Читаем без скачивания Жизнь в розовом свете - Людмила Бояджиева

— Все так, дорогая… — Эн сжала руку сестры, державшую остановившийся крючок. — Ты признала победу житейской логики, скучнейшего реализма… Но иллюзии? Иллюзии, Ди. Как часто они бывают сильнее. Очевидности, спасая нас… В отличие от снов, в вымыслах не живут кошмары. Их рождает лучшая, не примирившаяся с тлением и смертью, часть нашего сознания. Та, что устремлена ввысь… Как ты сказала сегодня в ванной? — В бесконечность небес? Да, в бесконечность… Вспомни о мечтах, Ди. Они всегда ароматны и розовы, как утренние лучи над покрытым алмазной рекой лугом… Старая баронесса говорила об этом. Таинственным чутьем слепца она угадала когда-нибудь я пойму её, — приблизившись к сестре, Эн шепнула: — Я заметила, скептики и сухие рационалисты вообще не живучи.

Теплый субботний день. Разморенные жарой люди не принимают всерьез свирепое серое море в бурунах белой пены. Волны набрасываются на каменистую кромку берега, отдавая солеными брызгами тех, кто расположился у самого парапета набережной в арендованных шезлонгах или, с целью экономии — просто повалившись животами на металлические поручни.

Разрезая фланирующую толпу проносятся на роликах подростки, в инвалидной коляске гримасничает и дергается великовозрастный идиот, молодые мамаши с толстыми ляжками и разомлевшими от пива мужьями под боком, облизывают мороженое, толкая перед собой коляску, глазеют на сидящих за столиками кафе праздных девиц, подтягивают штанишки тех, кто уже ковыляет самостоятельно среди чужих ног, озабоченных собак, велосипедных колес.

Четырехлетний малыш плетется за мамой, зажав в руке аппетитную булочку. Рядом с ней — принюхивающийся собачий нос. Поджарый лоснящийся доберман на звенящей цепочке, чинно шагает рядом с хозяином, поглощенным беседой с отвратительно пахнущей парфюмерией девицей. Вместо того, чтобы поехать за город и швырять в пруд палки ожидавшей всю неделю этого дня собаке, он притащился на набережную, пристегнув к ошейнику самый??????? поводок. Доберман обижен, но горд. Он отказался бы сейчас от чудесной косточки, предложенной хозяином. Но булочка у носа так соблазнительно доступна. А почему бы и нет? Словно невзначай, пес повернул к ней равнодушную морду и — клятц! — Точно отмеренным щелчком челюстей большая часть булочки ликвидирована, оставив в руке малыша крошечный ломтик. Никто ничего не заметил. Люди даже не повернули головы, собака одним махом заглотив добычу, изобразила рассеянную скуку.

— Обратила внимание на ловкий????? добермана? — Эн повернула голову к катящей её кресло Ди. Сестры совершали субботнюю прогулку.

— Хитрый, шельма. Люди зачастую действуют менее умело, урвав под носом бдительных стражей свою добычу. И он по-настоящему красив.

— Хватит разглядывать пса. Посмотри быстро направо. Видишь? Запомни, а потом задашь мне вопрос.

— Какой? — Ди внимательно оглядела двигающуюся навстречу весьма впечатляющую пару. — Я же прошу — потом! Боже, ну и жара. Особенно в этой блузке.

Ди заставила сестру одеть белоснежную блузку с вывязанными её руками кружевными вставками. А потом — дополнить наряд нитью жемчуга и сережками в виде грушевидных жемчужин. Накануне обе они придали седине блестящий платиновый оттенок, но причесались по-разному: Ди предпочла аккуратные крупные букли, Эн заколола на затылке хвостик. Она считала, что дама в претенциозных очках должна выглядеть скромно.

На Ди был шелковый брючный костюм в бело-серо-черную полосу и лаковые туфельки, возле которых послушно семенил Джон — меховой черный тюрячок с торчащими ушками и обкуском хвоста. Всем своим видом скочч давал понять, что он знает здесь каждую тумбу, каждую бетонную плиту пешеходной дорожки и уж, конечно, не нуждается в поводке, хотя и принимает эту необходимую условность. Зайда всегда давала Джони сестрам на воскресную прогулку.

— Почему ты все время катишь меня по солнцу? Рахит мне уже явно не угрожает.

— Ты же любишь смотреть на море. А тень возле домов. И то — с другой стороны. — Ди скользнула взглядом по группе седоголовых туристок, сплошь одетых в легкомысленные бермуды. — Мы, кажется, действительно несколько… Ну, вырядились, как на сельской вечеринке.

— Ничуть. Сегодня суббота, законный праздник после трудовых дней. Кроме того — мы с собакой. Собака ведет себя непринужденно — значит, мы местные. А у себя дома можно и повыпендриваться.

— Ты кого-то высматриваешь, Ди?

— Агнес с Питером. Неужели они больше не появятся здесь? Почему все приходит слишком поздно? Ведь для них только-только забрезжило запоздалое счастье. Как жаль, что Пит обречен.

— Ну, врачи ведь всегда ошибаются, Ди. Рудольф все же таскал тебя на руках, опровергнув приговоры медиков.

— А ты так и не стала бегать. Вопреки оптимистическим прогнозам профессора Эшли.

— Я чудом осталась жива. И об этом не надо забывать как бы ни обидными казались мои увелья. Зарули-ка в наш скверик. Приятно смотреть на фонтан из-за кустов голубых гортензий.

— Цветы не кажутся тебе сиреневыми? — засомневалась Ди, когда они расположились в тени большого каштана рядом с клумбой высоких бурно цветущих гортензий.

— Все никак не поверишь, что я различают не меньше оттенков, чем тренированный японец? Кажется, у них уже школьнику положено знать 240 тонов.

— Не сомневаюсь, а удивляюсь.

— Розовые миросозерцания — не оптический трюк, а философский принцип. Действительность невероятно разнообразна в своих проявлениях. Каждый волен выбирать то, что ему по вкусу… Я, например, ни за что не стану смотреть на урода или раздавленную кошку. Не хочу начинять себя кошмарами.

— Не заводись. Я все давно знаю. Анна с пеленок любила дурачить людей своими необычными штучками… Эти очки и это кресло… — Ди окинула сестру критическим взглядом. — Их бы здесь не было, если бы ты не была уверена, что эти вещицы тебе идут.

— Ну надо же мне как-то отличаться от Дианы.

— Принести тебе мороженое?

— Пожалуй. Ванильное с апельсиновым. Нет — с шоколадным.

Вернувшись, Ди протянула сестре рожок с закругленной острой шапкой разноцветной массой.

— Я видела их опять!

— Питера с Агнес?

— Нет, тех, что ты просто запомнить на променаде.? Их трудно не заметить — оба высоченные — на голову возвышаются над толпой и словно плывут — два белых лайнера в людском море.

— Они держались за руки?

— Кончиками пальцев, но смотрели в разные стороны.

— Зато о одинаковым выражением — нескрываемой тоски и снисхождения к происходящему. Ко всем вокруг и друг к другу.

— Элегантнейшая пара. Кажется, высокая??????? единственная кроме нас, кто хорошенько задумался перед тем, как выйти на люди: а могу ли я доставить эстетическое удовольствие своему ближнему? — выпрямившись на скамейке, Ди мимолетным движением поправила букли и свой полосатый пиджачок. Она смахивала на английскую королеву, ожидающую посла.