Читаем без скачивания Запасной выход - Анна Малышева

Юля сказала, что сама не ожидала, что будет так убиваться в крематории. Если бы устроили нормальные похороны, все бы обошлось. Она к таким церемониям привыкла – ей уже приходилось хоронить родственников и знакомых. Но это…

– Как будто сожгли мусор, – прошептала она. – Под музыку отправили в топку. И все. Черт – это все! А все поехали на дачу и сейчас напьются напоследок. Все, Боже мой…

Она спрятала платок и взглянула на меня, кажется ожидая, что я стану ее утешать. Я не стала. И тут Юля заметила мой странный вид. Думаю, было на что посмотреть – мокрые волосы, горящие щеки, снег, набившийся в ботинки, вся одежда в пятнах. Снег был даже в карманах моей куртки, и теперь я его оттуда, выгребала.

– Господи, где это ты так уделалась? – воскликнула она прежним тоном, чуть язвительным. Вероятно, иначе говорить просто не умела.

– Была в лесу, – мрачно ответила я.

– Что – сейчас?

– Да, прямо сейчас. Грибы искала. – Я взглянула на часы – циферблат запотел изнутри, ох, они сломаются! – и спросила, не собирается ли Юля ехать в центр. Та подняла брови:

– В общем, нет, но если тебя надо подбросить… Идем.

Избавиться от снега, тающего в ботинках, мне удалось только в машине. Я уселась на переднее сиденье, открыла дверцу, разулась и долго вытряхивала обувь. Юля тем временем тщательно напудрилась, накрасила ресницы, губы. Но вид у нее все равно был странноватый и явно подавленный. Некоторое время мы молчали. Потом она сказала, что видела Женю.

– Я тоже его видела, – созналась я.

– Вы так и не помирились?

– Нет. И вряд ли помиримся.

Она стрельнула взглядом в мою сторону, пере хватила руль повыше и вздохнула:

– А он неплохо выглядит. И стрижка ему идет.

Я подумала: надо же, у Ксении горевала, а Женину стрижку успела заметить. Значит, скоро придет в себя. Юля вела машину не очень уверенно очевидно, ей редко приходится это делать. Да и машина, старая, непослушная «Волга», тоже чувствовала себя не очень комфортно. Внутри постоянно что-то скрипело, ухало, и мне начинало казаться, что мы растеряем по дороге половину деталей.

– Зачем он только приехал, не понимаю, – задумчиво сказала Юля.

– Ты о ком? О Жене? Она кивнула:

– Он даже попрощаться не подошел. И все время стоял в стороне.

Да, она всерьез им заинтересовалась! Я поймала себя на том, что немного ревную, и мне вдруг стало смешно. Впервые за все это утро. Какой смысл ревновать теперь?! Уж от этого я, наверное, избавлена навсегда…

– А уехал одним из последних, – продолжали Юля, не отрывая взгляда от дороги. – Заявился оттуда-то весь растерзанный, мокрый, и… Постой, а "то не с ним ты по лесу гуляла?! Она оценивающе оглядела мою куртку, пятнистые от влаги джинсы, взглянула мне в лицо. И сообщила, что мне нужно посмотреться в зеркальце. Я достала пудреницу. Под глазом алела длинная свежая царапина. Какая-то ветка хлестнула меня, когда я догоняла Женю. В волосах торчали скрученные мокрые листья и мелкие сучки. Ну прямо лесная дева из «Пер Гюнта»! Я стала причесываться и почувствовала острую боль в том месте, откуда ветка вырвала клок волос. На работе решат, что я участвовала в драке, а не в похоронах.

– Он тебя побил?! – живо поинтересовалась Юля.

– Это я его побила, – мрачно отшутилась я, борясь со своими волосами. Когда они спутываются, возникает желание отрезать все под корень. Но я этого не делаю. Еще один признак моей нерешительности. Женя всегда говорил, что хотел бы увидеть меня с короткой стрижкой. Зато мама предупреждала, что если я постригусь, то нанесу ей страшный удар. Волосы, дескать, это единственное, чего у меня в избытке. Под недостатком подразумевался, наверное, ум, как в народной поговорке: волос длинный – ум… и т. д.

– Помирились бы вы, – довольно неискренне посоветовала Юля. – Или… Ну, если тебе это сложно, дай мне его телефон, я сама вас сведу!

Я подумала, что если она получит телефон, то разовьет бурную деятельность. Сегодня Женя произвел на нее неизгладимое впечатление. Удивительно, что у нее было еще настроение плакать. Я покосилась на Юлю:

– Боюсь, что кое у кого возникнут возражения он живет не один.

– Да что ты? А с кем?

– С одним… Не важно. – Я взглянула на часы Кажется, на работу я успеваю. – Юля, ты помнит наш разговор на даче? Ты рассказывала, что Иван звонил тебе со студии и сообщил о выгодном предложении?

– Ну конечно. А что случилось? – Она сразу замкнулась и поскучнела.

– Ты точно не можешь припомнить, от кого исходило предложение? Имя называлось? Может быть, Роман?

– Если бы Роман, я бы запомнила, – раздраженно ответила Юля. – Если и было названо имя то совсем заурядное.

– Ну, тогда постарайся вспомнить, как звали тог человека, который явился на дачу второго декабре Представителя продюсера. Ты же видела его, вас должны были представить.

– Да это вообще была женщина, – ответила она, пренебрежительно скривив губы. – Может она и не одна пришла, но этого я уже не помню Черт, когда же я починю «дворники», ни черта я не видно!

Ветровое стекло в самом деле было покрыто полосами грязи. Судорожно двигающиеся «дворники» едва его касались. Я следила за их движением, напоминающим пьяный танец. Царапина под глазом неожиданно начала болеть. Наверное, когда отогрелась в тепле салона. Но я на это особого внимания не обращала. Было кое-что другое, более важное.

– Женщина? – спросила я, когда Юле удалось обогнать ползущий впереди автобус. – Как она выглядела? Как ее звали?

– Имени не помню, а выглядела обычно. Хороший костюм, косметики никакой. Лет ей, думаю, за сорок. А может, уже и за пятьдесят. Невыразительная внешность, я бы ее встретила – не узнала. – Юля снова вцепилась в руль и выругалась:

– Ненавижу эту тачку! Просто ненавижу!

Еще минут через пять, оправившись от приступа ненависти к своей машине, Юля Обратилась ко мне, спросила, нельзя ли все-таки получить телефон Жени. Что не вышло у меня, может получиться у нее. Дескать, нам с ним – лучше помириться. Я не ответила и услышала ее тревожный возглас:

– Слушай, ты в порядке?! Ты меня слышишь?!

Я слышала. Лицо горело огнем, царапина превратилась в пульсирующий источник боли. Я открыла рот, облизала пересохшие губы. А может, дать ей телефон Жени, гори оно все синим пламенем… Самое худшее уже позади. Да уж, если станет еще хуже…

Я вспомнила ироничный, немного грустный тон Елены Викторовны, когда она проповедовала, что, мол, мы живем в джунглях. С ума можно сойти, но я купилась именно на эту дешевую философию. Наверное, не желала казаться одним из обитателей этих джунглей. Решила довериться кому-то. Поделиться. С моей доверчивостью я даже не успею набить достаточно шишек, чтобы поумнеть. Все может кончиться куда раньше.