, где грузился в вагоны, и шли те вагоны за границу.

Еще через три года Белов добился выделения участка в самостоятельное предприятие, а когда вышло упомянутое выше постановление правительства, перевел предприятие в статус кооператива под названием «Кедр», став фактическим хозяином отлаженного дела.

Тут уж развернулся в полную силу, взяв, по сговору с Курициным и, понятно, не за здорово живешь, часть плана лесозаготовок на себя.