Читаем без скачивания Искатель. 1968. Выпуск №5 - Л. Константинов

— Сириус-три теперь бесплодная радиоактивная пустыня, — тихо сказал Джонсон. — Я был там во время практики.

— Знаю, — сказал Лен.

Тяжкий- груз вины лег на его плечи. Надо действовать, быстро, очень быстро! Он повернулся к капитану: — Все это было очень интересно, но…

— Интересно? — перебил Норуич. — Это было великолепно!

Капитан и Кэтрин улыбнулись, глаза барона вспыхнули.

— Мы рады, что вы нас поняли. Мы ждали долгие томительные годы, и никто ни разу не оценил по достоинству Дело, за которое стоим мы, за которое стояли наши предки.

— Это и правда так великолепно, что. мне, пожалуй, следует сейчас же доложить Совету, — продолжал Лен.

Капитан, барон и Кэтрин улыбнулись, Норуич же с сомнением заметил:

— Не доверяю я Совету, они могли продаться азгардианцам.

Уже без улыбки барон сказал:

— Мы тотчас предоставим в ваше распоряжение радио, вы можете доложить прямо с борта корабля… А пока придется вам и вашим друзьям воспользоваться нашим гостеприимством.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — ответил Лен, искоса глянув на Шконсона и Норуича. — Но — я должен лично Доложишь Совету. В таких важных случаях Совет не одобряет докладов по видеофону.

— Неправда! — возмутился Норуич. — Вы же сами знаете, что это неправда. Какого черта вы тут темните, Сесмик?

— Замолчите, Норуич! — прикрикнул Лен.

— Знаю я вас, Сесмик. Вы что-то затеяли: вам тут все не по вкусу. Ни вы, ни Джонсон не способны понять, как опасны азгардианцы. Моего брата убили на Азгарде. Они уверяли, что это несчастный случай, но теперь-то я понимаю…

Лен попытался утихомирить Норуича, но барон, и Остальные не сводили с них глаз.

— Полагаю, что я понял, — произнес, наконец, барон. — Но вам не удастся все погубить. На этот раз мы слишком близки к цели. Наши лазутчики уже действуют среди здешних островитян, а скоро они выберутся с острова и возвестят всей Олимпии об опасности, которую несут азгардианцы. И о преступной слепоте и предательстве правителей Олимпии.

Лен направился было к выходу, Джонсон — за ним.

— Я покидаю ваш корабль, вы не имеете права меня задерживать.

— Вот мое право! — заявил барон и выхватил из-за пояса какой-то странный цилиндрик. Одним концом он направил цилиндрик на пол у ног Лена, из цилиндрика вырвался огонь и прожег в металлической обшивке аккуратную круглую дырочку.

— Это вам тоже незнакомо, мистер Сесмик. Оружие у нас есть. Правда, немного, но все-таки есть. Мы смастерили эту штуку из атомного сверла, которое нашли во время наших странствий. Право же, это весьма действенное оружие. Прожжет дырку у вас в голове не хуже, чем вот тут в полу.

Услышав, что им грозят насилием, Сесмик и Джонсон побледнели. Лен сделал шаг назад и посмотрел на барона, точно мышь на змею.

— Вы не станете… вы не можете… обратить это… против другого человека.

— Не стану, говорите? — засмеялся барон. — Только попробуйте не подчиниться, и я с наслаждением вас продырявлю.

— Так чего же… чего вы от меня хотите? — спросил Лен, трудно глотнув.

— Я хочу, чтобы вы пошли в радиорубку, связались со своим Советом и сказали им правду про нас.

— Правду? — Лен не верил своим ушам.

— Ну разумеется. Не думаете же вы, что мы отпустим вас с корабля, чтобы вы распускали про нас всякие небылицы!

Теперь уж Лен твердо знал, что этот человек помешан, все они на борту «Теллуса-два» помешанные, но помешательство их заразительно.

— Согласен, — с легкостью ответил он. — Я скажу о вас правду. Ведите меня в радиорубку.

— Мистер Сесмик, мистер Сесмик, — запротестовал Джонсон, — вы сами не знаете, что делаете.

В несколько минут Лен связался с Советом Олимпии, и вот перед ним на экране видеофона комиссия Совета и его непосредственный начальник, Джексон Таунли.

— Я говорю из радиорубки «Теллуса-два», — сказал Лен. — Я посетил этот корабль, и его команда и пассажиры пожелали, чтобы я рассказал вам правду о них.

На лицах членов Совета выразилась вся гамма — от легкого удивления до серьезной озабоченности.

— Я не стану выдумывать про этих храбрецов никаких небылиц, — продолжал Лен, — ибо они просили меня этого не делать.

— Ну конечно, — отозвался глава Комиссии. — Продолжайте, мы вас слушаем.

И Лен Сесмик продолжал. Он подробно рассказал обо всем, что видел. Рассказал о марширующих мужчинах, женщинах и детях, о песнях, флагах, плакатах, о лозунгах, которые выкрикивались хором.

— И этих-то людей не допускают на планеты вот уже триста лет, — сказал он в заключение. — А они предлагают нам план действий. Эти люди хотят стать нашими вождями и повести нас в бой на планету Азгард. Они предлагают, чтобы мы зажили как в старые времена. Они просят нас выковать оружие и последовать за ними в поход против всех чужаков, чтобы в нашей Галактике и следа их не осталось. Дело Совета решить…

— Хватит, — сказал барон, выключая экран… — .Вы сказали о нас правду, это нам и требовалось. Народ Олимпии услышит правду… И правда эта сделает его свободным.

— Народ Олимпии свободен. Свободен и разумен. Так же как и все остальные народы нашей Галактики, — сказал Лен.

— Вы болван, мистер Сесмик, трусливый болван, — сказал барон. — Уберите его с моих глаз. Выставьте его с корабля и его приятелей тоже. Меня от него тошнит.

Вперед выступили стражи, Лена и его товарищей подтолкнули было к трапу. И вдруг Норуич закричал:

— Погодите! Я с вами! Азгардианцев надо уничтожить!

Барон небрежно от него отмахнулся.

— Можете вернуться, когда к нам присоединятся миллионы ваших олимпийцев. Сейчас нам не до вас, нам надо привести в исполнение наши великие планы.

Когда троих олимпийцев выпроводили с корабля, на поле уже начали прибывать полицейские вертолеты. К «Теллусу-два» со всех сторон сбегались люди.

Лен зашагал им навстречу. Все шло именно так, как он надеялся. Совет выслушал его бредовую речь и тотчас же начал действовать. После этой речи, надо думать, его будущее загублено, но он по крайней мере исправил свою ошибку — конечно же, нельзя было разрешать «Теллусу» посадку.

— Закройте люки! — крикнул он полицейским. — Никого не выпускайте с корабля и никого не впускайте.

К нему подбежал полицейский инспектор.

— Нас прислал мистер Таунли, сэр. Он сказал, вы знаете, что тут к чему, и примете над нами команду.

Впервые с той минуты, как Лен поднялся на корабль отщепенцев, на лице его появилась веселая улыбка. И Таунли и Совет поняли! А впрочем, как было не понять? Кто, кроме сумасшедших, может всерьез говорить о войне и завоеваниях?