Читаем без скачивания Погребённый великан - Кадзуо Исигуро

Утром, когда они набрели на маленькую каменную хижину, коза ела с таким же аппетитом. Хижину, спрятавшуюся в тени возвышавшегося над местностью утёса, было легко не заметить, и даже когда Беатриса указала на неё, Аксель по ошибке принял её за вход в жилище, подобное их собственному, вырытое глубоко в склоне горы. Только подойдя поближе, он понял, что это был настоящий дом со стенами и крышей из осколков тёмно-серого камня. Вдоль отвесного склона с большой высоты падала тонкая струйка воды, собираясь неподалёку от хижины в маленький пруд и с журчанием вытекая из него вниз, туда, где земля резко шла под уклон, пропадая из виду. Немного не доходя до хижины, был устроен маленький, обнесённый забором выгон, залитый ярким утренним солнцем, единственным обитателем которого была коза. Животное было привычно занято едой, но перестало жевать, изумлённо уставившись на Акселя с Беатрисой.

Дети, однако, по-прежнему не замечали их присутствия. Девочка и два её младших брата стояли на краю рва, спиной к путникам, сосредоточенно глядя себе под ноги. Один из мальчиков присел на корточки и швырнул что-то вниз, и она тут же схватила его за руку и оттащила обратно.

— Аксель, что это они там затеяли? — спросила Беатриса. — Проказничают, не иначе, а младшие ещё настолько малы, что могут ненароком сорваться вниз.

Когда они прошли мимо козы, а дети их всё ещё не замечали, Аксель окликнул их как можно мягче: «Да пребудет с вами Господь!» — И все трое в тревоге обернулись.

Виноватые физиономии детей подтверждали предположение Беатрисы, что они замыслили какую-то шалость, но девочка — она была на голову выше мальчиков — быстро пришла в себя и улыбнулась.

— Старцы! Добро пожаловать! Только вчера вечером мы молились Господу, чтобы он вас послал, и вот вы пришли. Здравствуйте, здравствуйте!

Всплеснув руками, она направилась к ним по топкой, поросшей травой земле, и братья тут же последовали за ней.

— Ты ошиблась, дитя, — сказал Аксель. — Мы всего лишь заблудшие путники, замёрзшие и уставшие, наша одежда промокла в реке, где на нас напали дикие эльфы. Не позовёшь ли ты мать или отца, чтобы они позволили нам войти и обсохнуть у очага?

— Мы не ошиблись, сэр! Вчера вечером мы молились Господу Иисусу, и вот вы пришли! Пожалуйста, старцы, входите в дом, очаг ещё горит.

— Но, дитя, где же ваши родители? — спросила Беатриса. — Как бы мы ни устали, мы не войдём без приглашения и подождём, пока хозяйка или хозяин не позовут нас войти.

— Кроме нас троих, здесь никого нет, госпожа, поэтому считайте хозяйкой дома меня. Пожалуйста, войдите и обогрейтесь. К балке подвешен мешок, в котором есть еда, а рядом с очагом лежат дрова, чтобы подбрасывать в огонь. Входите, старцы, и отдыхайте спокойно, мы вас ещё долго не потревожим, потому что нам нужно позаботиться о козе.

— Мы благодарны тебе за доброту, дитя. Но скажи, далеко ли отсюда до ближайшей деревни?

По лицу девочки пробежала тень, и она переглянулась с братьями, выстроившимися рядом с ней. Потом она снова улыбнулась и ответила:

— Мы очень высоко в горах, сэр. Отсюда до любой деревни далеко, поэтому, пожалуйста, останьтесь с нами и примите тепло нашего очага и еду, которые мы вам предлагаем. Вы, верно, очень устали, и я вижу, как вы оба дрожите от ветра. Поэтому, пожалуйста, не говорите больше, что уйдёте прочь. Входите и отдохните, старцы, ведь мы так долго вас ждали!

— Что такого интересного в той канаве? — вдруг спросила Беатриса.

— Ничего, госпожа! Совсем ничего! Но что же вы стоите на ветру в мокрой одежде? Примите же наше гостеприимство и отдохните у нашего огня. Видите, какой дым вьётся над крышей!

— Смотри! — Аксель привстал с камня и указал на что-то. — Птица взлетела. Разве я не говорил, принцесса, что это птицы сидят рядком? Видишь, как она поднимается в небо?

Беатриса, которая уже несколько секунд как поднялась на ноги, вышла за пределы их каменного убежища, и в её одежду тут же вцепился ветер.

— И вправду птица. Но она поднялась не оттуда, где были те фигуры. Наверное, Аксель, ты так и не увидел, куда я показывала. Вон там, на дальнем гребне, чёрные силуэты почти на фоне неба.

— Я хорошо их вижу, принцесса. Но уйди же с ветра.

— Солдаты или нет, но они движутся. Эта птица не имеет к ним отношения.

— Уйди с ветра, принцесса, и присядь. Нам нужно набраться как можно больше сил. Кто знает, как далеко нам ещё тащить эту козу?

Беатриса вернулась в убежище, плотно кутаясь в одолженный детьми плащ.

— Аксель, — сказала она, снова усаживаясь рядом с ним, — ты действительно в это веришь? Что дракониху суждено убить не великому рыцарю или воину, а пожилым супругам вроде нас, которым у себя в деревне запрещается даже жечь свечи? И чем эта норовистая коза нам поможет?

— Кто знает, как оно там обернётся, принцесса? Возможно, это всего лишь бредни маленькой девочки и ничего больше. Но мы благодарны ей за гостеприимство, и поэтому нам не должно отказываться выполнить её просьбу. Разве кто-нибудь знает наверняка, что она не права и что Квериг нельзя убить подобным образом?

— Аксель, скажи, если дракониха и вправду будет убита и хмарь рассеется, ты не боишься того, что может нам открыться?

— Разве то были не твои слова, принцесса? Что наша жизнь — это сказка со счастливым концом, и не важно, какие повороты судьбы к нему привели.

— Я говорила так раньше, Аксель. Но теперь, когда Квериг может пасть от наших собственных рук, я побаиваюсь исчезновения хмари. А ты разве нет?

— Может, и так, принцесса. Может, я всегда этого боялся. Но больше всего я боюсь того, о чём ты недавно сказала, когда мы отдыхали у очага.

— Что я тогда сказала, Аксель?

— Разве ты не помнишь, принцесса?

— У нас вышла какая-то глупая ссора? Если и так, то я совсем ничего не помню, кроме того, что у меня лопнуло терпение от холода и желания отдохнуть.

— Если ты ничего не помнишь, принцесса, давай оставим всё как есть.

— Но я что-то чувствую, Аксель, с тех самых пор, как мы ушли от тех детей. В пути ты словно держался от меня подальше, и не только из-за вырывающейся козы. Не поссорились ли мы накануне, а я этого не помню?

— У меня не было намерения держаться от тебя подальше, принцесса. Прости. Если это не из-за козы, которая кидается из стороны в сторону, то я, наверное, ещё думаю о каких-то глупостях, которых мы друг другу наговорили. Доверься мне, не нужно этого вспоминать.

Аксель снова раздул очаг на полу в центре комнаты, и остальная часть маленькой хижины погрузилась в тень. Пока Беатриса мирно спала рядом, завернувшись в ковры, он сушил свою одежду, по очереди поднося к пламени каждую вещь. И тут его жена внезапно села и огляделась по сторонам.

— Тебе не жарко от очага, принцесса?

Беатриса растерянно поморгала, а потом осторожно опустилась обратно на ковры. Однако глаза её остались открытыми, и Аксель уже собирался повторить свой вопрос, когда она тихо сказала:

— Я думала про одну давнюю ночь, муж мой. Когда ты ушёл и оставил меня в одинокой постели гадать, вернёшься ли ты обратно.

— Принцесса, хоть мы и спаслись от речных эльфов, но, боюсь, на тебе ещё остались чары, которые навевают такие сны.

— Никакой это не сон, муж мой. Просто вернулась пара воспоминаний. Тёмная-тёмная ночь, и я одна в нашей постели, прекрасно зная, что ты ушёл к той, что моложе и красивее меня.

— Почему ты мне не веришь, принцесса? Это проделки эльфов сеют меж нами зло.

— Может, ты и прав, Аксель. А если это и вправду воспоминания, то они о давно минувших днях. И всё же… — Беатриса умолкла, и Аксель решил было, что она снова задремала. Но она заговорила снова: — И всё же, муж мой, от этих воспоминаний мне хочется держаться от тебя подальше. Когда мы отдохнём и снова тронемся в путь, позволь мне идти чуть впереди, а сам иди сзади. Давай пойдём дальше именно так, муж мой, потому что я больше не хочу, чтобы ты шёл со мной рядом.

Сначала Аксель ничего не ответил. Потом положил одежду подальше от огня и повернулся, чтобы взглянуть на Беатрису. Её глаза снова были закрыты, но он был уверен, что она не спит. Когда Аксель наконец-то обрёл голос, у него получилось только прошептать:

— Для меня это будет печальнейшей вещью на свете, принцесса. Идти отдельно от тебя, когда дорога позволяет нам идти так, как мы шли всегда.

Беатриса никак не показала, что она это услышала, а через какое-то время её дыхание стало глубоким и ровным. Тогда Аксель надел прогретую одежду и лёг на одеяло недалеко от жены, но не прикасаясь к ней. На него навалилась неимоверная усталость, но он снова увидел эльфов, кишащих в воде перед ним, и мотыгу, которой он размахивает в воздухе, опуская в гущу мелких тварей, и вспомнил шум, словно где-то поодаль играют дети, и то, как он сражался, почти как воин, с яростью в голосе. А теперь она сказала то, что сказала. Перед внутренним взором Акселя чётко и живо возникла картина, как они с Беатрисой идут по горной дороге под бескрайними серыми небесами, она — на несколько шагов впереди, и его охватила великая тоска. Так они и шли, старые супруги, склонив головы, в пяти-шести шагах друг от друга.