Читаем без скачивания Зависть - Анна Годберзен

– Но ты можешь погибнуть.

Тедди оперся локтями на перила и наклонился вперед.

– Безусловно, могу. – Он сжал стакан и слегка улыбнулся. – Но я не могу все время торчать здесь, одобрительно разглядывая одетых по последней моде дебютанток и выпивая с четырех дня до четырех утра. Нет, это бесполезное прожигание жизни. Я не хочу прятаться от опасности – мужчине подобное не пристало. По крайней мере, я так думаю. Смотреть в лицо неприятностям и продолжать двигаться вперед – вот что должен делать настоящий мужчина.

От внимания Генри не укрылось, что описанное Тедди прожигание жизни во многом соответствовало его собственному поведению. Но понял, что не обижается. На самом деле, услышанное его весьма потрясло, и поэтому он слушал дальнейшие слова Тедди вполуха.

– Я беседовал с прелестным созданием, с которым ты когда-то был помолвлен, Элизабет Холланд, и понял, что она заставляет меня хотеть искать глубину в окружающем мире. Она такая слабая и хрупкая, но всё равно смогла вернуться к жизни после мучительных событий и, похоже, больше не намерена терпеть легкомыслия. Да и как бы она могла, лучше нас зная, каково это – быть живым?

Тедди замолчал и прижал ладони к лицу. Генри мог бы задуматься, а не страдает ли его друг от невозможной любви так же, как он сам, если бы Тедди быстро не сменил тему.

– В любом случае, мы живем в молодой стране. И я хочу нести ответственность за неё, её интересы и положение в мире. Если не я, то кто, Генри? Я хороший командир и умею руководить людьми.

Оба джентльмена облокотились на перила и посмотрели вдаль. Стояла теплая погода, а пальмовые листья еле-еле качались то вниз, то вверх от лёгкого ветерка, словно вздыхая. Генри думал о младшей сестре Холланд, о том, как она умеет превращаться из порывистой девушки в мудрую женщину всего за несколько секунд и никогда не терять огонька в глазах, и о том, как он сам смотрел на жизнь, когда верил, что Диана принадлежит ему. Определенно, тогда жизнь не казалась пустой тратой времени.

Тедди опустил голову и немного изменившимся голосом продолжил:

– Возможно, когда я вернусь, я буду заслуживать той жизни, какую хочу.

Женщины в своих оборках шли назад в сторону отеля, возникая из-за пальмовых стволов, как белые рыбы в бурном потоке, и поднимались по ступенькам. На другом конце веранды звенели громкие приветствия, и стучали по дощатому полу высокие каблуки. Пришло время ужина, и теперь никто не мог спрятаться. Сначала Тедди, а за ним и Генри отпустили перила и допили свои коктейли. Генри хлопнул друга по плечу, когда они влились в толпу.

– Я буду скучать по тебе, – произнес Генри. – Постарайся, чтобы тебя не убили.

– Могу ответить тем же, – беспечно откликнулся Тедди. – По обоим пунктам.

Генри согласно фыркнул и про себя подумал, что ему беспокоиться не о чем. Он испортил отношения с Дианой, но начинал видеть луч надежды на то, что всё удастся исправить. Тедди был прав. Жизнь коротка, и нет смысла вновь и вновь заниматься ерундой, даже если остановиться так сложно. Когда они вернутся в Нью-Йорк, для Тедди всё станет другим, и для него тоже. Он будет осторожно пытаться вести себя правильно и не дать убить себя жене, или себе, или кому-либо ещё. В конце концов, у него есть ради кого жить, и к этому стоит стремиться.

Она поднималась по лестнице под руку с Грейсоном Хейзом. На ней было многослойное тюлевое платье цвета небеленого полотна и шляпа с широкими полями. Хотя Диана не смотрела в глаза Генри, у него подкашивались ноги от её красоты. Он больше не возражал, что она идет под руку с Грейсоном, и теперь Генри предстоит посмотреть в лицо всему, что он ей сделал. Жизнь казалась долгой, и если потребуется, он весь её остаток потратит на то, чтобы вернуть любимую. Время обещаний прошло – теперь Генри оставалось только действовать.

Глава 32

Всегда будьте начеку в поездах и на пароходах, ибо дорога много чего выявляет.

Мэйв де Жун. «Любовь и другие безумства великих семей старого Нью-Йорка»

Гости Шунмейкеров – точнее, те из них, что остались от изначального состава – возвращались в Нью-Йорк в том же роскошном частном вагоне, хотя на обратном пути все вели себя намного тише и спокойнее. Пенелопа с невозмутимым видом сидела, замерев в одной позе, несмотря на покачивания и рывки поезда. Сквозь окно проникали жизнерадостные солнечные лучи, но лицо Пенелопы оставалось неизменным, а глаза смотрели на коврик у ног или на мужа, сидевшего напротив. Тот был одет в кремовую рубашку, подаренную женой, и черные брюки. Скрестив ноги, он читал поэтический сборник, что было ему совершенно не свойственно, и ни единожды не поднял глаз от книги, чтобы встретиться с Пенелопой взглядом.

Когда ему нужно было заговорить с нею, он смотрел на её колени. Пенелопа всё ещё страдала от того жуткого лишающего дыхания чувства, которое давило на грудь с той минуты как муж отверг её в гостиничном номере, и теперь ей было сложно найти повод заняться хоть чем-нибудь. Хотя Генри после той сцены вел себя с ней вежливо, и Пенелопа даже начала сомневаться в его решении покинуть её, праздновать победу она пока не могла. Она даже одевалась этим утром без удовольствия, за что и поплатилась, сидя теперь здесь в лиловом полотняном платье, полностью соответствующем моде, но, как она знала, не подчеркивающем достоинства ее фигуры. Точнее, она не страдала, потому что чувствовала себя настолько опустошенной, что это даже не имело значения. Она неуклюже пошевелилась в волнах лиловой ткани и смогла посмотреть чуть дальше по коридору на сестёр Холланд, уютно сидящих на диване бок о бок.

Лицо Дианы, дремавшей на плече сестры, было мягким и розовым, как у ангелочка. Очень юного ангелочка, подумала Пенелопа. Весьма досаждающего. Элизабет, которая была видна не полностью, бодрствовала и смотрела в окно так, словно размышляла о конце человечества. Впервые Пенелопа задумалась, действительно ли Элизабет носит ребенка погибшего конюха. В гостинице она лишь предположила, что это возможно, потому что хотела сказать что-то такое же мерзкое, как её тогдашние чувства. Но сейчас лицо Элизабет выглядело столь непроницаемым, что Пенелопа подумала, что дело не в этом. Вторая сестра, однако, казалась совсем беззаботной. Её лицо во сне слегка повернулось на свет, и темные кудри рассыпались по розоватой коже. Насколько было известно Пенелопе, Грейсон преуспел лишь в том, что утомил Диану. Он снова исчез в вагоне-ресторане, где проводил большую часть времени. До этой минуты это казалось Пенелопе нормальным, пока она не вспомнила, как Грейсон пробурчал что-то о том, сколько денег, частично одолженных у Генри, он потратил во Флориде, и что эти суммы были лишь малой долей его долгов.