Читаем без скачивания Искатель. 1968. Выпуск №5 - Л. Константинов

Впервые с той минуты, как Лен поднялся на корабль отщепенцев, на лице его появилась веселая улыбка. И Таунли и Совет поняли! А впрочем, как было не понять? Кто, кроме сумасшедших, может всерьез говорить о войне и завоеваниях?

— Прекратите доставку припасов на корабль, — распорядился он. — Пусть ваши люди разыщут агентов «Теллуса», которые выбрались на остров. С этой минуты остров в карантине.

— В карантине? — озадаченно переспросил инспектор.

— Да-да, инспектор! — крикнул Лен. Он бросил взгляд на упавшего духом Норуича и подумал о людях, которые у него на глазах по-братски помогали команде «Теллуса». — Все, кто находится на этом острове, соприкасались с носителями смертельно опасной инфекции. Эта болезнь может уничтожить жизнь во всей вселенной!

— Болезнь, сэр? — с тревогой спросил инспектор. — Что еще за болезнь?

— Человечество переболело ею в давно прошедшие времена, даже ее название и то уже забыто, — ответил Лен.

Перевела с английского Р. Облонская

К. Паустовский

 Воздух метро

Впервые рассказ был опубликован в журнале «Смена» в 1935 году.

Пожилой ученый работал всю ночь. Только на рассвете он захлопнул пожелтевшие книги и постучал в стену соседу. Сосед-писатель тоже не спал. Он писал книгу о своем времени, рвал написанное и жаловался, что ничего не выходит. Ему казалось, что он потерял чувство времени. Ученый удивлялся: он был уверен, что каждый день, если уметь видеть и обобщать, говорит о новизне эпохи.

— Вы попросту устали, — говорил ученый. — Когда я очень устаю, я еду в метро первым поездом, на рассвете. Сегодня они сговорились ехать вместе.

Туманные огни плыли и преломлялись в глубине мраморных стен. Камень жил: в нем открывались целые миры тихого блеска и неуловимых узоров, напоминающих морозные узоры на стеклах.

Белизна стен казалась снежной, и удивительный воздух ровной струей шея из тоннелей и как будто усиливал свет ламп: так он был чист и свеж.

— Можно подумать, что рядом море, — сказал писатель и улыбнулся.

В ответ ему улыбнулась девушка, сидевшая в нише у мраморного пилона. Она была в синем лыжном костюме. Лампочки, как пушистые солнца, отражались в изгиба» ее натертых до блеска лыж и в ее веселых глазах.

Девушка казалась очень маленькой среди мощных архитектурных линий метро: высоких сводов, пилонов и стремительных, плавно уходящих вдаль тоннелей.

— Начинается, — сказал ворчливо ученый. — Еще не было случая, чтобы я не застал здесь девушек, которые ждут юношей, и юношей, поджидающих девушек.

— Им и карты в руки, — сказал писатель., — Ведь они строили метро.,

— Я понимаю, — сердито ответил ученый. — Я понимаю, но все-таки каждый раз им завидую. Зависть — низменное чувство, но в данном случае я его не стыжусь.

Бесшумно подошел поезд, похожий на торпеду из стекла, кожи и полированного дерева. Пассажиров почти не было… Над головой нависала спящая Москва, затянутая зимним угрюмым дымом.

Против ученого и писателя села девушка с лыжами. Юноши не было, и это развеселило старика. Он говорил с писателем, но одобрительно поглядывал через очки на девушку, слушавшую его, чуть приоткрыв рот.

— Недавно я перечитывал один исторический роман, — сказал писатель. — Мне запомнилась почему-то фраза: «Мужик лениво выкапывал пешней замерзший труп стрельца». И мне показалось, что это происходило где-то на берегах Неглинки.

— Вот именно, — согласился ученый. — История Неглинки — это история замечательная. Была грязная река, заросшая по берегам вербами. Текла она через деревянную и безалаберную Москву. В ней мочили кожи, купались, по ней плавали гуси и утки. В теперешнем Александровском саду стояла мельница, а в омуте около нее бездельные московские людишки удили окуней. Екатерина хотела устроить на Неглинке, у Кузнецкого моста, водопад и поставить над ним свою статую, но из этого ничего не вышло.

По зимам на льду Неглинки бывали жестокие кулачные бои. Школяры греко-славянской академия сворачивали свинчатками хрящи студентам. В двенадцатом году наполеоновская гвардия мыла в Неглинке сапоги. В двадцатых годах прошлого века Неглинку загнали в подземную трубу. А сейчас мы едем под Неглинкой в этом блестящем вагоне.

— А нам, — неожиданно сказала девушка и смутилась, — а нам из-за этой Неглинки пришлось очень трудно: здесь плывуны. Постоянно прорывалась вода, крепления трещали, как спички, перемычки сносило одним ударом. Бывало, работали по пояс в воде. Боялись мы этой Неглинки, но ничего, одолели.

— Вот видите! — укоризненно сказал ученый писателю. — Вот видите! Вы слепой человек.

— Что я должен видеть?

Ученый пожал плечами.

— Да посмотрите вы на нее наконец!

Писатель взглянул на девушку. Она засмеялась, и он засмеялся и неожиданно ощутил радость от стремительного хода поезда, льющейся за окнами реки огней, тихого гула колес.

На Крымской площади они вышли. Серебряный свет снегов стоял над Парком культуры и отдыха. Кое-где еще горели прозрачные, острые огни.

Девушка побежала по реке на лыжах. Лыжи шуршали и звенели по насту. Девушка оглянулась и помахала на прощанье рукой.

Примечания

1

Испанское ругательство