Читаем без скачивания Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том I. Мировой трансперсональный проект - Владимир Козлов

По сути дела, любые психотерапевтические методы успешны ровно настолько, насколько они способствуют такому сообщению частей поля целостного осознавания. Если удается выстраивать в пространстве психотерапии некоторое поле целостного осознавания, оказывается, в этом поле целостного осознавания происходит такая интеграция, происходит нахождение подобного подобным.

Особое значение имеет в системном подходе тезис о том, что система сама не может себя рефлексировать в достаточной полноте и в том числе регулировать, направлять и контролировать. В этом смысле трансперсональная психология не только сама явилась дальнейшим развитием системного подхода, но и предоставила психологии интегративную метапозицию [130], из которой возможно более четкое видение взаимоотношений духовных, социальных и материальных аспектов жизни личности и общества.

4. Кризис наук о человеке: поиск новой научной парадигмы

Трансперсональная психология изучает сознание в широком спектре его проявлений, таких, как необычные состояния сознания, духовный кризис, околосмертные переживания, развитие интуиции, творчества, высшие состояния сознания, личностные ресурсы, парапсихологические феномены и т.д. Она опирается на целостное видение человека в перспективе его духовного роста, классическую и неклассическую философскую антропологию, мировые духовные традиции, разнообразные способы самопознания и психотерапии, такие, как медитация, холотропное дыхание, телесно-ориентированная психотерапия, терапия искусством, работа со сновидениями, активное воображение, самогипноз.

Для понимания и выражения того антропологического видения, которое представлено в трансперсональной психологии, необходима новая научная парадигма (Майков, 1997). И многое в этом направлении уже сделано. Достаточно отметить новую картографию человеческой психики С. Грофа, его новаторские представления о духовном кризисе, в которых он показал, что множество классифицируемых традиционной психиатрией заболеваний, зачастую являются не болезнями, а кризисами роста. Традиционная психиатрия, нечувствительная к этому процессу, в своих классификациях замораживает его отдельные фазы как различные виды патологии, рассматривая их как ненормальности, а не как стадии эволюционного процесса стремительного преображения психики. Те, кто зачисляется психиатрией в невротики и психотики, это нередко люди, которые спонтанно встретились с мощным духовным опытом и не сумели справиться с ним. Супругами Гроф для помощи таким людям создана международная программа Spiritual emergenсy – помощи в психодуховном кризисе.

Другим весьма характерным явлением является открытие трансперсонального измерения внутри традиционных психотерапевтических и психологических подходов. Например, в 1980 году под редакцией С. Бурштейна была издана книга под названием «Трансперсональная психотерапия». В ней дается трансперсональный взгляд на такие известные психотерапевтические подходы, как гештальттерапия, психосинтез, трансакционный анализ, аналитическая психология, психоанализ, а также ряд подходов гуманистической или экзистенциально-феноменологической ориентации (Boorstein, 1980).

Подобный сдвиг видения весьма характерен для современной ситуации. Он показывает, что между гуманистической, трансперсональной психологией и предшествующими подходами, по сути, нет никакой непреодолимой пропасти: они, по сути, являются развитием всех доступных возможностей глубинной психологии, производившихся в разное время, в разном социальном и научном контексте и в ответ на разные исторические запросы.

Как уже отмечалось, становление трансперсональной психологии было связано с масштабной практикой преодоления оков и табу прежней патриархальной цивилизации: движением битников и хиппи, психоделической революцией, контркультурой, становлением глобальной цивилизации. После начала информационно-коммуникативной революции техносфера и инфраструктура мира в большей, чем прежде, степени воплотили такие базисные характеристики сознания, как всесвязность и открытость, которые оказались в резком конфликте с манипулятивным характером прешествующих социальных институтов и потребовали их трансформации. Одним из таких социальных институтов, обеспечивающим объективное познание мира, является институт науки. Поэтому круг новых тем, введенных трансперсональной психологией, остро поставил вопрос о новых путях познания и новой научной парадигме.

В поиске путей, как сделать предметом научного познания самые тонкие моменты духовной жизни и предельный опыт, стало необходимым решать вопросы синтеза духовных традиций Востока и Запада, европейской религиозной, философской, духовной и научной традиции.

Современная философия науки прояснила природу, функцию и должное использование теорий в исследовании различных аспектов Вселенной. Оно показала те ошибки, которые допустили преобладание материалистического монизма в западной науке, а также косвенным образом в мировоззрении индустриального общества. Оглядываясь назад, нетрудно увидеть, как это произошло. Ньютоновское представление физического мира как механической системы, в которой все полностью предопределено, в своем практическом применении было настолько успешным, что послужило моделью для всех других научных дисциплин. «Думать по-научному» стало означать «думать в терминах механистической науки».

История современной науки показывает, что представление материального мира, основанное на ньютоновской механике, стало полностью преобладающим в биологии, медицине, психологии, психиатрии и других дисциплинах. Эта стратегия отражала основное метафизическое положение о философском материализме и являлась его логическим следствием. Если Вселенная по сути своей материальна и физика является научной дисциплиной, изучающей материю, то абсолютными специалистами в вопросе природы всех вещей считаются физики, а открытиям в других областях непозволительно вступать в противоречие с основополагающими теории этой дисциплины. Неукоснительное применение этого типа логики повлекло за собой систематическое отвержение открытий во многих областях, не согласующихся с материалистическим мировоззрением.

Эта стратегия являлась серьезным нарушением основных принципов современной философии науки. Строго говоря, научные теории используют только те наблюдения, на основе которых они развились. Они не могут быть автоматически экстраполированы к другим дисциплинам. Теоретические основы, которые формулируют данные, принадлежащие конкретной области, не могут быть использованы для определения того, что возможно и что невозможно в какой-либо другой сфере, а также диктовать то, что можно, а что нельзя наблюдать в соответствующей научной дисциплине. Теории человеческой психики должны основываться не на теориях материального мира, разработанных физиками, но на наблюдениях психологических процессов. Однако именно таким образом традиционные ученые использовали в прошлом концептуальную основу физики XVIII века (Гроф, 1994).

Вопрос о кризисе гуманитарных наук, об их неспособности корректно описывать феномены религии, культуры, психики, сознания обсуждался в XX веке неоднократно. Всякий раз этот кризис был связан с тем, что классический научный подход «срезал» специфику гуманитарных явлений, уподобляя их явлениям природы, а предполагаемые новые подходы, стремящиеся сохранить эту специфику, оказывались недостаточно научными, в смысле их соответствия критериям классической науки – объективности, рациональности, повторяемости, предсказуемости и т.д.

Многочисленность проектов новых гуманитарных подходов, а также «новой науки», способной адекватно познавать и природу, и человека, завидное постоянство поисков в этом направлении и отсутствия решающей новой научной парадигмы – все это в совокупности наводит на мысль, что ситуация кризиса связана с наиболее фундаментальными предпосылками и ограничениями классического научного познания мира.

Ситуация радикального зазора между двумя мирами создана тем, что можно назвать картезианским бумерангом (от латинизированного имени Декарта – Cartesius). Она прослеживается с XVII века, когда Декарт узаконил разрыв между «вещью протяженной» (миром природы) и «вещью мыслящей» (миром разума) и установил, что языки описания этих вещей, или субстанции, не пересекаются. Именно Декарт сконструировал классические понятия субъекта и метода научного познания и наложил запрет на все естественные связи между субъектом и объектом и языками их описания. По Декарту, эти языки принципиально взаимонепереводимы и не допускают взаимооднозначного соответствия. Как следствие в рамках классической науки научные знания о мире природы возможны ценой научного незнания о мире психической жизни. Разделение «протяженного» и «мыслящего» проводит к тому, что целостные феномены человеческой жизни теперь описываются как два ряда параллельных явлений без возможности и формального права говорить об их связи: с одной стороны, физико-химические процессы на языке классической науки, с другой – процессы внутренних переживаний на языке символов и метафор. Разумеется, глубиной основной этой ситуации является более давний, идущий от христианства дуализм тела (плоти) и сознания (духа), который, в свою очередь, имеет еще более глубокие корни. Однако особый, принципиально вненаучный статус психотехника как практическое знание получает начиная с Декарта. Классический рационализм отсекает то, чем мы можем владеть практически, от того, что мы можем знать научно. Это и есть возвратившийся удар картезианского бумеранга, или плата за научное знание мира природы.