Читаем без скачивания Карт-бланш - Джеффри Дивер

— А чем ты занимаешься, Джин? Северан мне не говорил.

— Безопасность.

— Понятно, — отозвалась Фелисити с легкой прохладцей. Разумеется, этот эвфемизм знаком столь искушенной деловой леди. Она решила, что ее собеседник скорее всего замешан во многих вооруженных конфликтах, а ведь именно войны, как подчеркнула Фелисити в своей речи, порождают чуму африканского континента — голод.

— Установка охранных систем, персонал.

Кажется, она поверила. Как минимум частично.

— А я родилась в Южной Африке. Вижу, как все меняется. С преступностью стало полегче, но без охраны все равно не обойтись, у нас она тоже есть. Иначе никак. — И она мрачно добавила: — Хорошо, что хоть еду отдала. Теперь у меня ее не украдут.

Бонд решил уйти от дальнейших расспросов и попросил Фелисити побольше рассказать о себе.

Она выросла здесь, в Западно-Капской провинции, в буше. Родители — англичане, она — единственная дочь. Отец работал в горнодобывающей компании, но когда Фелисити было тринадцать, семья вернулась в Лондон. В частной школе-пансионе отношения с другими девочками у нее не клеились.

— Мне бы поменьше распространяться о том, как потрошат газелей, — вспомнила Фелисити. — Особенно за столом.

Потом Лондонская школа бизнеса, крупный инвестиционный банк в Сити, где, по ее словам, «дела шли нормально». Судя по небрежной скромности, с которой это было сказано, дела шли просто блестяще.

Однако работа ей совершенно не нравилась.

— Слишком просто, Джин. Никакого интереса. Мне бы гору покруче. Тогда я и решила пересмотреть подход к жизни. Взяла месячный отпуск, приехала сюда и поняла, что голод вездесущ, нужно что-то делать. Все советовали не ввязываться, говорили, что ничего не изменишь, — а для меня это как красная тряпка для быка.

— «Непреклонное счастье…»

Она улыбнулась:

— И вот я выпрашиваю пожертвования и нападаю на американские и европейские сельхозкорпорации.

— Интересное слово — «агрархия».

— Сама придумала, — сказала Фелисити и вдруг завелась: — Они просто уничтожают Африку! Я этого не допущу!

Дискуссию прервал официант с шипящим стейком на металлическом блюде. Мясо чуть почернело, но внутри осталось сочным. Какое-то время оба молча жевали. Бонд отрезал себе очередной кусочек и, готовясь отправить его в рот, отпил немного вина. За этот короткий миг его тарелка опустела.

— Прости, — озорно улыбнулась Фелисити. — Когда мне что-то нравится, я беру и все.

Бонд рассмеялся:

— Замечательно, специалиста по безопасности обокрали!

Он махнул сомелье, и на столе тут же появилась вторая бутылка. Бонд перевел разговор на Хайдта.

К его разочарованию, Фелисити мало что было известно. Она упомянула нескольких партнеров Северана, вносивших пожертвования в фонд, и Бонд запомнил их имена. С Данном она не встречалась, хотя слышала, что у Хайдта есть какой-то гениальный помощник, который творит чудеса со всякой техникой. Вдруг она пораженно воскликнула:

— Как же я сразу не догадалась! Это ведь твоя работа.

— Что-что?

— Система безопасности на объекте «Грин уэй» к северу от города. Сама я там не была, а один мой помощник как-то ездил забрать чек. Там всякие металлодетекторы, сканеры: скрепку не пронесешь, не то что мобильный. Все приходится сдавать. Прямо как в старых вестернах: при входе в салун сдай пистолет.

— Нет, эту систему кто-то другой делал. У меня масштаб помельче. — Новости Бонда не порадовали. Он-то рассчитывал захватить с собой кое-что посерьезнее скрепки с мобильным, пусть Бхека Йордан и не одобряет незаконные методы добычи информации. Придется считаться с неожиданно возникшими обстоятельствами.

С едой и вином было покончено. В ресторане никого больше не осталось. Бонд попросил счет и заплатил со словами:

— А вот и мое второе пожертвование.

При выходе он набросил на плечи Фелисити ее черное кашемировое пальто, и они двинулись в обратный путь. Высокие каблучки девушки цокали по асфальту. Она вновь стала тревожно озираться по сторонам, потом расслабилась и крепко ухватила его под руку. Аромат духов щекотал ноздри, а ее грудь пару раз случайно прижалась к его плечу.

Впереди показался отель, и Бонд выудил из кармана ключи от фургона.

— Чудесный был вечер, — вздохнула Фелисити. — Спасибо, что помог с коробками. Ты даже крепче, чем кажешься.

— Может, еще по бокалу? — вырвалось у Бонда.

Зеленые глаза поймали его взгляд.

— Ты этого хочешь?

— Да, — твердо сказал он.

Через десять минут они, поднявшись в номер, передвинули диван вплотную к окну и уселись на него с бокалами. На водной глади залива перемигивались белые и бледно-желтые огоньки, словно безобидные светлячки, что вьются в безмолвном ожидании…

Фелисити повернулась к Бонду — быть может, собираясь что-то сказать, но он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Чуть отстранившись, попытался оценить ее реакцию, а затем подался вперед и снова поцеловал — уже смелее. Вкус ее губ, тепло кожи… Теряя контроль, он почувствовал на щеке легкое дыхание. Фелисити обвила руками его плечи и приникла к губам, потом поцеловала в шею и нежно, дразня, куснула. Ее язык скользнул вдоль шрама, змеящегося по мускулистому плечу…

Бонд привлек ее к себе, растворяясь в едком мускусном аромате.

Тут как в горных лыжах. Стоя на гребне, ты видишь перед собой красивейший, но очень крутой спуск, и у тебя еще есть выбор. Можно отстегнуть лыжи и спуститься пешком. Хотя в действительности перед Бондом такой выбор никогда не стоял: как можно, взобравшись наверх, не отдаться на волю скорости и земного притяжения?

Невесомая темная ткань платья полетела на пол. Фелисити откинулась назад, на спину, увлекая Бонда за собой. Ее зубы чуть прикусили его нижнюю губу. Потом она вдруг задрожала и хрипло втянула ртом воздух — по какой-то причине ей нравилось так делать. А еще он понял: ей нравится, когда сильные руки смыкаются за ее спиной. У любовников свой молчаливый язык, и Бонд накрепко запомнил, в каком именно месте его пальцы гладили нежные позвонки девушки.

Ее тело сводило с ума: жадные губы, сильные упругие бедра, затянутая в черный шелк грудь, мягкие пряди густых волос, нежная шея и рот, из которого вырывались глухие стоны…

Они слились в бесконечном поцелуе, потом Бонд играючи поднял ее, их губы встретились снова — всего на миг, — и он перенес ее на постель.

Четверг

«Улица забвения»

Глава 44

Бонд проснулся в холодном поту от кошмара, который так и не сумел вспомнить. Как ни странно, сначала пришла мысль о Филли Мейденстоун. Он чувствовал, что изменил ей. Полная чушь, особенно если учесть, что ничего интимнее мимолетного объятия у них не было.

Кровать была пуста. Часы на мобильном телефоне показывали половину восьмого. Подушки и простыни еще хранили аромат Фелисити.

Прошедший вечер начинался как попытка побольше разузнать о враге и его планах, а закончился весьма неожиданно. Бонд понял, что ему неимоверно симпатична Фелисити Уиллинг — сильная женщина, которая покорила Сити, а потом обратилась к куда более благородной цели. Ему подумалось, что они оба — своего рода рыцари без страха и упрека.

А еще ему хотелось увидеться с ней снова.

Но дело прежде всего. Он выбрался из постели, облачился в махровый халат и на мгновение замер, сомневаясь, однако тут же сказал себе: «Надо».

Бонд перешел в гостиную, к ноутбуку, в который была встроена инфракрасная камера с датчиком движения, загрузился и просмотрел запись. В кадр попали только входная дверь и стул, на котором он пристроил пиджак и брюки с бумажником, паспортом и мобильным телефоном. Примерно в половине шестого появилась Фелисити — уже одетая. Ни малейшего интереса к его одежде, карманам и компьютеру она не проявила. У двери она помедлила, обернулась к постели и… Улыбнулась? Ему хотелось в это верить. Что-то оставив на столике, она вышла из номера.

Он шагнул к столику. Рядом с лампой лежала визитка Фелисити, а под телефоном фонда она приписала от руки номер своего мобильного. Бонд сунул карточку в бумажник.

Он почистил зубы, принял душ и побрился, затем натянул голубые джинсы и черную рубашку «Изод» свободного покроя, под которой очень удобно прятать «вальтер». Усмехнувшись, надел безвкусный браслет и часы, а на указательный палец — перстень с инициалами.

Среди сообщений обнаружилось послание от Перси Осборн-Смита. Тот твердо встал на путь перевоспитания и теперь сообщал о ходе расследования, хотя прогресс пока был минимальный. В заключение Перси писал:

Наши друзья в Уайтхолле с головой поглощены Афганистаном. По-моему, Джеймс, для нас так даже лучше. Жду не дождусь, когда Хайдта запрут, а мы с тобой получим по кресту Георга.