Читаем без скачивания Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2 - Песах Амнуэль

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ШЕКЕТОВ

Надеюсь, что моим читателям не приходилось, явившись домой после долгого отсутствия, обнаруживать в собственной постели чужого мужчину, утверждающего, что именно и есть настоящий хозяин квартиры? Мерзкое ощущение, скажу я вам, но мне довелось испытать его неоднократно. Виной всему, как вы понимаете, черные дыры, какие множество разбросано по всем уголкам Вселенной. Около каждой из них космическая полиция давно понавешала табличек типа: «Опасно! Сквозной пролет запрещен!», и потому законопослушные израильтяне в эти темные области пространства не суют носа своего звездолета. Но ведь я — иное дело. Во-первых, совать нос туда, где может быть опасно — моя профессия и, если хотите, призвание. Во-вторых, однажды пройдя сквозь черную дыру и попав в иной Израиль, я желал во что бы то ни стало вернуться в свой собственный — тот, где мне предстояло сделать отчет о работе и получить командировочные в размере сто двадцать три шекеля за каждый рабочий день. А тут еще дарсанский корабль, на котором, возможно, приятно отправляться на пикник, но не по серьезным делам. В конце концов, дарсанский язык, хотя я его уже хорошо понимал, начал меня жутко раздражать. Говоришь, например, звездолету: — Туда не лети, сюда лети, а то мертвый будешь… А он в ответ: — Железным обухом серебряной бухты — в печень! Понятно, конечно, что означает сей бред всего лишь «лечу согласно указаниям капитана, раньше нужно было думать!», а все равно неприятно. К чему я это говорю? Да к тому, что, стартовав с рамат-ганского космодрома, я приказал дарсанскому звездолету отправиться к любой, самой ближайшей, черной дыре, поскольку ждать у меня уже не было сил. Я хотел вернуться в свой Израиль! Я еще не знал, сами понимаете, что дальность выброса зависит от массы черной дыры, сквозь которую пролетает корабль. Этот простой физический факт не был отражен на навигационных картах, а сам я догадался слишком поздно, когда звездолет-дарсанец, вывлившись из сферы Шварцшильда, объявил, что Земля, дескать, вот она, разбирайся сам, а меня не трогай, потому что горючее кончилось и заправочных станций в упор не видно. Я-то быстро разобрался. Мимо пролетала какая-то пассажирская шлюпка (частный корабль, всего три места), и я взял ее на абордаж, заблокировав предварительно со своего компьютера ее двигательные системы. Я перелез с дарсанского звездолета, весьма язвительно комментировавшего мои действия, на пассажирскую палубу шлюпки и обнаружил в рубке управления двух пассажиров, готовых дать любой ответ — особенно на вопросы, которые мне не приходило в голову задать. Это были молодые мужчина и женщина, и смотрели они на меня примерно так, как, возможно, смотрели на капитана Кука туземцы, прежде чем отправить бравого англичанина на кухню. — Меня интересует, — сказал я, сразу взяв быка за рога, — какой город является в вашем мире столицей Соединенных Штатов Израиля. — Разумеется, Иерусалим, уважаемый господин Шекет! — сказал мужчина, клацая зубами от страха. Так, удивился я, здесь меня знает каждая козявка. Может, я действительно вернулся в свой мир, где меня ждет моя жена Далия? — Год образования государства Израиль! — потребовал я. — Тысяча девятьсот сорок восьмой… Сходится. Еще пара вопросов, и я смогу облегченно вздохнуть. — Когда был подписан мирный договор с президентом Асадом? — А разве Асад дожил до подписания мирного договора? — удивился мужчина, а женщина ткнула его ногой: пусть, мол, не говорит лишнего. Молодец, не сбился. Действительно, в моем мире Асад помер, так и не получив назад Голанских высот. Что ж, тогда последний вопрос, и можно будет воскликнуть: «Я дома!» — В каком году Иона Шекет взял Вашингтон? — спросил я. — Говорил же я тебе, что это опять самозванец! — воскликнул мужчина, поворачиваясь к женщине. — Вашингтон он, видите ли, брал. Так ему и дали! И оба отвернулись от меня, потеряв к разговору всякий интерес. Мужчина начал набирать на пульте какие-то буквосочетания, а женщина раскрыла компьютерную книгу и углубилась в чтение, не обращая на меня ни малейшего внимания. — Эй! — сказал я. — Где ваша вежливость? Я задал вопрос и хочу получить ответ! — Выйдете тем же путем, каким вошли, — пробурчал мужчина. — У вас три минуты времени, потом включится деструктор и… сами понимаете. Чего тут было не понять! Через три минуты я был уже на расстоянии семи миллионов километров от негостеприимного кораблика и задавал вслух риторический вопрос: — Почему упоминание о моем походе на Вашингтон привело этих людей в такое раздражение? Ответ, по-моему, мог быть один: в этом мире я вовсе не брал Вашингтона. Следовательно, я опять попал не в свою Вселенную. Но… была здесь какая-то неувязка… Что означали слова: «Это опять самозванец»? Здесь что же, Ионы Шекеты водятся с такой же частотой, как дети лейтенанта Шмидта? Я не успел додумать мысль (если бы успел, не произошло бы дальнейших событий!), как услышал из внешних динамиков голос, показавшийся мне знакомым: — Эй, на борту! Двигатель заглушить, шлюпку принять! К моему кораблю приближался другой, от его борта отвалила стандартная шлюпка и направилась в мою сторону. — Ух, евреи, кабы в глотку! — заявил дарсанский звездолет, что в переводе означало: принимаю гостя в семь одиннадцать бортового времени. Шлюпка вошла в ангар, я услышал обычную возню, и минуту спустя гость самолично ввалился в мою каюту. Сначала я его не узнал, это ведь нормальное явление: редко кто узнает сам себя с первого же взгляда. У моего визави тоже отвисла челюсть, поскольку он, как и я, не ожидал встретиться с самим собой. — Так, — сказал я, придя в себя первым. — Иона Шекет, если не ошибаюсь? — Иона Шекет, если не ошибаюсь? — тупо повторил я-другой, глядя мне в глаза взглядом кролика. — Именно, — согласился я и, не собираясь упускать инициативу, предложил: — Садись, разберемся. Гость сел передо мной, продолжая хмуриться и делать свои умозаключения, проследить которые для меня не составляло ни малейшего труда. — Не ломай голову! — заявил я. — Сейчас я тебе все объясню, и мы вдвоем решим, что делать в сложившихся обстоятельствах. — Видишь ли, — продолжал я, — я хотел вернуться в свой Израиль, пройдя в очередной раз сквозь черную дыру. Так? Другой Шекет кивнул. — Отлично! А ты проверил, соответствует ли масса черной дыры протоколу перехода? Или был так обрадован самой возможностью оказаться дома, что плюнул на технику безопасности? Конечно, плюнул, о чем тут говорить! Он поступил так же, как я, поскольку и был мной в то славное время. — Ну вот, — продолжал я, — масса черной дыры оказалась больше необходимой, произошла интерференция информационно-материальных потоков, и некий Иона Шекет вылетел в другой Вселенной из тамошней белой дыры. Но вылетел не один. Через какое-то время появился второй Иона Шекет, потом третий… Черная дыра рождала Ионов Шекетов так же, как в обычном пространстве-времени рождает пары элементарных частиц. Достаточно запустить процесс, а дальше он идет самопроизвольно. Ты понял? Тот Шекет был не дурак — как и я. Конечно, он все понял и даже более того. — Ясно, — сказал он, заложив ногу за ногу. — Если процесс не прервать, то нас, Шекетов, скоро будет больше, чем населения на земном шаре. На сколько Шекетов у черной дыры хватит массы? — Думаю, что миллиардов на десять точно, — усмехнулся я. — Полагаю — больше, — кивнул я-другой. — Может, и больше, — я не стал спорить. — Кстати, мы с тобой далеко не первые Шекеты, возникшие в этом мире. Мы появляемся здесь довольно давно. Во всяком случае, у некоторых землян появилось хобби: курсировать на прогулочном катере вблизи черной дыры, дожидаясь явления очередного меня и… — И что? — нетерпеливо спросил я-другой, поскольку я замолчал, обдумывая пришедшую мне в голову мысль. На вопрос меня-другого я отвечать не стал, поскольку понял, что нужно срочно действовать, иначе… Он меня понял без слов — ведь его мысли шли (а как же иначе?) параллельно моим. — Ты ищи в багажном отделении, — сказал он, вскочив на ноги, — а я поищу в тамбурах. Долго искать не пришлось: бомба была заложена прямо в коридоре неподалеку от главного люка. Видимо, постарались те, кого я брал на абордаж, — пока я задавал нелепые вопросы о собственном прошлом и об истории этого мира, хозяева космической яхты подсунули мне подарок, который должен был разнести дарсанский звездолет на молекулы, причем жить мне (и Шекету-второму тоже, ясное дело) оставалось чуть больше десяти минут. Вовремя спохватились! Обезвредить бомбу нам не удалось, это было какое-то новое устройство, то ли на гиперонах, то ли просто на честном слове, и мы выбросили адскую машину в космос, а дарсанскому кораблю приказали отойти на безопасное расстояние. Вы знаете, какое расстояние дарсанский мозг счел безопасным? Полтора парсека! Корабль прыгнул так, что пространство лишь скрипнуло и ухнуло. Взрыва мы так и не увидели — не до того было; мы со мной рассуждали о будущей цивилизации Ионов Шекетов, вываливающихся из недр белой дыры подобно Афродите из морской пены. — Но почему? — каждую минуту повторял мой визави. — Почему они подложили нам бомбу? Что они имеют против Шекетов? — Они боятся, что мы будем мешать им жить, — объяснил я. — Ты что, не помнишь, что творилось в нашем родном Израиле в конце двадцатого века, когда повалила алия из России? Вот как мы сейчас. Конкуренция, друг Иона! Бомбы русским евреям коренные жители, правда, не подкладывали — этим занимались палестинцы, — но жизнь портили, судя по учебникам истории, изрядно! — Что же нам делать? — приуныл я-второй. Можно подумать, что он не знал решения. Если я уже пришел к определенным выводам, то ведь и он, будучи мной, тоже должен был сделать такие же заключения. Все же я счел необходимым объяснить: — А что тут думать? Отправляемся к белой дыре, собираем всех Ионов Шекетов, бросаем жребий и отправляемся каждый в свою сторону — искать свой Израиль, тот, в котором я родился и имел-таки счастье брать приступом Вашингтон. Миров во Вселенной достаточно для каждого из нас. — Ты думаешь? — с сомнением сказал я-второй. — Ну хорошо… Только имей в виду, дорогой: если я первый найду настоящий Израиль, то я там и останусь, а ты — уж извини — отправишься искать себе другую родину. Идет? — Идет, — согласился я за себя и за всех остальных Шекетов, с которыми нам еще предстояло познакомиться.