Читаем без скачивания Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. 1941-1942 - Сергей Михеенков

Приказ Жукова требовал от 33-й армии маршем пробиться к Угре. А плацдармы на реке для их приема должны были тем временем отбить ее 43-я и 49-я армии. Вот оно, спасение. И 33-я армия верила в это спасение. Потому так яростно и ломилась к Угре. Где, как потом выяснилось, ее никто не ждал. Кроме немецких пулеметов.

А теперь вернемся к тексту директивы. В сегодняшний день. И посмотрим на события с расстояния. Начинается документ словами: «Ввиду невыполнения 43-й и 49-й армиями поставленных задач по очищению от противника тыловых путей 33-й армии и соединению с группой Ефремова…» В этой фразе уже все и сказано. Жуков все продумал, все понял. Понял и свою оплошность, недооценку сложности положения группы Ефремова, и то, что генералы Голубев и Захаркин, возможно, два с половиной месяца водили его за нос. Он давал им новые и новые пополнения, а они губили их на небольшой глубине в полтора-два километра от своего фронта, посылая ему сводки: попытка атаковать с целью прорубить коридор к Ефремову снова окончилась неудачей…

Жуков в директиве вновь поставил генералам Голубеву и Захаркину боевую задачу захватить Мосеенки, Дегтянку, Тибейково, Новую Михайловку, Большое Виселево, Жары. Если бы войска 43-й и 49-й армий вышли на этот рубеж, судьба армии и генералов Ефремова и Офросимова была бы иной. Ведь на этот рубеж с западной стороны как раз и вышли основные группы прорывающихся, в том числе и штабная группа. И тут возникает два основных вопроса к генералу Жукову (к маршалу Жукову у меня вопросов нет):

1. Почему ни генерал Голубев, ни генерал Захаркин не выполнили боевой приказ командующего Западным фронтом?

2. А может, Жуков отдавал командующим 43-й и 49-й армиями заведомо невыполнимый приказ?

Не хочется об этом думать. Но и не думать невозможно. Потому что наступило такое время, когда картину хочется и необходимо видеть во всех ее красках и сюжетах, в том числе и не очень талантливых и красивых. Если проблема заключается в неразрешенности первого вопроса, то возникает еще один: почему, как раз в этот период, Жуков дает, по сути дела, блестящую характеристику на генерала Голубева и почти уничтожающую на генерала Ефремова? Если же правомерен второй вопрос о заведомой невыполнимости приказа, то… То комфронтом этой директивой просто губит и 33-ю, и ее генералов, одновременно прикрывая себя.

Горькие выводы. Горькие. Но, повторяю, и обойти это молчанием уже нельзя. Славу Жукова как лучшего полководца Великой Отечественной и Второй мировой войны это не умаляет.

Да, воевать тогда только-только учились. И генерал Жуков, быть может, учился быстрее других. Потому и будет по праву и по заслугам удостоен маршальских звезд и орденов с алмазами. Не хочу я никого мазать черными красками.

Говорят: смерть всех уравнивает. Нет, не уравнивает. Во время Великой Отечественной войны погибло много генералов. Ракутин, братья Егоровы, Качалов, Ершаков, Городнянский, Кирпонос, Богданов, Ватутин, Черняховский, другие. Но вряд ли о ком-нибудь из них в последние годы говорят так много и с таким почтительным уважением, как о генерале Ефремове. Память народа, этот коллективный организм, очень прихотлива в своей избирательности. Уж как пытались некоторые историки, политики и политисторики стереть, вытравить из этого организма имя Зои Космодемьянской, а ничего не вышло. Народная память хранит этот трогательный, возвышенный теперь уже до эпических высот народный образ. Зоя Космодемьянская погибла в полосе действий именно 33-й армии, под Наро-Фоминском. С каждым годом все выше и просветленнее в народной памяти становится и образ генерала Ефремова. Почти каждый год о нем и его армии выходит новая книга или телевизионный фильм. Я думаю, настанет время, когда мы узнаем все о гибели командарма. Явью станут и те темные пятна, которые пока еще скрывают некоторые черты подвига 33-й армии. Но об этом разговор еще поведем и мы.

Жуков, ставя в своей директиве задачу Ефремову, предписывает ему: «В авангард и боковые отряды выделить лучшие части, усилив их артиллерией, орудиями ПТО…» Какими еще ПТО, когда уже не осталось ни одного снаряда? В приложениях к основному тексту вы найдете среди воспоминаний свидетельства о том, что во время прорыва зачастую и винтовки-то использовались как дубинки — не было патронов. И Жуков прекрасно знал, что боеприпасов к противотанковым орудиям нет. Да и как те орудия тащить по лесам, по тяжелому апрельскому снегу, будь даже снаряды? Эти 10 километров надо было пробежать налегке, одним-двумя бросками. «Тебя бы сюда хоть на недельку…» Побудь Жуков пусть даже и не недельку, а сутки-двое в окруженной группировке, директива на выход наверняка была бы иной. И главная поправка была бы в дате выхода. Все ветераны в один голос твердят, что «по сухому снегу» они бы вышли, обязательно бы вышли…

Что касается пункта «г» директивы, то авиация в эти дни из-за плохих погодных условий и низкой облачности не работала. И этот приказ Жукова не был выполнен. Хотя экипаж По-2, который доставил в район прорыва радистку Марию Козлову, все же взлетел с Мятлевского аэродрома.

Ночью с 11 на 12 апреля в штабе генерала Ефремова собрались командиры дивизий и боевых групп. Была зачитана директива штаба Западного фронта на выход. Командарм выслушал доклады. Положение становилось все хуже. Немцы сдавливали кольцо. Отдельными группами проникали в расположение частей.

Прорыв назначили через сутки. Походную колонну армии выстраивали в два эшелона. Первый: 338-я и 160-я стрелковые дивизии. В течение суток эти две дивизии должны были сосредоточиться в лесах южнее Красного и Шпырева. Эти дивизии должны были обеспечить боковые боевые охранения и заслоны, чтобы прикрыть движение обозов с ранеными. Они же формировали усиленные группы прорыва. Во втором эшелоне должна была двигаться 113-я стрелковая дивизия. Ей предназначалась роль арьергарда.

В ту же ночь каждому командиру были розданы письменные указания для проведения в частях, подчиненных им, необходимые приготовления. В приказе также давались указания о том, как действовать во время выхода.

«1. Постоянно действовать сильной разведкой в каждом полку.

2. Иметь истребителей танков, включая в состав отряда саперов, знающих минную тактику по уничтожению танков.

3. Иметь разведку пути с лопатами.

4. Всем повозочным иметь лопаты.

5. Всем выздоравливающим иметь лопаты.

6. В санбаты дать запасных лошадей.

7. Увеличить число офицеров связи.

8. Разъяснить всем командирам и политработникам, что он за потерю управления своими людьми несет строжайшую ответственность, боец же за потерю своего командира привлекается к строжайшей ответственности — тоже один другого ни при какой обстановке терять не смеет.

Обязательно составить списки в ротах, командах и копии их иметь у командиров батальонов и штабах частей.

9. Иметь постоянно сильное боевое охранение флангов при нашем наступлении.

10. Взаимодействуя с соседями, наносить удары во фланги врага и тыл смело, дерзко. Пехоту врага отрезать от танков и уничтожать ее.

11. При появлении танков и авиации противника продолжать наступление через леса.

12. Бесперебойно держать связь с соседями.

13. Не потерять ни одного раненого.

14. Всех убитых вывозить с собой.

15. Строжайшая секретность должна быть сохранена о нашем наступлении — ударе с тыла по врагу».

Характерно то, что командарм настраивал своих офицеров на то, что это не отход, не бегство, а наступление. Однако наступления не получилось. Обстановка менялась с каждым часом, и это не только вносило существенные коррективы, но зачастую и ломало ранее намеченные планы.

Однако высокий дух стойкости в армии сохранялся до последних минут ее существования. Ни свидетельства выживших, ни немецкие трофейные документы не обнаруживают ни одного факта коллективной сдачи в плен. Не сдавались до последнего. О том же, как выполнялся во время прорыва пункт 8-й инструкции, свидетельствуют такие факты. Когда разрозненные группы теряли надежду на выход и командир стрелялся, тут же на поясных ремнях вешались солдаты. Это было. Жутко, но это — правда.

Тема самоубийств во время неудачного прорыва продолжена и в приложениях. На ней, этой теме, кстати, пытался играть и тот человек, чья роль в судьбе командарма и всей штабной группы, а может, и армии, еще остается предметом исследований.

Утром 12 апреля в дивизии и на боевые участки ушел приказ командарма № 027 — на выход.

«1. Противник, занимая Песково, Буслава, Беляево, Щелоки, Реутово, активными действиями прикрывает свою группировку на р. Угра с запада.

2. Во исполнение приказа главкома № К/217 для одновременного разгрома противника совместно с 43 и 49 армиями и соединения со своими армиями наша группа войск наносит удар в ночь с 12 на 13.04.42 с тыла по врагу общим направлением через Мал. Виселево, Мосеенки, Стененки на Бол. Устье, Косая Гора, Русиново.