Читаем без скачивания Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

– Уходи, ничтожество, сейчас же уходи.

Уже не в первый раз к Виргинии прямо на рынке приставал плюгавый человечек, назвавшийся Марком Клавдием. Разумеется, подобное существо не могло быть Клавдием по рождению: скорее всего, то был раб-вольноотпущенник, который, получив свободу, принял родовое имя своего бывшего господина. Угодливая манера держаться указывала на его рабское прошлое: он постоянно склонял голову в сторону, словно увертываясь от удара, облизывал губы и искоса бросал на Виргинию жадные взгляды.

– Но почему ты не хочешь пойти, милая девушка? Он просто хочет поговорить с тобой.

– Мне не о чем говорить с Аппием Клавдием.

– Зато он хочет многое сказать тебе.

– Я не хочу его слушать!

– Это займет всего момент. Он вон там.

Вольноотпущенник указал на здание в дальней стороне рыночной площади.

– В лавке пряностей?

– Она принадлежит ему. Там, на верхнем этаже, есть уютная маленькая комнатка. Видишь то окно с раскрытыми ставнями? Он смотрит прямо на тебя.

Виргиния непроизвольно посмотрела в указанном направлении. Яркий солнечный свет заставил ее прищуриться. Окно с такого расстояния выглядело просто темным пятном, но ей показалось, что она рассмотрела в нем смутные очертания человека.

– Пожалуйста, уходи! – повторила она. – Я расскажу отцу…

– Это было бы неразумно. Децемвир не хотел бы этого, – пробормотал Марк, подчеркнув титул Аппия Клавдия. – А децемвир могущественный человек.

У Виргинии перехватило дыхание.

– Ты угрожаешь моему отцу?

– Не я, юная госпожа, не я! Кто такой ничтожный Марк Клавдий, чтобы даже помыслить о возможности навредить такому великому воину, как Виргиний? О нет, чтобы иметь возможность сокрушить твоего отца, нужно быть могущественным человеком, никак не меньше, чем децемвиром.

Виргиния вновь посмотрела на окно и теперь уже хорошо разглядела фигуру бородатого мужчины.

– Видишь? – сказал Марк. – У него есть подарок для тебя!

Фигура приблизилась к окну, очертания стали отчетливее. Человек держал что-то в руке, а когда протянул ее, на этом предмете блеснули солнечные лучи.

– Видишь? – шепнул ей на ухо Марк. – Хорошенький подарочек для хорошенькой девушки – серебряное ожерелье с лазуритом. Как славно эти голубые камушки смотрелись бы на твоей белой шейке!

Вольноотпущенник хихикнул.

– Я думаю, у него есть еще один подарок для тебя в другой руке!

В то время как одна рука человека в окне держала на виду ожерелье, другая, казалось, двигала что-то туда-сюда под его туникой. Подавив возглас омерзения, Виргиния вырвалась от Марка, побежала и наткнулась прямо на Ицилию.

– Где ты была? – воскликнула она. – Я искала тебя, а потом этот страшный человек…

– А, вот вы где!

Мать Ицилии, поднявшись на цыпочки, махала им рукой из толпы.

– Какой человек? – прошептала Ицилия.

Виргиния оглянулась. Марк растаял в толпе. Она посмотрела на окно над лавкой пряностей – ставни были закрыты.

Ну а потом их матери оказались рядом, и если девушки и хотели бы посекретничать, то такой возможности у них уже не было.

Несколько дней спустя свитки, содержавшие первую часть Двенадцати таблиц, были прибиты гвоздями к стене объявлений на Форуме.

Собралась огромная толпа, состоявшая и из патрициев, и из плебеев. Человек с зоркими глазами и громким голосом вызвался прочитать свитки вслух, чтобы остальные, включая многих неграмотных, могли ознакомиться с их содержанием. Его часто прерывали восклицаниями и вопросами, а когда он закончил, началось горячее обсуждение.

– Ясно, что новые законы подтверждают традиционные права главы фамилии. Очень хорошо! Ибо пока муж и отец сохраняет дыхание, ему должна принадлежать полная власть над его женой и детьми и над их женами и их детьми тоже.

– А как насчет права главы дома продавать своих сыновей и внуков в рабство, а потом выкупать их обратно?

– Это уже делается каждый день. Человек, не имеющий возможности уплатить долг, отдает в услужение заимодавцу своего сына. Новый закон лишь кодифицирует общепринятую практику и устанавливает предел того, сколько раз человеку позволено это делать, что хорошо для сыновей и внуков.

– А как насчет закона, по которому освобожденные рабы получают полные права граждан?

– А почему бы и нет? Нередко раб является незаконнорожденным ребенком господина и домашней рабыни. Если господин считает уместным освободить этого бастарда, тогда он должен стать гражданином, таким же, как остальные сыновья хозяина.

– В конце концов, может быть, эти децемвиры поработали не так уж плохо.

– Может быть. Но пора им сложить свои полномочия, снова созвать сенат и дать нам избрать новых консулов!

– И не забудь плебейских трибунов, защитников народа!

– Возмутителей черни, ты хочешь сказать?

– Пожалуйста, граждане, пожалуйста! Давайте не будем втягиваться в тот старый спор! Сама цель Двенадцати таблиц в том, чтобы преодолеть раскол внутри города и позволить нам двигаться вперед…

Стоя чуть в стороне от толпы, Ицилия напряженно вслушивалась в то, что говорили мужчины. Ей, молодой девушке, никак не пристало проталкиваться к Двенадцати таблицам или выкрикивать свой вопрос, хотя она очень хотела узнать, вошел ли в закон пресловутый пункт о запрете браков между патрициями и плебеями. Они с Виргинией шли к храму Фортуны, чтобы погадать и определить новый благоприятный свадьбе день. Виргиния неожиданно отозвали из Рима в связи с его обязанностями в армии, и свадьбу пришлось отложить как минимум на месяц. Их матери, заболтавшись, ушли вперед, и когда Ицилия увидела толпу и поняла, о чем они говорят, то упросила Виргинию задержаться с ней на минуточку.

– Никакого толку, – наконец пробормотала она, покачав головой. – Никто из них не обсуждает браки: все разговоры только о рабстве и полномочиях отцов фамилий. Мы можем идти, Виргиния. Виргиния?

Она огляделась по сторонам. Виргинии нигде не было видно.

Матери хватились их и стали возвращаться.

– Ицилия! – крикнула ее мать. – Поторопись, нечего бездельничать. Сегодня у нас полно хлопот. Где Виргиния?

– Я не знаю.

– А разве она была не с тобой?

– Да, но мы остановились буквально на минуточку. Я отвернулась, а когда оглянулась…

Ицилию прервал подбежавший к ним со встревоженным видом человек.

– Ты ведь жена Виргиния? – сказал он.

Мать Виргинии кивнула.

– А где твой муж? Он должен немедленно прийти!

– Его нет в городе.

– А где он?

– Вызвали по военным делам. А что случилось?

– Я точно не знаю, но это очень странно. Твоя дочь, Виргиния…

– Что с ней?

– Пойдем, сама и увидишь!

Мужчина повел их через Форум к зданию, где собирались децемвиры. Перед зданием толпился народ. В центре толпы, окруженный ликторами, обычно охранявшими вход, стоял Марк Клавдий. В кулаке он держал веревку, конец которой был обвязан вокруг шеи Виргинии, которая стояла, дрожа, рядом с ним, опустив глаза и залившись краской.

Мать Виргинии ахнула в ужасе.

– Что все это значит? – воскликнула она, пробираясь через толпу.

Люди расступались, освобождая ей дорогу, но, когда она попыталась снять веревку с шеи дочери, ликторы стали размахивать топорами и дубинками.

Она пронзительно закричала и попятилась.

– Кто ты? Что ты сделал с моей дочерью?

– Меня зовут Марк Клавдий. – Он посмотрел на нее с презрением. – А эта девушка не твоя ли дочь?

– Конечно. Это моя дочь Виргиния.

– Ты лжешь! Эта девушка родилась в моем доме рабыней. Несколько лет назад она исчезла, похищенная ночью. Только теперь я установил, что ее взяли в дом некоего Луция Виргиния. Очевидно, этот негодяй говорил, что она – его дочь, а сейчас даже собирается выдать ее замуж под ложным именем…

Мать Виргинии была поражена.

– Это безумие! Виргиния – моя дочь. Я родила ее, это мой ребенок! Отпусти ее немедленно!

Марк Клавдий ухмыльнулся:

– Похищение чужой рабыни и совершение жульнического брака по новым законам, разработанным благородными децемвирами, являются серьезными преступлениями. Что ты можешь сказать в оправдание, женщина?

Мать Виргинии ударилась в слезы.

– Когда мой муж…

– Где этот негодяй?

– Его нет в городе…

– Понятно! Должно быть, он прознал, что я обнаружил его обман, и скрылся.

– Это абсурд!

Мать Виргинии умоляюще оглядывала толпу. Некоторые из людей смотрели на нее с сочувствием, другие – с презрением. Были и такие, которые потешались над тем, как девушку, явно хорошего происхождения, выставили, словно рабыню, с веревкой на шее, а ее беспомощная мать мечется в отчаянии.

Мать Ицилии направилась вперед, чтобы попытаться успокоить мать Виргинии, но Ицилия заметила, что держится она напряженно и выражение ее лица трудно прочесть. Неужели человек по имени Марк Клавдий уловил сомнение в ее мыслях? Он утверждал, что Виргиний намеренно совершил обман. Если это правда, то жертвами этого обмана должны были стать Ицилии. Мыслимое ли дело: под видом своей дочери выдать замуж рабыню, да еще похищенную?