Читаем без скачивания Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

— Они кажутся притихшими. Спящими, — сказала Янтарь. — А ты… ты похож на себя самого. Только стал более открытым.

— Вот именно. Открылся и прямо истекаю секретами. Э, а что ты там делаешь?

Он думал, она исследует полученные им повреждения. Но Янтарь осматривала и ощупывала не весь его корпус подряд, — только его тело.

— Намереваюсь сдержать слово, — ответила она. — Данное тебе и драконам. Хочу изваять тебе новые глаза. И раздумываю, с чего бы начать исправление.

— Не надо.

— Точно не надо? — тихо поинтересовалась Янтарь.

Он явственно ощутил ее разочарование и даже испуг. Она вправду пообещала это драконам. И что, спрашивается, ей делать, если Совершенный возьмет да и запретит ей?

— Я имею в виду, не надо исправлять. Ты лучше сделай мне совсем новую физиономию. Такую, чтобы в точности мне соответствовала, хорошо?

По счастью, она не спросила его, что конкретно он имеет в виду. Она лишь повторила:

— Точно? Ты уверен?

Он чуть призадумался.

— Я думаю… — сказал он затем. — Я все-таки думаю, что не хочу быть драконом. То есть на самом деле конечно хочу, но только и тем и другим. И еще я хочу быть Совершенным. Ну, в общем, все как ты говорила: чтобы трое слились воедино и сделались мной. Я хочу… — Он снова помедлил. Если он это скажет и она расхохочется — право, лучше было бы ему умереть. Хотя бы потому, что жизнь неизменно оказывалась труднее и мучительнее смерти. В конце концов он мысленно зажмурился и вполголоса выпалил: — Я хочу, чтобы ты сделала мне лицо, которое тебе самой полюбилось бы. Вот.

Она замерла и, кажется, даже обмякла у него на ладонях. Наверное, это просто ушло напряжение, от которого звенели точно струны все ее мышцы. Потом он ощутил легкое движение… и вот ее руки, лишенные перчаток, легко затанцевали по его лицу. Она примеривалась к его деревянным чертам и в то же время раскрывала ему себя. Кожа касалась кожи: Янтарь больше не пряталась от него. Он сразу понял — она совершала едва ли не самый храбрый в своей жизни поступок. Совершенный сделал над собой усилие и обуздал любопытство, побуждавшее его немедленно выяснить всю ее подноготную. Нет, он с уважением отнесется к оказанному ему доверию. Он обождет. И возьмет только то, что она сама сочтет возможным ему предложить.

Ее руки все гуляли по его лицу, изучая пропорции. Потом она приложила к его щеке развернутую ладонь.

— Я сделаю, как ты просишь, — сказала она. — На самом деле это не так уж и сложно. — И прокашлялась: — Работа немалая, но времени у нас хватит. К дню возвращения в Удачный у тебя будет новый облик.

— В Удачный? — Его изумлению не было предела. — Мы что, домой теперь поплывем?

— А куда же еще? — вздохнула она. — Что толку теперь гоняться за Кеннитом? Проказница у него в руках точно сыр в масле катается и явно этим довольна. Но даже если бы ей не нравился плен, что мы можем поделать?

— Погоди, — уперся он. — А как же Альтия?

Янтарь опять замерла. Потом прислонилась к его щеке уже не ладонью, а лбом, и он ощутил всю бездну ее горя.

— Кораблик, но ведь ради Альтии все и затевалось. Без нее все теряет смысл. В том числе и мои поиски. Да и у бедного Брэшена сердце не лежит что-либо продолжать. Не говоря уже о команде. Люди даже мстить не хотят. Для нас все кончено, милый. Альтия погибла, и у меня все прахом пошло.

— Альтия? Погибла? Да о чем ты, Янтарь? Кеннит же выловил ее из воды!

— Что?!!

Янтарь так и ахнула, явно не поверив собственным ушам. Потом прижала к его лицу обе ладони.

Совершенный, со своей стороны, испытывал ничуть не меньшее изумление. Да как могло быть, что она этого не знала?

— Кеннит ее выловил, — повторил он. И пояснил: — Мне змей рассказал. Кажется, он хотел меня разозлить. Он сказал: «Кеннит украл у тебя двоих людей! Двух человеческих самок!»

На этом Совершенный умолк. Ему не нужны были глаза, чтобы ощутить: Янтарь сияла. Лучилась изнутри, как маленькое солнце. Впечатление было такое, как будто лопнула некая скорлупа и наружу хлынул теплый поток счастья.

— И Йек… Йек тоже… жива! — задыхаясь пробормотала она. Она судорожно захлебывалась, как будто ей долгое, долгое время недоставало воздуха. — Как же постыдно легко я теряю веру! — укорила она себя самое. — Пора бы мне уже набраться ума! Смерть не одерживает победы. Да, она угрожает, но она не в силах победить будущее. То, что должно произойти, обязательно произойдет! — Она вдруг чмокнула Совершенного в деревянную щеку, чем повергла его в полнейшее остолбенение, а потом еще и дернула за бороду: — Скорее, скорее, поднимай меня наверх! Вира, вира!!! Брэшен, Клеф! Слышите? Вы! Альтия-то, оказывается, жива!!! Кеннит вытащил ее из воды! Так мне Совершенный сказал! Брэшен, Брэшен, где ты там наконец?!

Услышав внезапные вопли Янтарь, показавшиеся ему истошно-отчаянными, Брэшен примчался на бак со всех ног. Он уже думал, носовое изваяние вознамерилось поотрывать не в меру смелой резчице руки и ноги, но вместо этого увидел, как Совершенный бережно ставит ее на обгорелую палубу. Янтарь побежала было навстречу капитану, бессвязно выкрикивая что-то про Альтию. Ноги не удержали ее — они подломились в коленках, и она упала.

— Говорил я тебе, отдохнуть надо! — страдая вместе с ней, грубовато упрекнул Брэшен.

Ему-то со стороны было видно, насколько сильно на пострадала. Волосы, прежде такие роскошные, свисали жалкими клочьями, между которыми виднелась красная шелушащаяся кожа. Левая половина лица и шеи все еще оставалась болезненно-багровой. Насчет остального тела он не был уверен — не видел ее нагишом, — но ходила она заметно хромая и скособочившись и все время прижимала к телу левую руку. С такими ранами ей бы пластом в постели лежать.

Подбежав, Брэшен со всей осторожностью поставил Янтарь на ноги. Она тяжело привалилась к нему, опираясь на его руку.

— Что с тобой? — сказал он. — Тебе плохо?

— Альтия, оказывается, жива, — выдохнула она. — Морской змей сказал Совершенному, что Кеннит подобрал двоих человек с нашей шлюпки. Двух женщин. То есть Альтия и Йек у него. Это значит, мы можем их выручить.

Она качалась в объятиях Брэшена, как пьяная, и говорила без остановки. Клеф подбежал к ним, недоуменно морща чистый лоб. Брэшен же без особого успеха пытался извлечь некий смысл из того бреда, который несла Янтарь. Альтия жива? Нет. Невозможно. Наверняка она о чем-то другом. Горе слишком глубоко засело в его сердце, чтобы сразу поверить. Поверить счастливой вести — чтобы, может быть, обмануться; нет, чересчур больно… Он так и сказал ей, сказал резко и грубо:

— Не верю!

— А я верю, — со счастливой улыбкой возразила Янтарь. — Если бы ты слышал его, ты бы тоже поверил. Ему сказал белый змей. Он видел, как на судно Кеннита поднимали двоих человек. Альтию и Йек!

— Слова морского змея в пересказе сумасшедшего корабля, — фыркнул Брэшен презрительно. Тем не менее надежда зародилась в его душе и стала распространяться со скоростью лесного пожара. Так же мучительно сжигая все на своем пути. — А змей-то этот понимал вообще, о чем толкует? Их точно вытащили живыми? И кто поручится, что они посейчас еще живы? Но даже если все действительно так — каков наш шанс их освободить?

Янтарь только рассмеялась в ответ. Стиснула его плечо здоровой рукой и попыталась трясти.

— Брэшен, Брэшен, они живы! Ты хоть вслушайся, глупый, как это звучит, и насладись! Ну-ка, набери побольше воздуха и скажи вслух: «Альтия жива!» И все непреодолимые препятствия тут же покажутся тебе мелкими заморочками. Ну? Скажи!

Ее золотисто-карие глаза смотрели в самую душу, убеждая поверить. И некоторым образом Брэшен не нашел в себе сил отказать ей.

— Альтия… жива, — запинаясь выговорил он вслух.

Янтарь широко улыбнулась, а Клеф пустился в пляс — и плевать ему было, что корабль стоял с порядочным креном.

— Альтия жива! — во все горло крикнул мальчишка.

— Да поверь же ты наконец, — прогудел Совершенный. — Какой смысл белому змею лгать?

И Брэшен наконец ощутил, как внутри оживает нечто такое, что он считал прочно умершим. Да, он потерпел поражение — но, быть может, она действительно осталась жива? Он-то успел обвинить в ее гибели себя и свою неудачу. И успел убедиться, что жить с таким грузом будет вряд ли возможно. А теперь… Брэшена самым постыдным образом покинуло мужество. Его потрясла судорога, подозрительно похожая на рыдание, и — вот тут Клеф вытаращил глаза — неудержимо полились слезы, которых он так и не пролил, горюя о ее смерти. Напрасно Брэшен смахивал слезы с ресниц. Его трясло. Он плакал и не мог остановиться.

Клеф подошел и потянул его за руку.

— Кэп, ты че, не въехал? Она жива! Что ж ты теперь-то сырость разводишь?

Брэшен расхохотался, и смех дался ему не меньшей болью, чем слезы.