Читаем без скачивания Фронтовик - Владимир Геннадьевич Поселягин

продержались чуть больше. Не стало моего батальона. Сам я вылезал горевшим факелом из танка на одной силе воле. Амулет-защиты разрядился в ноль, да и расплавился. Хорошо у первой линии окопов подбили мой тяж, немцы бы добили, но наши взяли окопы и меня в медсанбат. Генералу ничего, а меня в госпиталь. Причём, когда очнулся, сказал не свои данные, а записали под именем моего механика-водителя, он сирота, обгорел так, что не опознать, вот и не опознали. А капитан Иванов погиб смертью храбрых. Немцы от нашей атаки тоже потери понесли, но не сравнить с потерями моего батальона, и всё из-за этой твари с лампасами на штанах. Я долго восстанавливался в госпитале, пока в середине августа не сбежал. Да ел за троих, и кожица быстрее прорастала, это могло привлечь внимание. Впрочем, кожа не самое страшенное, чуть заживил амулетом, чтобы сукровица не текла, и ладно, страшнее потери рук. Сгорели они у меня, культяпки были. Ноги сапоги защитили, а от рук только кисти остались. Вот и кинул всё на выращивание рук. А это могли увидеть и понять, что происходит, потому и сбежал из госпиталя. Руки отрастил только в середине ноября, тогда же и отправил письмо в Казань, родственникам парня, Звезду Героя, орден, документы на них, личные и памятные вещи, фотоальбом. Якобы от сослуживца. Мол, в госпитале находился, сразу отправить не мог, но сохранил. Хоть что-то осталось на память о погибшем сыне, муже и брате.

Мстить надо всегда, и я это только что сделал. После выращивания рук, а ел очень много, материал нужен, я занялся средством размножения. Да он тоже почти выгорел, врачи удалили остальное, некроз пошёл, вот выращивал с нуля. Пока в процессе, поэтому на сегодняшний день, а было двадцать второе декабря, кожа моя выглядела до сих пор ужасно, но она у меня последней на восстановление. Ничего страшного, главное остальное убрать. На полное восстановление тела у меня уйдёт около полугода, к лету сорок второго восстановлюсь, как я прикинул. То, что случилось со мной и батальоном, раз и навсегда отбило у меня желание участвовать в этой войне. Всё, хватит, достало. Пока такие генералы командуют, я от советских подразделений предпочту держатся подальше. Да их там каждого второго или под трибунал, или сразу под расстрел. Не было необходимости атаковать противника, «Глаз» это показал, ну не было, а тот исступлённо кидал подразделения в эту мясорубку. Вот и мы попались ему под руку, и дальше под раздачу. Ладно бы его наказали, он же просто геноцид устраивает, но того даже в звании повысили и армию дали. Молодец, ударными темпами сокращаешь население страны, вот тебе армия, продолжай в том же духе. Зла не хватает. Поэтому всё, хватит с меня, переберусь куда в другое место и буду просто жить. Пока не определился куда, но уж я себе найду тихое и спокойное местечко.

А пока танк активно полз по сугробам ночного леса, «Глаз» помогал прокладывать маршрут, а то из-за пурги видимость почти нулевая. Главное убирался подальше. Месть свершилась, а то эта несправедливость жгла изнутри, мои бойцы погибли, а эта тварь живёт? Не бывать такому. Теперь же я чувствовал облегчение и в некотором роде пустоту. Дело сделано и это хорошо. Амулет «Глаза» не пострадал, когда рванули снаряды в танке, порох в них горел, сжигая мой экипаж. Я даже не знаю, чем это нас достали. Защита недолго продержалась, я всё успел убрать в хранилище. Дальше выбирался объятый огнём, воя от боли. Больше не помню, болевой шок вырубил. Сердце к слову серьёзно просадил, потом амулетом пришлось восстанавливать. Сейчас как новое. Также от отравления продуктами горения почистил тело. Сам горел, сам себя травил. Все эти дни пока лечил себя, сначала одну руку восстановил, чтобы можно было в быту пользоваться многим, потом вторую, так вот, жил я в прицепном автодоме, в районе правительственных дач, у Москвы. Вы думаете инвалид без рук, что сбежал тихой ночкой из московского госпиталя, где лежал в ожоговом отделении, сможет далеко уйти пешком? Вот и я сколько мог и шёл. Шесть раз ночевал в пути в автодоме, или в спальнике, благо конец лета, тепло, с утра продолжая движение, но вот нашёл тихое место в густом ельнике, и тут жил. Домик летний, и в тридцатиградусные морозы сложно в нём жить. Кондиционер от морозов не спасает, а встроенная печка была слабой. Благо, когда морозы пошли, одна рука у меня уже была, вторую заканчивал, пальцы отращивал, и я улетел на юга. В район Астрахани. Держать штурвал одной рукой я мог и мой двухмоторный самолёт добрался до места. Там и жил, и восстанавливался, а как вторую руку вырастил, сразу к Москве, искал нужного генерала. Да тут он, в районе Калинина воевал. Четыре дня на поиски, полдня на подбор позиции, и исполнение в этот же день. Успел до начала ненастья. А теперь можно покидать Союз. Да, восстанавливаться я собирался за его территорией.

Чёрт, а пурга только усиливалась. Я выехал на опушку и там на заснеженную пустую дорогу, неплохо укатанную, что позволило мне серьёзно прибавить в скорости. Надо найти тихое место, переждать непогоду, и там полечу куда хотел. Хороший план, выполняем его.

***

- Осторожно, - сказала проводница, неся поднос с чаем.

Пришлось пригнуться в тесном коридоре, та поднос поверху пронесла, и мы разминулись. Открыв приоткрытую дверь купе, я зашёл и положил полотенце на верхнюю полку, где спал. Рядом сумочку с гигиеническими принадлежностями. Двадцать лет в Союзе меня не было, и вот вернулся. Да, сейчас тысяча девятьсот шестьдесят третий. Начало июля. Наш поезд из Адлера идёт на Москву.

Устроившись на полке, я взял книжку и стал читать. Что я скажу про эти двадцать лет? А знаете, самые считаю счастливые мои годы. Я жил на Мальдивах, на одном из островков, сам построив хижину. Сказал бы один, отшельником, но нет, это не так. Девушки местные, с других островов, мне скрашивали жизнь. Богатое приданное давал, когда расставились, но больше двух-трёх лет со мной не жили. Да уставал от лиц и заводил новые отношения. Купался, рыбачил, все рифы на глубину четыреста метров изучил. Амулет-водолаза при мне, как и амулет-светильник. Просто фееричные ощущения. Я руками рыбу научился ловить, с острогой. Освоил два языка, испанский и мальдивский. На яхте своей трижды в кругосветном путешествии побывал. Вообще до того, как добрался до Мальдив, я до осени сорок второго проживал