Читаем без скачивания Я – Шарлотта Симмонс - Том Вулф

– Значит, так, мудила: еще раз пасть разинешь, и… – Он опять замолчал, не договорив.

– И что, что тогда, придурок? – поинтересовался Чарльз.

Он поймал нужную интонацию и теперь всячески демонстрировал окружающим, как ему скучно разбираться со всякими молокососами и учить их уму-разуму. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Он все так же неподвижно стоял, сложив руки на груди и скептически глядя на Конджерса.

Тот помолчал несколько секунд и грозно добавил:

– Ты меня слышал. – С этими словами он развернулся и, пробормотав вполголоса «мудак», вернулся на свое место.

В классе стояла мертвая тишина, ни смешка, ни хихиканья, даже ни единого громкого «уф» переводимого дыхания. Всем, включая и Джоджо, стало тревожно за судьбу такого сильного, но при этом явно безмозглого первокурсника, который именно в силу неумения предвидеть последствия своих слов и действий и отсутствия интуиции рискнул нарваться на конфликт с Его Крутейшеством Чарльзом. Первый результат был налицо: сам заварив кашу, он теперь отступил с поджатым хвостом.

Все еще находясь под впечатлением от происшедшего инцидента, Джоджо и Майк вернулись в свой «люкс» в общежитии. Они открыли окна, но на улице было так темно, что даже нельзя было рассмотреть на фоне неба ни башню библиотеки, ни трубу котельной. Джоджо удобно устроился в кресле и расслабился, но Майк, все еще не придя в себя, стал нервно ходить по гостиной из угла в угол. Так часто бывает с молодыми парнями: сама атмосфера драки, пусть даже несостоявшейся, впрыскивает им в кровь столько адреналина, что он еще долго продолжает в ней бурлить.

Майк сказал:

– Нет, но как его все-таки Чарльз достал. И «мудак», и «козел», а потом еще и «придурок». Наверное, даже на «ниггера» он бы меньше обиделся. Когда Конджерс из-за парты вылез и попер на Чарльза, я уж подумал, что сейчас…

– Знаешь что, Майк? – перебил его Джоджо. – Я уж давно об этом думал, да все как-то разговор не заходил. Согласись, что занятия в этом классе – просто хрень какая-то, полная лажа. Какие там, на хрен, могут быть занятия? Мы и так-то не слишком прилежно учимся, а когда собираемся все вместе, кто-нибудь обязательно начнет валять дурака, и пошло-поехало – кто пердит, кто рыгает, кто анекдоты травит… Торчим там, на хрен, два часа, а толку никакого.

– Да, пожалуй что так и есть, – согласился Майк.

– А Чарльз – он-то что там, на хрен, забыл? Никого из пиши-читаев, между прочим, тренер не гоняет с нами заниматься, они учатся там и тогда, где им нужно. А у Чарльза оценки не хуже них, это все знают. Так какого хрена заставлять его отсиживать эти два часа, пока вся наша банда мается всякой херней – бумагу жует да дерьмом швыряется?

– Ой-ёй-ёй, какие мы умные, – иронически фыркнул Майк. – Джоджо, что это за хрень на тебя нашла? Что касается пиши-читаев, так тренеру насрать, где они шляются и когда учатся, потому что играть-то им все равно не придется. Пусть хоть всю ночь напролет над учебниками сидят. А мы – другое дело. Тренер хочет загрузить нас так, чтобы мы целиком были заняты программой, и больше у нас времени ни на что не оставалось. Ему только не хватало, чтобы Чарльз или кто другой шатался по ночам по кампусу, потому что ему пришло в голову… подумать… или заняться еще чем-нибудь непродуктивным.

Джоджо задумчиво кивнул. В чем-то Майк, пожалуй, прав. Вся команда вставала ни свет ни заря, баскетболисты завтракали в специально отведенной для них столовой, а затем все шли в тренажерный зал качать железо или отправлялись на пробежку. Практически весь день команда проводила в стороне от остальных студентов. Пообщаться с однокурсниками удавалось только на занятиях, да и с кем там говорить-то? Разве что с чокнутыми болельщицами, которых можно в тот же вечер затащить к себе в койку и трахать в свое удовольствие.

У него в мозгу вдруг всплыл образ девчонки с длинными каштановыми волосами – той, которая подняла руку на лекции по французской литературе… Но уж она-то явно не была ни болельщицей-фанаткой, ни охотницей за парнями. Нет, эта девочка определенно не из таких. Как она лихо его отшила. Чистота! Чистота – вот что делало ее абсолютно не такой, как все остальные, а невозможность заполучить ее в качестве подружки на ночь еще прибавляла девушке привлекательности. У Джоджо снова сладко заныло в паху, а его джинсы в районе ширинки явственно вздулись. Вот блин… хорошо бы сейчас… Да, девчонка не соврала: они с тех пор ни разу не виделись. Она, как и сказала, перестала ходить на лекции этого… Как-его-там… спеца по французской литературе.

– …Тренируемся, тренируемся на хрен по три с половиной часа подряд, а потом что? Опять премся все в ту же отдельную столовку, где видим всё те же ублюдочные рожи, от которых уже охренели…

Джоджо понял, что слишком увлекся своими мыслями и воспоминаниями и даже потерял нить разговора. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы въехать в то, что говорит Майк.

– …Сидят в этой долбаной библиотеке и пишут свои долбаные рефераты, зато могут интересоваться еще чем-нибудь и думать еще о чем-нибудь, кроме баскетбола, который уже всех задолбал…

– Твою мать! – воскликнул вдруг Джоджо и, хлопнув себя по лбу, воздел руки к потолку. – Совсем, на хрен, все забывать стал. Хорошо, ты напомнил. Мне ведь завтра реферат, на хрен, сдавать!

– По какому предмету-то?

– Да по американской истории, этому мудаку Квоту. И с чего только тренер взял, что этот профессор снисходительно относится к спортсменам? Если он сниходительный, то я… я… даже не знаю, что я за хрен такой. Сколько времени?

– Почти двенадцать.

– Хреново… если ему сейчас позвонить, он разверещится, разноется… я уж его знаю.

– Ты про кого?

– Да про этого моего куратора по истории, Эдам его зовут. Полный ботаник. Стремно, конечно, дергать его в такое время, но выбора-то нет. Блин, неохота парня зря беспокоить. Вспомнил бы вовремя – он бы и сделал все к сроку. Эдам вообще-то чувак нормальный… Слава Богу еще, что он порядочный дохлятик. Любой здоровый мужик мне бы за такое яйца оторвал.

Вздохнув, Джоджо подошел к телефону и набрал номер «нормального чувака, но порядочного дохлятика». После нескольких гудков тот все-таки снял трубку, и Джоджо обрадовал Эдама тем, что желает видеть своего обожаемого куратора немедленно.

Майк включил тем временем телевизор и не нашел ничего интереснее какого-то дурацкого комедийного сериала. Очень скоро ему это наскучило, и он стал уговаривать Джоджо сыграть в видеоигру, пока тот все равно ни хрена не делает, маясь дурью в ожидании своего «ботаника». Долго уговаривать Джоджо не пришлось. Майк как раз недавно обзавелся новой версией «Плей Стейшн». Игрушки она крутила – будь здоров. Изображение на телеэкране было насыщенное и четкое, звуковое сопровождение – первоклассное. Эффект объемного звука делал свое дело: сидя перед телевизором, можно было забыть обо всем и почувствовать, будто ты на самом деле играешь в футбол, бейсбол, баскетбол, сражаешься на ринге или на татами, – в общем, полная иллюзия реальности, включая поддержку орущих на трибунах болельщиков. Подобный реализм порой даже пугал Джоджо. Как вся эта хрень работает, как достигается такой эффект погружения – его разум понимать отказывался. В общем, они с Майком сели перед телевизором и, взяв в руки пульты с джойстиками, включили свою любимую в последнее время игру под названием «Велородео». Здесь нужно было гоняться на велосипеде по хав-пайпу – гигантскому бетонному желобу, делая по два-три сальто и пируэта в воздухе и прочие трюки. Естественно, все это сопровождалось соответствующей музыкой, а в нужные моменты – воплями болельщиков. Естественно, им обоим больше всего нравилось в этой игре выкидывать из желоба соперника Стоило чуть-чуть промазать при исполнении какого-нибудь финта как несчастный виртуальный велосипедист терпел аварию, приземляясь чаще всего прямо на шею. В реальной ситуации это означало бы мгновенную смерть. Другое дело – «Плей Стейшн»: несешься себе как ни в чем не бывало и знай хохочешь, когда соперник ломает себе шею, ударяясь о шершавый бетон хав-пайпа…

Они так увлеклись «Велородео» и криками болельщиков, что не сразу поняли: кто-то – наверняка вызванный по тревоге куратор – настойчиво и определенно не в первый раз стучит в дверь. Джоджо встал и впустил гостя.

– Привет, Эдам! – сказал он. Джоджо встретил своего спасителя буквально с распростертыми объятиями. Улыбка на лице, интонации голоса – все должно было продемонстрировать, что его здесь ждут как горячо любимого, но куда-то запропастившегося друга. – Заходи давай!

Судя по выражению лица Эдама, ночной звонок и вообще кураторство по истории над Джоджо вовсе не вызывали у него восторга.

– Эдам, – сказал Джоджо, – ты ведь знаком с моим соседом, стариной Микроволновкой?