Читаем без скачивания Вынос мозга - Андрей Ломачинский

Кровати располагались так, чтоб всем был виден телевизор, плюс перед сном несколько часов отводилось на чтение художественной литературы. Читала сиделка, а все слушали. И письма тоже сиделка писала под диктовку. Оправлялись в утку. Душ и ванну заменяли обтирания мокрыми полотенцами. Кровати были специальные, с открывающейся под задницей дыркой, чтоб даже во время необходимых физиологических актов никакой нагрузки на мышцы спины не выходило. Да и сам уровень кроватей был необычный — не строго горизонтальные, а двадцать шесть градусов наклона вниз в сторону головы, чтобы давление крови было точно как в невесомости. Ну а от сползания на кровати человека удерживали опять те же фиксирующие ремни.

Лежи себе лениво и радуйся жизни на уровне одноклеточного организма, всех неприятных дел — только что периодически кровь на анализ брать будут, Больше никаких усилий и переживаний, даже взвешивание прямо на кроватях проводилось.

К назначенному сроку подготовили в клинике под эксперимент одно отделение, посадили на вход постового, взяли с персонала необходимые подписки о неразглашении, и дело осталось за малым — добровольцев найти. Это сейчас на «совок» гонят: мол, советская система была беспредельно антигуманной. Может, когда-то и была, но вот при Брежневе касательно экспериментов на людях было строго — или добровольно, или никак. С волонтёрами поступили просто — поехали добрые полковники-пропедевты в войска Ленинградского гарнизона и предложили молодым солдатам год за два. Вы, мол, только призвались, дедовщина тут всякая, а нате-ка вам возможность — вполовину срок скостить да при этом ещё и денег прилично подзаработать. Если солдат от первого до последнего дня1 выдерживал, то предполагалось заплатить ему ни много ни мало, а пять тысяч рублей — цена новых «Жигулей» по тому времени. Но «контракт» сам по себе был вовсе не железным — в любой момент солдат мог заявить о том, что отказывается от дальнейшего участия в эксперименте. После этого надлежало подписать официальную бумагу и идти дослуживать в войска по полному сроку, денег же никаких не причиталось в случае подобного малодушия. Понятно, что столь жёсткие условия солдат-добровольцев весьма стимулировали.

Сорок коечек было в отделении. В назначенный срок туда легло сорок солдат. Первый солдат подписал отказ на следующий день — ушёл стирать «дедовские» портянки, несмотря на все увещевания и взывания докторов наук к здравому смыслу. Через неделю ушло ещё трое. Через месяц осталась половина. Через три — семь человек. Через полгода — всего двое...

Лежат себе рядовые Виктор Малышев и Эльдар Сумамбаев, служат великому делу советской военной науки. Персонал на них не нарадуется — капризов никаких, с неподвижной жизнью полностью смирились. Виктор оптимист-говорун; все думали, что в числе первых уйдёт, а он смотри как, до конца долежал! А как анекдоты рассказывал — заслушаешься. Утренняя смена новую шутку принесёт, так тот её так переделает и так расскажет, что вечерняя смена со смеху аж ногами сучит. Эльдар же был полной противоположностью — не болтлив, замкнут, книг себе читать не просил, только иногда требовал поставить кассету в магнитофон с его любимыми азербайджанскими песнями. Иногда и сам пел — тягуче, громко, но красиво. Сиделкам нравилось, и пение не запрещали, хоть и не понимали ни слова.

На девятом месяце эксперименту конец — все биохимические изменения и электрофизиологические отклонения выяснены. Однако солдатам конкретную дату окончания опыта до последнего не сообщали, ориентировали их на год. За день до окончания опыта к ним пришли генералы да полковники от медицинской службы, пожали руки героям и вручили сберкнижки с оговорённой суммой денег. Эльдар отнёсся к этому делу философски — конец мучениям завтра в двенадцать дня, вот завтра и приходите после последнего забора крови. Типа я уж без малого год лежу, вставать мне страшно, надо бы мне помочь, а то совсем хилый стал. Ну, над такой точкой зрения военно-медицинские светила поухмылялись, но не стали отказывать любимчику. Хочешь ещё недельку на кроватке понежиться — нет проблем, устроим.

Виктор же спать не мог, так ждал завтрашнего полудня. Отказался от снотворных на ночь — у солдат давно уже сон нарушился, без снотворных они спать не могли, и это были единственные таблетки, которые им давать было разрешено. Всю ночь проболтал, мечтая вслух, как вернётся он домой, как встретится с мамой, а потом пойдёт к своей любимой девушке. А потом как на вырученные деньги он накупит леса и кирпича, развернёт стройку и построит хороший новый дом для будущей семейной жизни. А потом... Короче не было конца его мыслям вслух.

Ровно в полдень пришла к оптимисту вся свита. Без пяти минут двенадцать сестричка венку кольнула, взяла последнюю пробирку кровушки на анализ. Отстегнули ремни, и вот уж секундная стрелка подбегает к вертикально стоящей минутной. Свершился долгожданный миг! Рядовой Малышев с радостным криком под общие аплодисменты вскакивает на пол с осточертело, кровати.

Вскакивает, и тут же радостный крик переходит в ужасный вопль. Солдат падает и через момент теряет сознание.

Лежит на полу бледный, ноги неестественно выгнуты. Подхватили его офицеры медицинской службы, и тут же стала ясна причина его падения. Нет, не предполагаемый ортостатический коллапс (это когда от долгого лежания при быстром вставании кровь от мозга отливает). Все оказалось куда хуже — обоюдный двусторонний перелом шеек бедра!

Самые крупные кости от недвижимости соли настолько хрупкими, что не выдержали массы человеческого тела. Начались реанимационные мероприятия и моментальный перевод в клинику травматологии. «Нормальный» перелом бедренных костей может человека на полгода в кровать уложить, а вот перелом костей, где кальция всего ничего осталось...

Почти год на выздоровление рядовому Малышеву потребовался — опять пришлось ему на коечке полежать, только ещё больший срок. Вроде и срослось плохо, вышел парень с инвалидностью. Уж как он потом свой дом строил, я, право, не знаю...

А с Эльдаром всё получилось как надо. Его уж сам персонал от поспешных движений удерживал. Вначале переложили на обычную горизонтальную кроватку. Потом позволили поджать ножки. Потом сесть. Сидеть он несколько дней не мог — терял сознание от того самого ортостатического коллапса. Наконец гладко-мышечная мускулатура кровеносных сосудов натренировалась, и парню разрешили вставать. Две санитарочки подхватывали его под бока и тащили вокруг кровати, где тот делал пять «облегчённых» шажков. А потом его опять клали на кроватку, но уже не лениво — давали ему жгут, который солдат брал в руки и пропускал под согнутую ногу, а затем эту ногу разгибал.

Получалась одновременная тренировка мышц рук и ног. Затем к нему в палату притащили вышеупомянутый космический велосипед, а в диету добавили калорий. Назначили лошадиные дозы витаминов и кальция в уколах. А через месяц видел я рядового Сумамбаева бегающего трусцой по парку 49-го Городка.

Вот вам и гиподинамия...

Heavy metal

Тяжёлых последствий от тяжёлого металла хватает. Я не о рок-музыке. Это будет случай о питии.

Как вы знаете, у всех, кто носит погоны, принято обмывать каждую новую звёздочку, которую туда прикручивают при присвоении очередного воинского звания. Медики обмывали свои звёздочки весьма прозаично — нальют в мензурку разведённого спирта, кинут туда знак отличия, а потом спирт выпьют. Правда, были уникумы, что спирт не разводили. Тогда его надо было махом глотать, а это опасно — можно ненароком и новенькую регалию в пищевод отправить. Хорошо младшим офицерам — у них звёздочки мелкие, а если майор и выше?

Но у артиллеристов дело обстояло совершенно по-другому. У них был свой ритуал! Касался он далеко не всех: надо было умудриться получить очередное звание в стенах Артиллерийской академии, да ещё не просто так, а в период практических занятий. Тогда учебная группа артиллеристов сбрасывалась на несколько бутылок коньяку, чтобы отметить присвоение чина своему товарищу. Вся группа пила коньяк просто и без затей — из стаканов. А вот «имениннику» доставалось...

Старший группы заливал полстакана коньяка в ствол только что отстрелявшейся пушки, а потом сливал чёрно-серую, пахнущую гарью и порохом, мутную жидкость обратно в стакан. Туда бросали звёздочку, а потом под дружное ободрение давали до дна выпить «счастливчику».

Обычно дело ограничивалось лёгким поносом. Правда, иногда организм отказывался принимать отдающую металлом и очень горькую гадость, и тогда «новопроизведённый» просто блевал. Но даже в этом случае офицер считался «порохом прожжённым», настоящим артиллеристом.

В этот раз стреляли где-то далеко, километрах в ста от города. Новоиспечённый майор Лобанов решил от традиций не отступать — коньяк на всю группу закупили заблаговременно. А тут ещё и второй повод появился — группа отстрелялась на отлично. В город отъезжать только завтра, можно и ритуал соблюсти, и выспаться. Эй, старший! Товарищ подполковник, давай выполняй обязанности — заливай пушку, крести майора! Ополоскав звёздочки, майор, морщась, проглотил «пушечный коньяк». Скрутило желудок, от отвратительного вкуса во рту тут же потянуло на рвоту. • Сослуживцы, смеясь, протянули шоколадку, а потом поднесли вторую, уже нормальную чарочку. Отлегло, похорошело. Майор принимает поздравления.