Читаем без скачивания Погребённый великан - Кадзуо Исигуро

Лодочник тоже смотрел на Беатрису, которая свернулась калачиком на боку и закрыла глаза. Вдруг он снял с себя одну из шкур и, наклонившись, прикрыл старую женщину. Она словно не заметила этого — глаза её были по-прежнему закрыты, — поэтому благодарить снова пришлось Акселю.

— На здоровье, друг мой. Когда сплавитесь вниз, оставьте всё в лодочном сарае, я потом заберу. — Мужчина шестом оттолкнул их на середину течения. — Не вставайте и держите палку наготове от водорослей.

На реке стоял лютый холод. Вокруг дрейфовали отколовшиеся льдины, но корзины благополучно проплывали мимо, иногда мягко ударяясь друг о друга. Формой они напоминали лодку с носом и кормой, но имели склонность вращаться, поэтому время от времени в поле зрения Акселя попадал лодочный сарай, ещё видневшийся на берегу вверх по течению.

Сквозь качающуюся поблизости осоку лился рассвет, течение, как лодочник и предупреждал, было неторопливое. Но Аксель всё равно то и дело заглядывал в корзину Беатрисы, словно доверху набитую звериными шкурами, только видневшиеся пряди волос выдавали присутствие жены. Один раз он крикнул ей: «Мы доплывём в мгновение ока, принцесса», — а когда ответа не последовало, дотянулся до корзины жены и подтянул её поближе.

— Принцесса, ты спишь?

— Аксель, ты ещё там?

— Конечно, здесь.

— Аксель. Я испугалась, что ты снова меня покинул.

— С чего бы мне тебя покидать, принцесса? К тому же лодочник связал наши корзины крепко-накрепко.

— Не знаю, приснилось мне это или вспомнилось. Но я чувствовала себя покинутой, была глубокая ночь, и я стояла посреди нашей комнаты. Это было давно, и я куталась в плащ из бобровых шкур, который ты когда-то с любовью сшил мне в подарок. Я всё стояла и стояла, и это было в нашей старой комнате, не в той, где мы живём сейчас, потому что вдоль стены слева направо росла ветвь бука, и я смотрела, как по ней медленно ползёт гусеница, и спрашивала себя, почему гусеница так поздно не спит.

— Бог с ними, с гусеницами, но ты-то почему не спала и посреди ночи разглядывала стены?

— Думаю, я стояла так, потому что ты меня покинул, Аксель. Может быть, мех, которым укрыл меня лодочник, напомнил мне о том плаще, потому что я куталась в него, когда там стояла — том самом, который ты сшил для меня из бобровых шкур и который потом сгорел при пожаре. Я смотрела на гусеницу и спрашивала, почему ей не спится и умеет ли вообще подобная тварь различать ночь и день. Но думаю, причина была в том, что ты ушёл, Аксель.

— Дурной сон, принцесса, а может, ещё и лихорадка начинается. Но мы скоро будем у тёплого очага.

— Ты ещё там, Аксель?

— Конечно, здесь, и лодочный сарай уже давно скрылся из глаз.

— В ту ночь тебя со мной не было, Аксель. И нашего дорогого сына тоже. Он ушёл за день или два до этого, сказав, что не желает оставаться дома к твоему возвращению. И я была совсем одна в нашей старой комнате посреди ночи. Но тогда у нас была свеча, и я смогла рассмотреть ту гусеницу.

— Какой странный сон ты мне рассказываешь, принцесса, в нём наверняка повинны лихорадка и холод. Жаль, что солнце всё мешкает.

— Ты прав, Аксель. Мне холодно даже под шкурой.

— Я бы согрел тебя в объятиях, но река не позволяет.

— Аксель. Возможно ли такое, что наш сын однажды ушёл от нас и мы закрыли за ним дверь, наказав больше не возвращаться?

— Принцесса, перед нами в воде что-то есть, похоже, какая-то лодка застряла в камышах.

— Аксель, тебя относит в сторону. Я тебя почти не слышу.

— Я здесь, рядом с тобой, принцесса.

Он сидел на дне корзины, вытянув ноги, но теперь осторожно поднялся на корточки, держась обеими руками за края.

— Вот, сейчас мне её лучше видно. Это маленькая лодка, она застряла в зарослях камыша у излучины. Мы плывём прямо туда, и нужно быть начеку, а то тоже застрянем.

— Аксель, не уходи никуда.

— Я здесь, рядом с тобой, принцесса. Но позволь мне взять палку, чтобы держаться подальше от зарослей.

Теперь корзины плыли медленно-медленно, забирая в сторону топкой заводи в том месте, где река делала поворот. Потыкав шестом в воду, Аксель обнаружил, что легко достаёт до дна, но стоило ему сделать попытку оттолкнуться обратно на середину реки, как дно подалось под посохом, лишив его точки опоры. И ещё он увидел — в утреннем свете, пробивавшемся сквозь высокую траву, — что водоросли густо обвили обе корзины, словно стремясь крепче привязать их к стоячей заводи. Лодка была уже перед ними, и, пока корзины неспешно дрейфовали прямо к ней, Аксель выставил посох и, упёршись им в лодочную корму, остановил их.

— Это второй лодочный сарай, муж?

— Ещё нет. — Аксель бросил взгляд туда, где река всё так же бодро бежала вниз по течению. — Прости меня, принцесса. Мы застряли в камышах. Но здесь есть лодка, и, если она на плаву, мы можем ею воспользоваться, чтобы завершить путь. — Ещё раз оттолкнувшись от дна шестом. Аксель медленно развернул корзины вдоль судна.

Снизу лодка показалась им огромной, и Аксель мог во всех подробностях рассмотреть побитое, огрубевшее дерево и нижнюю часть планширя[10], откуда, точно застывший воск, свисали в ряд крошечные сосульки. Опустив шест в воду, он осторожно встал во весь рост и заглянул в лодку.

Нос лодки был залит алым светом, и Аксель не сразу разглядел, что куча лохмотьев на дне на самом деле была старой женщиной. Необычность её одеяния — оно представляло собой мешанину из бесчисленных чёрных лоскутков — и чёрная как сажа грязь, размазанная по всему лицу, на миг заставили его растеряться. Кроме того, сидела она в странной позе, сильно свесив голову набок, отчего та почти касалась лодочного дна. Что-то в одежде старухи показалось ему знакомым, но тут она открыла глаза и уставилась на него.

— Помоги мне, странник, — тихо сказала она, не меняя позы.

— Вы больны, госпожа?

— Рука меня не слушается, не то я давно встала бы и взяла весло. Помоги мне, странник.

— С кем ты говоришь, Аксель, — послышался сзади голос Беатрисы. — Будь осторожен, это может быть демон.

— Это всего лишь бедная женщина наших лет или старше, видимо, раненая.

— Не забывай меня, Аксель.

— Забыть тебя? С чего бы мне тебя забыть, принцесса?

— Хмарь заставила нас столько всего забыть. Почему бы ей не заставить нас позабыть друг друга?

— Этого никогда не случится, принцесса. А теперь мне нужно помочь этой бедняжке, и, если повезёт, мы все втроём поплывём по течению в её лодке.

— Странник, я слышу, о чём вы говорите. Я буду рада разделить с вами лодку. Но сперва помогите мне, потому что я слаба и страдаю.

— Аксель, не оставляй меня здесь. Не забывай меня.

— Я всего лишь перейду в лодку рядом с нами, принцесса. Я должен помочь этой бедной страннице.

Руки и ноги у Акселя окоченели от холода, и, перебираясь в посудину покрупнее, он едва не потерял равновесие. Но ему удалось удержаться, и он огляделся вокруг.

Лодка казалась простой и крепкой, без явных признаков течи. У кормы был навален какой-то груз, но Аксель не стал его разглядывать, потому что женщина снова что-то сказала. Её по-прежнему заливало утреннее солнце, и он заметил, что её взгляд прикован к его ногам, — настолько пристально, что не удержался и сам посмотрел на них. Не заметив ничего необычного, он двинулся дальше, осторожно переступая через рёбра лодочного каркаса.

— Странник. Вижу, ты не молод, но силы у тебя ещё есть. Сделай им свирепое лицо. Такое свирепое, чтобы они разбежались.

— Давайте-ка, госпожа. Вы можете сесть прямо? — Он сказал это, потому что его раздражала её странная поза: распущенные седые волосы свисали вниз, касаясь мокрого дна. — Давайте я вам помогу. Попробуйте сесть повыше.

Когда он нагнулся и дотронулся до неё, на дно выпал ржавый нож, который она сжимала в руке. В тот же миг из её лохмотьев выскочила какая-то мелкая тварь и скрылась в тени.

— Госпожа, вас донимают крысы?

— Они там, странник. Говорю же, покажи им свирепое лицо.

До него дошло, что она смотрела не ему под ноги, а за него, на что-то в дальнем конце лодки. Он повернулся, но низкое солнце слепило его, и ему не удавалось разобрать, что там шевелится.

— Госпожа, это крысы?

— Они боятся тебя, странник. Меня они поначалу тоже боялись, но потом мало-помалу выпили все мои силы, как у них принято. Если бы ты не появился, они бы уже покрыли меня всю с головой.

— Госпожа, подождите, я сейчас.

Аксель приблизился к корме, заслонившись рукой от низкого солнца, и пристально вгляделся в кучу, прячущуюся в сумраке. Ему удалось различить спутанные сети, насквозь мокрое скомканное одеяло, поверх которого лежало орудие с длинной ручкой, похожее на мотыгу. Ещё там был деревянный короб без крышки — похожие используют рыбаки, чтобы сохранять улов свежим. Но, заглянув внутрь, он увидел там вместо рыбы освежёванных кроликов — в изрядном количестве и утрамбованных так плотно, что их крошечные лапки практически слиплись. Он продолжал смотреть, и тут вся эта масса сухожилий, локтей и лодыжек зашевелилась. Не успел Аксель отступить назад, как увидел один открывшийся глаз, потом другой. Звук заставил его обернуться, и он увидел на носу лодки, по-прежнему купавшемся в янтарном свете, скрючившуюся старуху и кишевших на ней — бессчётных числом — эльфов. На первый взгляд она казалась довольной, словно купаясь в неге, пока маленькие щуплые твари бегали по её лохмотьям, лицу и плечам. Из реки продолжали лезть их собратья, карабкаясь через борт.