Читаем без скачивания Заставь меня любить - Вирджиния Спайс

— Я обещаю тебе это, Джерри, — крепко сжав его руку, ответила она. — Я не выйду ни за кого замуж, пока мы еще раз не встретимся с тобой, даже если это произойдет нескоро.

«Если только меня не убьют», — хотел добавить Джеральд, но промолчал.

— Спасибо, любовь моя, — просто ответил он. — А теперь… Подаришь мне нежный поцелуй перед долгой разлукой?

На несколько минут они забыли обо всем на свете, отдавшись во власть страстного, неукротимого влечения, которым оба были охвачены последние три дня. Но неотвратимый миг разлуки все же наступил, и Касси, бросив прощальный взгляд на Джеральда, покинула маленький домик, ставший уютным гнездышком для ее зарождающейся любви.

Часть III

Балтимор, 1778–1779 годы

Глава 1

В это солнечное майское утро Касси встала с постели позднее обычного. Пока она одевалась и причесывалась, ее почему-то не покидало ощущение грядущих перемен, на сердце впервые за много недель было так спокойно и безмятежно, будто где-то поблизости вовсе и не шла война. И, как ни странно, эти невесть откуда взявшиеся предчувствия оправдались. Не успела она спуститься в гостиную, как поняла, что миссис Стивенсон имеет потрясающие новости. Почтенная дама так и светилась от радостного возбуждения, и нетрудно было догадаться, что ей не терпится обрушить этот поток приятных известий на голову племянницы.

— Доброе утро, дорогая тетушка, — деланно-равнодушным тоном проговорила Касси, пряча лукавую улыбку. — Ну, как? Надеюсь, сегодня вы не упрекнете меня, что я долго спала и задержала вас с завтраком?

— Кассандра, милая моя, какой завтрак?! — возмущенно воскликнула Гортензия Стивенсон. — Боже мой, ну как же ты до сих пор ничего не знаешь… Сегодня получены точные известия, что Франция и Испания открыто, заявили о поддержке наших независимых колоний. И еще… Наша славная армия наконец-то смогла снова прижать хвост этим англичанам. Объявлено временное перемирие, и через три дня генерал Вашингтон с частью армии будет в Балтиморе!

Кассандра всплеснула руками и засыпала вопросами тетушку Гортензию, с торжествующим видом стоявшую посередине комнаты, словно олицетворение всех побед доблестной американской армии.

Нельзя сказать, что полученные известия были так уж неожиданны. Их уже недели две усиленно ждали, как и предстоящих торжеств, к которым прелестные жительницы Балтимора заблаговременно приготовили великолепные наряды. И Касси с миссис Гортензией не являлись исключением. Самая трудная для американской армии зима осталась позади, и сердца патриотов преисполнились новых радостных надежд, хотя к этой радости примешивалась огромная доля печали из-за ужасных, невосполнимых потерь, неизбежных на любой войне. Но все же человеку свойственно надеяться на лучшее, и Касси надеялась на то, что человек, два раза спасавший ее от трагической Участи, останется, жив и не погибнет.

Но, хотя мисс Гамильтон и испытывала сильнейшую тревогу за судьбу Джеральда Мейсона, ее отношение к нему по-прежнему оставалось сложным и противоречивым. Оказавшись вдали от его обольщающих чар, она сумела почти полностью освободиться от их влияния, и чувства, испытанные ею за те несколько безумных дней и ночей, что она провела с ним в одном доме, утратили свою остроту и уже не казались столь прекрасными.

Порой ее даже охватывали сильные сомнения в том, правильно ли она вела себя в те дни. И еще большие сомнения возникали у нее, когда она пыталась определить, любит ли она этого человека или нет. В конце концов, Касси сочла за благо выбросить из головы все подобные мысли и отложить решение проблемы до той поры, когда снова встретится с Мейсоном. Хотя, расставаясь с ним в Веллей-Фордж, она и подумать, не могла о том, что эта встреча произойдет так нескоро.

Наконец настал долгожданный день, когда генерал Вашингтон должен был прибыть в Балтимор в сопровождении значительной части офицеров, чтобы отдохнуть немного от военных забот. Так как правительство независимых колоний находилось здесь же, прибывших ожидала торжественная встреча. Весь город был празднично украшен, а у здания ратуши на главной площади, кроме государственных мужей, офицеров собиралось приветствовать внушительное собрание прелестных дам из семей патриотов. Миссис Стивенсон также получила приглашение, а вместе с ней могла пойти и Касси.

На следующий день все в доме почтенного мистера Томаса встали задолго до восхода солнца. Взволнованные служанки носились, хлопоча по лестницам и коридорам, а в маленькой туалетной комнате миссис Гортензии совершалась ответственная процедура подготовки к большому и важному выходу в свет. Там царила торжественная тишина, прерываемая лишь редкими восторженными или недовольными возгласами да перешептываниями толпившейся у дверей прислуги. Главную роль во всем этом, конечно же, играла мулатка Молли, много повидавшая в своей жизни и лучше других понимавшая толк в таких вещах. Наконец последний штрих в творении художника женской красоты был нанесен, и дамы смогли спуститься в гостиную, где супруг миссис Гортензии уже истомился в ожидании жены и племянницы, а особенно завтрака, который в это утро сильно задержался.

Касси вошла первой, и ее появление заставило добропорядочного джентльмена забыть о дымящейся в его руке трубке. Никогда еще он не видел племянницу столь блистательной. Чтобы не затеряться среди Других привлекательных дам, она выбрала для этого дня платье из такой ткани, какую редкая женщина отважилась бы приобрести, опасаясь, что это сделает цвет лица блеклым и невыразительным. Но Кассандре поразительно шел этот яблочно-зеленый оттенок, сияние которого еще больше усиливал гладкий атлас платья. Глубокое декольте и рукава окаймляли полоски золотистых кружев, а корсаж был обильно заткан золотой вышивкой, в которой, приглядевшись, можно было различить живописные цветы, пчел и бабочек, собирающих нектар с этих цветов. Нижняя юбка из гладкой золотой парчи переливалась при каждом движении. Парика Касси в этот раз не надела, а ее высокую модную прическу венчала маленькая салатовая шляпка с розами. Изюминкой же всего наряда служила крупная пурпурно-алая живая роза, приколотая к корсажу и казавшаяся миссис Гортензии слишком вызывающей.

Тетушка, несмотря на свои пятьдесят лет, не уступала племяннице в изяществе наряда. Платье из светло-серого атласа с приглушенно-красными кружевами и большим атласным бантом того же оттенка в центре корсажа удивительно молодило ее, а высокий белоснежный парик с красными розами и пышным пером делал несколько выше ростом и величественнее.