Читаем без скачивания Гибкий график катастроф - Инна Георгиева

— Правила дорожного движения написаны кровью, Евочка! — с очень серьезным выражением лица ответил он. — И я не намерен их нарушать.

Кажется, у меня дернулось веко. Но прежде чем я определила, что лучше — начать в истерике биться о приборную панель, вопить и прослыть неблагодарной психичкой или же спокойно дождаться парковки, Юлик понял, что безопасность и ведьма — вещи несовместимые, и решил не рисковать.

— Выходи, — буркнул недоброжелательно, останавливаясь у бровки. Я кивнула и выскочила из машины. Даже дверью не стукнула, хотя признаю: желание имелось.

В «Филионе», как обычно, был аншлаг: влюбленные парочки не только занимали столики, но и, несмотря на позднее время, толпились у входа в надежде, видимо, на чудо. По крайней мере, я этого поступка понять не могла. Это был один из самых дорогих и «мажорных» заведений в городе, здесь и в обычные-то дни место нужно было за неделю заказывать, что уж говорить о празднике! Но народ стоял, с окаменевшими лицами, вялыми букетами и твердой верой в победу, суровые, как защитники Хельмовой Пади перед битвой с урук-хай. И весьма недружелюбные по отношению к случайным вторженцам: на меня бросали такие взгляды, что я и правда ощутила себя орком.

— Добрый вечер, — пробилась наконец к администратору. Он не ответил, только опустил на меня глаза с высоты своих двух метров и чуть сморщил нос. — Скажите, пожалуйста, Егор Соколов все еще здесь?

— А кто спрашивает? — заносчиво уточнил этот тип с высокомерностью английской королевы. Я скрипнула зубами:

— Его сестра.

— Что-то вы не слишком похожи на сестру Егора Соколова.

У меня аж слова в горле застряли: чего, простите?! Вы что, мужчина, судебный антрополог с тремя докторскими степенями и всемирной известностью, раз можете опознать родственное сходство по форме лица?! Или я должна сейчас продемонстрировать родовое клеймо на причинном месте для опознания?!

Но прежде чем я успела открыть рот, чтобы привести этого гения идентификации в чувство, на столик между нами легла зеленая хрустящая купюра, а мужской голос над моим ухом произнес сакраментальное:

— А так?

— О да! — тут же закивал администратор. — Сходство проявляется прямо на глазах!

— И где же Егор?! — в нетерпении подалась вперед я, бросив на Юлиана благодарный взгляд.

— Вы опоздали, — без тени сожаления ответил мужик, засовывая купюру в карман. — Он и его леди уехали около получаса назад.

— Вот черт! — выдохнула я.

Шакуров промолчал, хотя, могу поклясться, он как раз в красках представил, как будет везти меня домой в бессмысленных попытках обогнать брата. На всех его супер экстремальных «девяносто км в час» и с моими едкими замечаниями с галерки. Короче, не нравилась ему эта перспектива — это я по лицу поняла, но поступил он все равно как джентльмен:

— Тебя подбросить?

— Спасибо, конечно, — буркнула я, отходя от стойки, чтобы не нервировать больше ожидающих парочек, — но с твоей «шумахерской» ездой мы явимся в особняк к утру. Хотя если поделишься телефоном еще раз, я буду признательна.

Юлик хмыкнул и протянул свою «крошку». С замиранием сердца я набрала готессу. Нет, правда: а вдруг — повезет?

Не повезло. На сей раз подруга ответила сразу:

— Ева? Ты где?

— В «Филионе», — вздохнула я.

— Ты, блин, туда через Нарнию добиралась?! — гневно рыкнула Полина.

— Нет, — сухо ответила я. — Но твое негодование понятно. Мы упустили Егора.

— Ничего! — с откровенным сарказмом фыркнула готесса. — Вы упустили — мы нашли.

Я мысленно ругнулась:

— Он дома?!

— Ага! — хмыкнула Поля. — Вернее, он здесь был. И чтобы ты не сомневалась: явился он с помпой. Потом, правда, был грандиозный… ну, не скандал, нет. Наташа не ругалась. Она смотрела. Выразительно так, с намеком, пока Егор пытался придумать внятное оправдание. Предупреждая вопрос: ему не удалось. Наташа обиделась, выразила свое решительное несогласие с его поступком и ушла. Егор, когда очнулся, побежал следом.

— В смысле: «очнулся»? — не поняла я. — Она его что, ударила? Типа, пощечину дала?

— Как бы не так! — на сей раз уже почти ржала вслух готесса. — Она ему с ноги в челюсть зарядила — я аплодировала стоя! Серьезно: такой удар! Она же как Ван Дамм, только симпатичнее…

Я схватилась за голову:

— Боже, что теперь будет…

— Не знаю, что скажет бог, но я отвечу за себя. Пойми меня правильно: я люблю твою семью, хотя и считаю их немного чокнутыми, но на сегодня с меня достаточно. Я два часа потратила на Наташу. Сейчас в соседней комнате рыдает Света, и эту девчонку я успокаивать не буду, так и знай!

Я вздохнула: ну да, все логично. Полина и так сегодня перевыполнила свой месячный лимит добрых дел. Глупо было ждать от нее большего.

— Ты только не выгоняй ее, ладно? — тихо попросила я, и готесса все-таки захохотала в трубку:

— И не подумаю! Не хватало мне еще сцепиться с этой несчастной. Я ее Богдану передам, с рук на руки. Или кто там из твоих братьев первым вернется. А сама слиняю домой. Хватит с меня Дня святого Валентина. Спасибо, погуляли…

— Слушай, — прикусила я губу и вдруг выдохнула: — А меня приютишь?

— А как же диалог с Алексом?

— Да… — убитым тоном протянула я. — Во-первых, он еще непонятно когда дома будет. Во-вторых, обязательно начнет выяснять, кто такой Шакуров и почему я с ним ушла. А в-третьих, я все равно у тебя телефон забыла. Надо забрать.

Готесса понимающе хмыкнула:

— И на диване спать опять не хочется?

— Не-а, — призналась я. — Совсем не хочется.

— Ладно, — ответила Поля. — Я передам, что сегодня ты ночуешь у меня. Попроси Юлиана тебя подбросить. С его скоростями ты как раз приедешь к моему возвращению.

— О да, — улыбнулась я, переводя взгляд на тут же напрягшегося временного «водителя». — Возможно, тебе меня еще и ждать придется…

Полина поставила на стол дорогущий серебряный подсвечник, совершенно не вписывающийся в интерьер ее квартиры, налила в бокалы вино, протянула один мне и улыбнулась:

— Ну что, выпьем за День Валентина?

Я хмыкнула в ответ:

— Ага. Не чокаясь…

Мы пригубили вино, но лично я не почувствовала ни восхитительного вкуса, ни дурманящего голову аромата. Возможно, потому, что эта бутылка уже около двух недель стояла открытой у Поли в холодильнике. Она поморщилась, с задумчивым видом повращала бокал вокруг оси, полюбовалась на то, как стекает вино по его внутренним стенкам, и философски заявила:

— Да, такую гадость я еще не пила, — а потом одним резким движением вылила напиток в кухонную раковину. Я тут же последовала ее примеру, потому что второй глоток и сама особо не предвкушала.

Поля вздохнула:

— Но развеяться хочется. Жаль, нечем… Хотя, — тут ее глаза опасно блеснули, и я сразу насторожилась, — нет ли у вас, Ева Моргалис, настроения сыграть в игру: «Сделать и умереть»?

Нервный смешок вырвался у меня почти сам собой:

— А это как?

В ответ Поля коварно подмигнула и, выпрыгнув из-за стола, пулей умчалась в спальню. Оттуда вышла довольная как слон с крошечной бутылочкой, почти мензуркой, наполненной какой-то странной жидкостью.

— Вот! — явно гордая собой, поставила ее на стол. — Семейный рецепт.

— Он неопасный? — осторожно уточнила я. Поля посмотрела на меня, как на Фому Неверующего, и уверенно кивнула:

— Это тебя не убьет!

Не могу сказать, что меня это успокоило: от Полинкиных снадобий пока никто не умер. Но это не значит, что они не заставляли мучиться тошнотой, несварением или продолжительными кошмарами. Наверное, мое лицо отразило мысли в полной мере, потому что подруга закатила глаза и снова опустилась на стул.

— Это — результат моей семейной практики, так что не волнуйся: папа плохому не научит. А яды мы с ним проходили еще в прошлом семестре, так что… Короче, это зелье пробуждает твои истинные желания. То, что ты всегда откладываешь на потом, но о чем втайне мечтаешь и боишься, что однажды тебе просто не хватит времени это сделать. Ну из той же оперы, что «увидеть Париж и умереть». Правда на такие масштабные подвиги тебя толкнет только очень большая концентрация зелья. А мы выпьем всего по глотку, как и рекомендовал папа. Он сказал, что это — как вдохновение. Главное: не переборщить.

— Хм… — Я взяла бутылочку и поднесла к глазам. Жидкость внутри не выглядела страшной: чистая как слеза и прозрачная как горный хрусталь. Да и Казаков-старший не стал бы травить дочь. А мне и правда хотелось отвлечься. — Ладно, Поля, наливай.