Читаем без скачивания Боярская честь. «Обоерукий» - Юрий Корчевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, Федя!
К неудовольствию Степана, я сунул писцу еще одну полушку.
– Степа, а старую карту забрать можно? – Степан потерзал бороду:
– А бери. Все равно ею пользоваться нельзя, а без дела она в подвале сгниет или мыши поточат.
Я свернул карту в рулон, тепло попрощался со Степаном и вышел. Теперь я знал, откуда начать поиски.
Дома я развернул карту и стал ее изучать. Да, изгиб реки похож, но это еще не факт. За сто пятьдесят лет река могла постепенно изменить русло, или древний картограф – обычно из монахов – мог неточно нанести изгибы реки, ведь тогда не было системы координат, все рисовалось приблизительно, от руки. Да, собственно, большой точности и не требовалось – одна-две-три версты меньше или больше – какая разница?
Хорошо, предположим – условно, конечно, что река и участок земли рядом с ней – мои. Так ведь участок велик, весь не перероешь. Да и надо ли рыть? Ну, была когда-то здесь усадьба князя Лосевского, но сейчас-то на моих землях никакой усадьбы нет. И еще вопрос: почему настоятель решил, что манускрипт зарыт в земле, а не увезен князем в Литву? Если он имел какую-нибудь ценность, зачем его было оставлять здесь – логичнее взять с собой. Или опасался, что порубежники наши отберут или в дороге случится беда вроде нападения разбойников. Но и сейчас разбойников на дорогах хватает – ни один купеческий караван без охраны не ходит, а уж в те времена – и подавно. А чего им не злодействовать – дороги никем не охраняются, специальной службы, вроде полиции, не существует.
На такой случай в Правде прописано – поймал разбойника за мерзким промыслом – повесь при дороге в назидание другим. Только татям никак не назидается, легким кажется разбойничий хлеб.
И вдруг мне вспомнился заброшенный колодец, куда я угодил прошлым летом. Хороший колодец, камнем выложен – не бревенчатый. Был бы сруб деревянный – сгнил бы за это время, запросто мог осыпаться, осесть, похоронив меня. А ведь это идея, надо завтра же проверить. А что я проверю? Ну, найду я фундамент дома. И где искать этот манускрипт?
А вдруг колодец – и не колодец вовсе? Что-то я не слышал, чтобы раньше на Руси колодцы каменные делали. И к тому же колодец был сухой. Понятно, что он давно заброшен, земли там полно, но все равно в нем должно быть хотя бы сыро. Стенки на известковом растворе, прочные – я нож между камнями воткнуть не мог. И еще – колодцы делают в низких местах, к водоносным горизонтам поближе, дабы глубоко не копать. А развалины и колодец, насколько я помню, на пригорке. Точно, там поискать надо.
Возьму завтра с собой Федьку, а то он от пьянки опух уже, пусть похмеляется с лопатой. Еще веревки нужны – спускаться, фонарь масляный. О, еще мешок, чтобы землю из колодца вытаскивать. Пожалуй, все. Если чего и не хватит, деревня моя рядом, там можно будет взять.
Решив так, я со спокойной совестью лег спать.
Первым делом утром я кликнул Федьку. Глядя на его взлохмаченную шевелюру и заплывшие глаза, я подумал про себя, что три дня отдыха – многовато для холопов.
– Так, Федор, бери лопату, мешок попрочнее – наверное, конопляный, несколько веревок и фонарь.
– Ты чего… ик… боярин… ик.
– Перестань икать, иди – пива выпей. Сейчас по делу поедем, а на тебя смотреть нельзя – вытошнит.
– Извини, боярин.
Федька ушел. Заявился он через полчаса, походка была неустойчивой.
– Ты что, напился?
– Нет, боярин. – Федька перекрестился. – Ты же пива разрешил, вот на вчерашнее и легло.
Дух от Федьки шел тяжелый, выдохнет – муха на лету умрет. Ну, ничего, сегодня поработает, пропотеет – поймет, что пить тоже надо умеючи, меру знать.
Мы оседлали лошадей, выехали.
– Куда хоть путь держим, боярин?
– В деревню.
– Чего искать будем, вроде поздновато.
– С чего решил?
– А что еще в деревне лопатой делать можно?
– Увидишь.
Федька обиженно замолчал, сопел только.
Доехали до моей земли. Вроде где-то справа пригорок небольшой должен быть. Я вертел головой, пытаясь вспомнить.
– Чего ищешь?
– Федь, ты помнишь – о прошлом годе в колодец старый я угодил?
– Как не помнить, как вчера было.
– А место запомнил?
– А то! Вон осины стоят – аккурат за ними.
Мы повернули, проехали осины. Да, вроде здесь со мной случился казус. Я уже перенес ногу на левое стремя, собираясь спрыгнуть на землю, затем остановился и посмотрел вниз. Вот была бы умора, угоди я в тот же колодец еще раз.
Мы походили по пригорку, наткнулись на фундамент стоявшего здесь когда-то здания. Начали описывать круги вокруг него, и тут Федька заорал:
– Нашел!
Я подошел к нему – и в самом деле, передо мной зияла дыра колодца. Это был именно он – стены были обложены камнем. Сомнительно, что где-то рядом может быть еще один такой же.
– Так, Федя. Привязываем веревку, ты спускаешься, начинаешь копать, а я вытаскиваю мешком землю.
– Боярин, я же больной!
– Сейчас и вылечишься.
– Не дело боевому холопу землю копать, на то смерды есть – вон, деревня рядом.
– Дело тайное, Федя. О том знать никто не должен – даже твои сотоварищи. Понял?
Федька привязал один конец веревки к камням, другой конец сбросил в колодец, туда же кинул мешок и лопату.
– А может, я буду землю поднимать?
– Это значит – боярин землю копать будет, а ты на ветерке прохлаждаться?
– Тоже верно.
Федька, кряхтя и матерясь сквозь зубы, полез в колодец. Вскоре послышались удары лопаты о землю, потом веревка дернулась:
– Поднимай!
Я потянул за веревку. Ого, он что – полтонны туда нагрузил? Я еле вытянул почти полный мешок. Да в нем верных полцентнера будет, если не больше. Я с трудом оттащил его к развалинам, высыпал. У колодца высыпать не стал: вдруг интересно прохожим будет – чего это тут куча свежей земли лежит? Сбросил пустой мешок Федору:
– Сыпь поменьше – по половине мешка.
– Как скажешь, боярин.
Мы работали без перерыва часа два, потом я решил, что нам обоим необходим короткий отдых. Федька выбрался из колодца мокрым от пота:
– Дышать нечем, боярин, хоть воздуха свежего глотну.
Он повалился на траву, отдышался.
– А глубоко ли копать будем, боярин?
Я решил пошутить:
– Сажени четыре еще.
Федька аж подскочил.
– Четыре сажени? Я же умру!
Я засмеялся.
– Пошутил я, Федь.
– А сколько?
– Сам не знаю, там видно будет.
Пока Федька лежал, я задумался. А и в самом деле – на какую глубину копать? И что будет сигналом о конце моих изыскательских работ? Ответа на этот вопрос я пока не знал.
Теперь опуститься в колодец решил я.
– Боярин, давай уж я копать буду. Мы люди привычные.
– Охолонись немного, Федя.
Я спустился по веревке в колодец. Федька уже углубился на метр, все-таки площадь колодца была велика – немногим менее двух метров. Но делать нечего: назвался груздем – полезай в кузов.
Я взялся за лопату. И в самом деле здесь душно, воздух спертый.
Я копал и копал, загружая землю в мешок. Когда почувствовал, что силы на исходе, вылез наружу. Ветерок приятно овевал разгоряченное лицо. Какая благодать – вдохнуть свежего воздуха. Вот ведь – дышишь и не чувствуешь, как это славно.
Мы передохнули, затем в колодец полез Федор. Работали в полную силу, и лишь когда солнце коснулось горизонта, я крикнул Феде:
– Все, вылезай, прихвати фонарь и лопату.
Федька вылез взмыленный, мокрый от пота.
– Хорошую баню ты мне устроил, боярин.
Эх, чего не предусмотрел – так это не сказал холопам, чтобы баньку истопили. Мы оба были потные, в пыли. От стекающего по лицу пота на пыльной коже оставались полоски. Я посмотрел на Федора и засмеялся.
– Ты чего смеешься, боярин? Думаешь – как боярин, так чище меня?
Мы оседлали отдохнувших коней и поехали домой. По дороге умылись во встреченном ручье теплой, нагретой солнцем водой. А одежду теперь только стирать, столько пыли не выбьешь. Надо будет завтра сменную одежду, что похуже, взять.
С утра все мышцы ныли с непривычки. Одно дело – в седле сидеть и саблей махать, и совсем иное – копать с утра до вечера, как Стаханов.
Мы плотно поели, выехали.
У колодца я переоделся, а Федька остался в исподнем.
– Не могу в одеже, боярин, душно.
Снова два часа каторжной работы, потом перерыв. Федька упал в траву, а я сидел рядом и думал, там ли мы копаем, не ошибся ли я? Не пустышку ли тяну? Столько труда может насмарку пойти.
После перерыва вниз спустился я. Колодец стал заметно глубже, и поднимать мешок с землей стало труднее, впрочем, как и дышать.
Через час работы лопата стукнулась о камни. Кладка, что ли, неровная? Или конец колодца? Может, мы добрались до дна? Если это дно, то вся работа впустую.
Меня охватила такая злость, что я с силой ударил лопатой под камень. Земля провалилась, и из образовавшегося небольшого отверстия потянул сквознячок. Э, нет, работа не впустую. Не бывает сквозняков, если нет тяги, если нет второго выхода.