Читаем без скачивания Полька - Мануэла Гретковская

Я влюблена. Быть может, я просто не знаю, что такое серьезная, взрослая любовь, которая ходит в костюме с портфелем, подписывает обязательства, кредиты доверия.

Я жду его, представляю его возвращение домой с ночного дежурства. Фантазирую, какой могла бы быть наша встреча — сказать безрассудное «люблю» и позабыть о страхе и тоске. После нескольких лет совместного существования, жизни бок о бок, я все еще мечтаю о нем. Может быть, влюбленность существует в воображении, то есть только в мыслях, а не на самом деле?

Иду на короткую прогулку. Еще два дня тому назад была скользкая зима, и Петушку приходилось подталкивать меня в горку. Теперь десять градусов тепла, весна. Я замечталась — и вдруг оказывается, что уже поздно поворачивать: позади полтора километра, впереди столько же. Я вновь прохожу свой старый маршрут в несколько километров по лесу. Под конец таз болезненно напоминает, что уже не годится для марш-бросков. Кости размякшие, сухожилия слабые, но свой обычный путь я одолела. Интересно, смогу ли я ходить столько каждый день?

В лесу теплый ветер вдыхает в землю жизнь, согревает ее — промерзшую и полумертвую. Заботливо сдувает снег, чтобы она могла принять в себя семена трав, которые он принесет сюда через месяц.

На шоссе меня обгоняет грузовик с прицепом — везет разбитые машины. Исковерканные кузова по-прежнему сияют на солнце всеми цветами радуги. Они похожи на скомканные фантики. Блестящие и бесполезные.

Потала, дворец далай-ламы. У меня никогда не возникал вопрос, когда он был построен. Террасы дворца вырастают из холма не менее естественно, чем образуются в скале трещины. Создание природы или чудодейственное строение, воздвигнутое с помощью бормотания мантр… В «Истории далай-лам» Барро, которую я читаю для успокоения разума, указана дата постройки дворца — середина семнадцатого века. В Польше (Ляхии) тогда сажали на кол, а в Европе — четвертовали и сжигали на кострах. Есть специальное слово, обозначающее человеческую смерть в отличие от смерти животного. Однако нет особого слова, обозначающего убийство, страдания, причиняемые живому телу. Сжигать, четвертовать можно и вещь. Быть может, тело есть вещь, а человек — глагол, заставляющий ее бессмысленно двигаться: она живет, думает, умирает.

Поля, Полька — солнечное имя, от Аполлона. Зачатая в начале жары, она пересидела в укрытии зиму и осень. К солнцу, к жизни она вырвется в самое прекрасное время года.

7 марта

Просыпаюсь в три утра, вполне бодрая. Петушок на дежурстве. Брожу по квартире. Смотрю телевизор — повторения передач; читаю. Ложусь в пять, не надеясь заснуть. Мне хорошо или грустно? Не знаю. Почему-то я растрогана, обижена. Плачу. Засыпаю, по-детски сжимая угол подушки.

Это уже не толчки, двигается весь живот. Словно бежит куда-то. И вдруг тишина. На два-три часа. Я пугаюсь: а вдруг эти неожиданные скачки означают?..

— Петр, послушай, бьется ли у нее сердце!

Паника. Выключаем музыку, останавливаем часы. Петушок прикладывает к моему животу сначала ухо, потом стакан.

— Ну что?

— Ничего. Нужен стетоскоп.

Я ложусь, оцепенев от ужаса. Через пятнадцать минут осторожное «бум-бум». Жива!

9 марта

Озеро тает. Становятся видны три мыса — обители трех миров: кришнаитского храма, особняка кувейтского шейха и, на нашем берегу, вилла Поля Бьерра — психоаналитика, ученика Фрейда. Он переехал сюда перед Первой мировой войной, когда Грёдинге было маленьким поселком. На деньги отца, богатого предпринимателя, построил особняк в стиле модерн, из которого был самый красивый вид на озеро. Он занимался психологией творчества, так что к нему часто приезжали художники. Известный шведский скульптор подарил ему для сада бронзовую статую, которую мы называем «памятником fellatio[121]»: молодая женщина целует мужскую ладонь на уровне ширинки. Мужчина, которого она ласкает, придерживает ее лоб — то ли опасаясь женской жадности, то ли проверяя температуру распаленного страстью тела.

В доме психоаналитика и его жены, оперной певицы, бывал Кандинский. Он оставил пастельный набросок окрестностей. Кандинский в то время уже приближался к абстрактному искусству, поэтому сложно сказать, что изображает картина. Холмы и сосну или же въезд в туннель, появившийся в Грёдинге лишь недавно. Видения авангардных художников, как известно, опережают время.

Взбунтовавшись против Фрейда, Бьерр изобрел психосинтез, оригинальную терапию больной души с помощью искусства и творчества. Собственную душевную печаль он лечил путешествиями и религиозными исканиями. Умер этот первый шведский пророк Нью-эйдж в шестидесятые. Дом Бьерр завещал Психоаналитическому обществу, осталась еще большая библиотека, а также множество неразрешенных имущественных вопросов. Виллой и обществом занялась его пациентка, а затем ученица — Керстин. Жители Грёдинге считают старушку чокнутой. Она организует встречи, на которые съезжается стокгольмский Нью-эйдж. Из весталки, поддерживающей вечный огонь памяти о знаменитом психоаналитике, Керстин стала председателем общества. Она издает книги Бьерра, ездит на симпозиумы по Юнгу, приглашает «интересных людей» — исландских шаманов, психиатров-новаторов, парапсихологов, художников.

Силы для работы, явно превосходящей ее возможности, восьмидесятилетняя Керстин обретает в саду, простирающемся от виллы до самого озера. Чакры впитывают бьющую из земли благотворную энергию. Мне также случается припасть к этой садовой батарее. Вместо того чтобы глотать аспирин, я лечусь, расширяя ауру.

Уже много лет продолжаются судебные препирательства по поводу прав на виллу Бьерра. Его наследники, пасынки от брака с певицей, предпочли бы избавиться от общества и получить дом в свое распоряжение.

Керстин советовалась по вопросу наследства с Хельге — исландским ясновидящим. Заодно он предсказал будущее и гостям общества.

Исландский шаман — крошечного роста, в костюме, с жилетными часами на цепочке — устроился поудобнее на высоком стуле в стиле модерн. Ножки, обутые в сверкающие лакированные туфельки, не доставали до пола, и, помахивая ими, Хельге впал в транс. Ангел раскрыл перед ним книгу судеб, и шаман, скрежеща зубами, принялся вещать. Порой он переходил на староисландский, на котором говорили его предки, из поколения в поколение передававшие своим потомкам дар ясновидения.

Петушок воспользовался сверхъестественным даром Хельге и задал ему несколько вопросов.

— Шаман точно знает, почему я поселился именно в Грёдинге, — интриговал он после сеанса любопытную Керстин, свято верящую каждому слову Хельге.

— Я знала, что здесь не обошлось без мистики, иначе откуда бы взяться в наших краях поляку-психологу?

— Он рассказал о моих прежних воплощениях, в одном из последних… я был отцом Поля Бьерра. И дал ему деньги на этот дом. Мне полагается небольшая комнатка, не правда ли?

Керстин потеряла дар речи… еще один потусторонний наследник?.. Отец — даже более близкий родственник, чем алчные пасынки.

— Не бойся, — утешил ее Петр, — я верю во вселенскую справедливость. Не в этой жизни, так в следующей получу реинкарнацию поудачнее — быть может, стану очередным председателем Юнговского общества в Грёдинге? Нам необязательно сражаться за дом именно в нынешнем воплощении, Керстин…

11 марта

Петр упрекает меня за то, что из каждого шведского фрагмента так и прут мои недоброжелательность и непонимание. Я несправедлива к этой стране, не в состоянии оценить ее достоинства. Так было с самого начала. Я, мол, создаю себе имидж томящейся в деревне барышни. Это правда. Я живу в деревне, сама виновата, что плохо выучила язык. Я не знаю Швеции. Привычный пейзаж, любимый покой. Я не стану переписывать газетные статьи о шведских проблемах и делать вид, что это мое собственное социологическое хобби. Я описываю лес, двор, наши разговоры с вернувшимся с работы Петушком. У нас нет друзей-шведов. Я охотно уеду отсюда, не узнав ничего, кроме ближайших окрестностей.

Угрозы Петра: «Через несколько лет ты поймешь, как здесь хорошо!» — могут дать только один результат: в Скандинавии мне не захочется провести даже выходные. Швеция не станет для меня сувениром, осколком воспоминаний, утопленным в теплом искрящемся янтаре. Это кусочек льда, который — надеюсь — растает в прошлом.

За три года, что я провела здесь, написаны несколько книг, статей, сценариев. Шведский я учила сама — по учебникам и телевизионным титрам. Я не в состоянии правильно произнести: «Пожалуйста, килограмм хлеба и восемь ломтиков колбасы», — зато понимаю бергмановские диалоги и газетные статьи.

Я ценю социальные удобства — бесплатные больницы, заботу о стариках. Бабушка, живущая по соседству, каждый день ездит на бесплатном такси в магазин или к врачу.