Читаем без скачивания Революция низких смыслов - Капитолина Кокшенева

2000

Какого вы духа?

Роман Александра Сегеня «Русский ураган»

Романы бывают разные: философские и политические, филологические и исторические, экспериментальные и эротические, экзистенциальные и модернисткие… Романы бывают такие, где «нарциссические свойства героев отправляют читателя к дедушке Фрейду»; но и такие, где «онтологическое скотство» персонажей предстает перед публикой в виде беспробудного пьянства и жутких смертей, где «духовное одичание народа» и «концентрация мстительности, льющаяся с небес» кажутся «почти невероятными». Вот именно. О народе мы говорим только в связи с любимой интеллигентской мыслью о его «духовном одичании», — а дальше пусть работают социологи, публицисты, демографы, с цифрой и фактом в руках показывающие это самое «одичание-вырождение».

Александр Сегень написал «контр-роман» — его «Русский ураган» полемичен прежде всего в отношении к устойчивой традиции вспоминать о народе, когда нужно указать на «оскотинивание», «густой мрак жизни», когда нужна тотальная социальная критика. Автору, завертевшему своего героя в урагане страстей, похождений, испытаний, гульбы, падений и восхождений, удалось не вступить ни на одну «территорию», закрепленную за нынешними романистами и счастливо избежать однотонности, социального занудства, политической лжемудрости, заумной напыщенности и попросту пошлости, производимых с завидной регулярностью многими сочинителями. И это при всем при том, что роман Александра Сегеня — максимальный контакт с современностью.

Все помнят о знаменитом московском урагане 1998 года, нарушившем всякие привычные представления о «защищенности со всех сторон столицы». Разбушевавшаяся стихия и стала формальным поводом к зачину романа. И это «абсолютное настоящее», узнаваемое в деталях, адресах, событиях, прототипах героев, — это «настоящее» было бы, наверное, чрезвычайно опасно, если бы не тот стержень, что придал роману силу не рассыпаться на эпизоды, связанные с построением романа как «путешествия». Впрочем, «путешествие», предполагающее неспешность движения и вдумчивое созерцание, — оно осталось в прошлом веке и к определению романа Сегеня не годится. Тут ураган задает ритм. Герой не путешествует, и даже не едет, его, действительно, несет случай, рок, судьба, каприз.

Главный герой романа Дмитрий Емельянович Выкрутасов — бывший преуспевающий политинформатор главных футбольных команд страны, бывший преуспевающий и верный муж, а ныне выброшенный из дома в ураганную ночь бывшей женой (на его место принят в штат новорусский муж), естественно, хотел бы обрести некую «твердую почву» под ногами. Понятно и то, что обрести ее сподручнее всего с помощью какой-нибудь прекрасной незнакомки. И ураган щедро как дарит герою как незнакомок самого разного пошиба, так и «устраивает» герою встречи со всеми его бывшими романтическими и платоническими любовями (не зря политинформатор мотался по всему СССР с футбольными командами) — выбирай какую хочешь! Центробежная сила несет героя из Москвы все дальше и дальше в глубинку (ведь это так естественно считать, что там народ непорченый): в Ярославль, из него — в Нижний Новгород, Волгоград, Краснодар, и дальше, дальше — в тишайший Камышин, Ульяновск, в старинный городок Тихозеро. И наконец он обретает искомое в Светлоярске, в отчем доме своем.

Обширная география, представленная в романе, действительно дает возможность автору показать «всю современность» от Москвы до самых до окраин. Но собственно литературные ассоциации у читателя неминуемо возникнут. Ну, конечно же, вспоминается некрасовский вопрос: «Кому живется весело, вольготно на Руси?»; а на русскую народную сказку про колобка Сегень и сам ссылается, включая прием «убегания героя» в текст своего повествования. Как гоголевский Чичиков едет по просторам России и пред читателем в образах людей, ее населяющих, встает «вся Россия», так и герой Сегеня, носимый судьбой-ураганом из города в город, тоже увидит всю типическую Россию и не найдет себе места нигде, кроме как в родном Светлоярске. Слепая сила урагана (куда кривая вывезет), оказывается, имела направление. И это — направление к себе и своему (для главного героя). Конечно, можно упрекнуть автора (а такие упреки обязательно будут) в том, что нет никакой новизны в его «конечном выводе» — возвращению блудного сына в отчий дом не одно произведение посвящено. Да и сам «вывод» стар как мир. Мы же скажем иначе — в русской культуре есть вечные смыслы. Осмысленное «возвращение в традицию» (дом, семью, нравственную жизнь) — задача постоянная для всех поколений русских людей и во все времена. Эта высшая цель, к которой человек должен стремиться постоянно, и обретя ее, стараться не потерять достигнутого.

Александр Сегень тоже присягнул на верность высшей цели — этой общей для русских людей цели, но пришел к ней своим путем, сочинив яркий и веселый роман.

Скажем еще, что вообще тема дороги (как и тема дома) — тоже ключевая в русской культуре. Есть три дороги в сказках. И всякое движение по любой из них определено выбором: выбрал дорогу, значит выбрал и цель. Есть дорога столбовая. Но дорога у Сегеня явно не столбовая, просто потому, что столбовой дороги (как самой главной, с которой трудно и сбиться, большой, с верстовыми столбами на ней, чтобы меру знать) нынче попросту нет. Зато есть тысячи дорог и тысячи указателей на них, призывно вопиющих, что «только этот путь» (самый лучший, самый безопасный, красивый, удачный и экономически-выгодный) будет главным. Вот и попробуй, выбери, когда все так страшно равны и так ярко завлекательны. Наши знаменитые «русские дороги», по которым Выкрутасова влечет буйная сила, нынче скорее разбойничьи (его и впрямь на одной ограбят, на другой побьют, на третьей обманут). Но какими бы ни были пути-дороги русского героя, дорога к дому и дорога к храму все равно останутся главными. Так заведено в русской жизни и в русской культуре. Так и у Александра Сегеня.

Итак, «Русский ураган» — роман о «своем». Но «свое» в нем двояко. С одной стороны, вся особенность физиономии романа связана с наличием в нем редкого для современной литературы героя (о чем мы поговорим ниже). С другой стороны, нынешняя «вся Россия» (а для Сегеня она тоже своя, потому и нет в романе, при всей беспощадности оценок, злобности и сладострастной сатиричности) — это сплошные искушения и испытания для главного героя. Роман «Русский ураган» постепенно развертывает перед нами чрезвычайно узнаваемую и точную картину того, что, собственно, сегодня включено в это «свое». Блестяще, виртуозно, живописно, остроумно и просто весело (без всякой зубодробильной сатиры, без всякой ложной скорби и социальной злобы) раскроет Александр Сегень перед читателем образ нынешней России. Какая она, «вся Россия», что за картину она собой представляет на исходе XX века?

Ураган из стихии как явления природного, превращается с ходом повестования в метафору нашего «абсолютного настоящего». Ураган — это слепая сила, но и сила очищающая; это темнота, стихия жизни, это безумие хаоса, но и вольный разгул, дающий такие «протуберанцы жизни», что хоть святых выноси. Ураган — это еще и состояние одержимости, сдвига нравственного, смыслового, волевого. Так и живет нынешний человек — в ураганном состоянии. Писатель нам и показал, что в этом-то самом состоянии современный человек просто не мог не оказаться. Что наш нынешний современник, еще недавно входящий в Большое число — советского народа, советской культуры, советской государственности, — еще недавно имеющий Большой «смысл жизни» совершенно не был намерен и в ураганные времена жить «просто так». Но чем человеку жить, если в России не привыкли жить «понапрасну» и «зазря»? А тем, говорит писатель, что у каждого возникла своя «любимая мысль», своя идейка, «своя кочка» или «свое болото». И все это разнообразие одержимых идеей, увлеченных «деланием разрушения», нетерпеливо взращивающих новые мифы и новые технологии, терпеливо выжидающих реставрации (коммунистической или монархической), активно работающих на футуристическое будущее и буржуазнейшую буржуазность — вся эта несовместимая совместимость населяет нынешнюю Россию. Носители и ценители, деятели и вдохновители выйдут на «разбойничьи дороги» современности в романа «Русский Ураган».

И расположатся они — крутые мошенники, ловкие молоденькие соблазнительницы, развратные ценители модерна, религиознейшие сектанты — в московских квартирах и краснодарских гостиницах, в городах крупных и в глубочайшей провинции. И бросится в объятия нашего героя богатенькая пьянчужка с сильно потраченным телом, но с большой коллекцией дорогих картин — безумная поклонница великого мужчины и «гения всех времен» Малевича. И жадно пойдут на штурм культуры, науки, философии «психически не приспособленные к мирной работе» ее великие агрессоры, властители дум современности: патриот-интеллектуал, «величайший мыслитель современности» Александр Вздугин; и отъявленный модернист, «величайший писатель современности» Виктора Пеле (Пелёнкин).[2]