Читаем без скачивания «Ла»-охотник. В небе Донбасса - Роман Юров

– Завидуешь? – улыбнулся Саблин. – Кому он теперь лапшу вешает?

– Снова корреспондентки объявились, – Славка первый вопрос проигнорировал, – вот он и распустил хвост. Павлин…

– Я так полагаю, что тебя они уже отшили, – Виктор захихикал. – Видать, не по Сеньке шапка. Кстати, понаблюдай за буднями начальника ВСС. Видишь? Перспективно и не пыльно. Это тебе не флажками махать, полотнище крутить и по аэродрому, вывалив язык, бегать. А мы, грешные, удивляемся потом, чего молодежь ни стрелять, ни летать не умеет…

Они посмеялись и снова достали папиросы.

– Кого ждешь-то? – спросил вдруг Славка.

– Да так… – Виктор замялся, недовольно засопел, – просто стою… курю.

– Не лепи горбатого, Витя, – Ларин развеселился, – уже весь полк знает, что вы с Танькой сегодня перемигивались. Давай, не теряйся, стреножь кобылку, – он сделал бедрами неприличное движение.

– Чеши отсюда, – Виктор разозлился, – иди, коров на полосе гоняй. Умник, блин.

…Таня освободилась примерно через полчаса. Уже довольно сильно стемнело, аэродром окончательно затих и опустел, остались лишь одни часовые. Она вышла одна. Ничуть не удивилась, увидев Саблина, вот только веселых бесенят в глазах уже не было.

Машина с аэродрома давно ушла, и в деревню они двинулись пешком. Идти было пару километров, поэтому шли не спеша, прогуливаясь. Разговора толком не получалось. Обменивались короткими, ничего не значащими фразами да больше глядели под ноги. В ночи мелькали голубые огоньки фар, над головой тяжело гудели моторы – наши ночники куда-то летели.

Ветер сумел прорвать пелену облаков, и буквально на несколько минут на небе появилась луна. Она осветила землю, залила все желтым тусклым светом. Они остановились.

– Смотри! – сказала Таня. – Луна такая же, как и раньше. Как тогда…

Она смотрела на светящийся неполный диск, и лунный свет отражался в ее широко распахнутых блестящих глазах. Таня мягко, кончиками пальцев коснулась его руки, и Виктор взял ее ладонь в свою, крепко сжал. На секунду показалось, будто они снова стоят на заснеженной деревенской улице, и ничего еще не было…

– Луна такая же, – повторила Таня, наваждение сгинуло, и девушка освободила руку. – А мы изменились. Я уже не та девочка, ты тоже другой. Командир! Строгий, требовательный… – В ее голосе была грусть.

Он, не отвечая, попытался ее поцеловать. Она увернулась, подставив щеку, уперлась руками, готовая при первой опасности сорваться и убежать.

– Не надо, Вить, – трусливо зачастила девушка. – Я тут подумала… я… я думаю, что ничем хорошим это не кончится. Я ведь тебя не знаю… ты совершенно другой. Давай… давай не будем спешить? Хорошо?

Виктор хмыкнул. Это «давай не будем спешить» завтра могло обернуться в «давай останемся друзьями».

– Ладно, – буркнул он и, не удержавшись, добавил: – Надо было… два года назад…

Таня вздохнула, ткнулась лицом ему в плечо.

– Пошли уже, – он потянул ее за рукав, – у нас еще полтора километра свидания…

…Натруженная шея нещадно ныла. Трофейные очки со светофильтрами уже не помогали – глаза, нахватавшиеся солнца, слезились и болели. Рассевшись на крыле своей «лавочки» и задрав голову вверх, Виктор руководил учебным боем.

– Резче! Резче маневр! – кричал он, прижимая рукой ларингофоны. – Так… теперь выводи!

Пара истребителей кувыркалась, выписывая в воздухе кренделя, а он, скованный коротким шнуром шлемофона, в такт им вздрагивал, делая короткие, скупые движения руками, словно управляя сражающимся в небе самолетом. Уже пятый раз с утра.

– Бой окончен! На посадку!

Пара Кота завершила свои пируэты, и через несколько минут обе «лавочки» скакали по траве аэродрома. Когда они пылили мимо, Виктор показал ведущему большой палец, Сергей в ответ весело оскалился. Недавно он нарисовал на борту своей машины здоровенного полосатого котищу. Но усатый, хорошо видимый вблизи, в воздухе расплылся невнятным пятном, и Кота, как и раньше, отличали лишь по тактическому номеру – желтой «31».

Проводив взглядом рулящие к стоянкам истребители, Виктор снял опостылевший поводок – шлемофон и с удовольствием растянулся на крыле. Оставалось еще провести разбор крайнего полета, и потом целый час он будет свободен.

– Тащ старший лейтенант, – Ленька Самойлов оторвал от сладких грез, – вот, нашел!

Воровато оглянувшись по сторонам, он положил на плоскость розу. Простую красную розу, уже несколько дней как распустившуюся, с потемневшими краями лепестков и коротким, сантиметров двадцать, стеблем.

– Это че это? – удивился Виктор. – Я просил цветов нарвать. А ты чего принес? Что это за срань?

– Так нету же ничего! – стал возмущаться Ленька. – Не сезон, знаете ли… повяло. В степи вообще пусто, ни цветочка. А тут… на весь хутор два розовых куста. Вот этот висел, и еще один не распустился. – И подначил: – Вы, товарищ командир, даете нереальные планы.

Виктор снова скептически осмотрел розу, оторвал краешек подсохшего и порыжевшего лепестка и тяжко вздохнул.

– Ладно, – уныло сказал он, – можешь идти. Спасибо… – И тут же добавил в спину: – А за тем, нераспустившимся, бди. И резать… резать нужно ниже. Чтобы стебель длинный был… тютя…

Ножом он подрезал разлохмаченный, словно обгрызенный снизу, стебель, затем принялся обрывать подсохшие лепестки. Через десять минут цветок был приведен в относительно товарный вид, а Виктор скорым шагом направлялся к штабу.

Тани, к его сожалению, на месте не оказалось. Он покрутился в помещении, но ее не дождался и, изучаемый образцово-любопытствующими взглядами связисток, положил розу девушке на стол. Прямо на печатную машинку. Уже выходя из штаба, услышал, как за спиной очередями «ШКАССа» затрещали бабьи пересуды…

На крыльце Виктор едва не столкнулся с Шубиным. Тот торопился от стоянок, шел быстро, низко нахлобучив фуражку и бросая по сторонам короткие злые взгляды. За ним несся Соломин и, размахивая какой-то бумажкой, причитал:

– Дмитрий Михайлович… ну, Дмитрий Михайлович…

Шубин не отвечал, лишь сильнее кривился и прибавлял шагу.

– Дмитрий Михайлович…

У штаба командир резко затормозил, и Лешка в него буквально влетел.

– Дмитрий Михайлович, ну, подпишите…

– На хер! – Комполка быстро обернулся. – Я уже сказал, что не буду! Я вам не поп тута, – он в бешенстве затряс пальцем перед его лицом.

– Дмитрий Михайлович, ну по-человечески же прошу…

– Смирна-а! – выкатив от злости глаза, заорал Шубин на Лешку. Выхватив у него из рук бумажку, он тотчас ее разорвал и швырнул на землю. – Кругом! Шагом марш! Попросишь еще раз, под арест посажу! – Отправив Соломина, командир пулей влетел в здание штаба, с грохотом захлопнув дверь.

– Дела-а! – присвистнул Виктор.

– Вот же скотина! – Лешка, отойдя на несколько метров, остановился и теперь зло сжимал кулаки, с ненавистью рассматривая закрытую дверь. – Урод лысый!

– Что случилось-то?

– Да что же это делается? – словно призывая Виктора в свидетели, застонал Соломин. – Я же законно все! – Он застыл, вцепившись рукой в шевелюру и задумчиво морща лицо.

– Леша, – ласково, словно у маленького ребенка, поинтересовался Виктор. – Что это было?

– Шубин с-сука! – У Соломина на лице вздулись желваки. – Я жениться буду. Оля согласна. А этот козел не хочет рапорт подписывать! «Я вам не поп», – передразнил он командира. – Урод! Не знаю теперь… Может, к самому комдиву?

– Поплачься Галке! – с гаденькой улыбочкой присоветовал Виктор. – Она как пить дать твою сторону примет. У нее в этом вопросе пунктик. Она с Шубина такую стружку снимет, что он завтра сам к тебе прибежит! А еще лучше Оле скажи. Что ты вроде как не при делах…

– Думаешь? – оживился Лешка.

– Точно тебе говорю! Даже если не выгорит, то жизнь ты ему основательно отравишь… Поквитаешься…

…– А таких танцев вы не видели! – Иванов лихо крутнул ус. Ради праздника он приоделся, нацепив сберегаемый для торжественных случаев парадный мундир. Хромовые сапоги, спущенные книзу и сжатые в гармошку так, что издалека их можно было принять за ботинки, горели на нем огнем. – Данильчук, давай!

Данильчук дал. Баян взвизгнул, и Иван вдруг громко, по-разбойничьи свистнул, хлопнул ладонями по голенищам своих щегольских сапог и пошел по кругу, лихо подбоченясь и рассыпая каблуками дробь. За ним выскочил Щеглов, пошел вслед, не уступая, сорвалась Галка – всплеснула руками и мягко, едва касаясь подошвами пола и поводя плечами, поплыла плясунам навстречу. Заражаясь весельем танца, летчики, полковые девчата один за другим врывались в круг. Пыль клубами летела из-под ног. Ходуном ходил прогнивший пол, но никому не было до этого никакого дела. Танец захватил и притянул к себе каждого.

Первая полковая свадьба набирала обороты. Остались позади поздравления и крики «горько», уже были съедены все закуски и молодые отправлены ночевать в землянку новобрачных. Настало время лихого, безудержного веселья. Кровь, подогретая алкоголем, играла в жилах, требовала действия…