Читаем без скачивания Топот бронзового коня - Михаил Казовский

    Самодержец пожал плечами:

    - До конца не понятно. Я на остров посылал магистра Евлогия. И его принимали там с почестями, как встречают друзей. Но уверенности в искренности дружбы у меня нет.

    Велисарий рассказывал о проделанной им работе: наготове стоят 500 кораблей, из которых 92 - боевые «дромоны» («бегуны») и на них 2 тысячи человек - воины и гребцы. А всего на кораблях 30 тысяч моряков. А вся армия около 15 тысяч - из которых 10 тысяч пехоты и 5 тысяч всадников, в том числе и наёмных. Перечислил основных командиров: Дорофей, Соломон, Иоанн и Кирилл, Феодор Ктеан и Фара. Командир флота - Калодим из Александрии.

    Царь не прерывал доклада стратига [18], молча надкусил ещё один финик. Сдвинув брови, спросил:

    - А не мало ли пехоты и всадников? У вандалов армия, полагаю, больше.

    Лис не возражал:

    - Маловато, конечно. Но откуда взять - без ущерба для обороны, без ущерба для всей казны? Иоанн Каппадокиец, восстановленный вашим величеством в прежней должности, не желал и этих денег давать - говорит, операция бессмысленна, ничего не даст кроме дыр в бюджете и людских потерь.

    Автократор ответил:

    - Ты его не слушай, он большой скептик, человек без фантазии, мыслит эмпирически. Мы должны вернуть себе Африку, Италию, Галлию и Испанию. Мы без них не имеем права называться Римской империей. Нам потомки не простят нерешительность. - Посопел и продолжил: - Разберёшься на месте. В будущем году брошу подкрепление, с кем-нибудь из наших, например - Нарсесом.

    - Было бы неплохо.

    - А Прокопий едет?

    - Непременно едет. Он историк и своими глазами хочет видеть, как мы будем завоёвывать Карфаген. Чтоб запечатлеть на пергаментах.

    - Это очень ценно. Передай, что благословляю его как наследника великого Геродота. - Отхлебнул вина. - Сыновья твои тоже едут?

    - Да, беру Феодосия и Фотия. Смелые и умелые воины. Я всегда могу на них положиться.

    - Зять твой, Ильдигер?

    - Несомненно. Он вандал, но крестился по-нашему, из числа сторонников Ильдериха и желает его вызволить.

    - А возьмёшь ли с собой Антонину с девочкой?

    - Антонину - да, я страдаю без общения с нею, не могу расстаться, а тем более на несколько лет, на которые растянется эта кампания. Но дочурку мы оставим на слуг и Магну. Ведь малышке только два с половиной года, и опасно брать её в дальние края, да ещё в поход. Подрастёт - вызовем к себе.

    Император знал от супруги, продолжавшей поддерживать дружбу с Нино, о преступной связи последней с молодым Феодосием, доводящимся ей приёмным сыном. Феодора не видела в том большого греха и со смехом говорила Юстиниану: «Наш-то Велисарий рогат! Вот умора! Тоже мне, герой!» Самодержец спрашивал себя: «Ну, а я - с рогами? Вероятно, был - милостью ул-Кайса. А ещё? А теперь? Если у тебя жена - потаскуха, то всегда жди с её стороны измены. Но обратного пути нет. Я умру мужем шлюхи. Как и бедный Лис… Не хочу открывать ему глаза на проделки его дражайшей. А тем более - накануне кампании. Пусть узнает сам. Или пребывает до конца дней своих в счастливом неведении…» Вытер губы салфеткой и сказал напоследок:

    - В среду будет напутственный молебен… Я приду, конечно. И хочу тебя попросить об одной формальности. Но чрезвычайно для меня важной.

    - Слушаю внимательно, ваше величество.

    - Просто Пётр. Ты забыл?

    - Благодарен за честь… Пётр.

    - Поклянись на кресте и в присутствии патриарха, что ни при каких обстоятельствах не захочешь захватить место василевса.

    Собеседник вздрогнул, приподнявшись на локте:

    - Ты подозреваешь меня в черных планах? Петра, Петра! Я ли не доказывал полную тебе преданность? И готовность жизнь пожертвовать за любимого государя?

    Тот кивнул, но поморщился:

    - Помню, знаю. И ценю, и вознаградил… Но с течением времени… всякое случается.

    - Я клянусь: никогда, слышишь, никогда не помыслю даже…

    - Вот и поклянись на кресте.

    - Хорошо, если ты желаешь.

    - Да, желаю. Мне спокойней будет.

    - Ты меня огорчил этим недоверием, - Велисарий глотнул вина и, нахмурившись, отвернулся от самодержца.

    - Полно, Лис, - мягко произнёс император. - Не сердись. Повторяю тебе: ничего иного, как пустая формальность. А за это изрядно поощрю: выдам грамоту, по которой наделю тебя правом распоряжаться в походе как бы от моего имени - то есть слово твоё будет равносильно слову Юстиниана. Ну, идёт?

    Полководец оттаял, посмотрел на царя без гнева:

    - Большей чести и вообразить трудно.

    - Значит, договорились.

    После молебна, проведённого патриархом Епифанием, в полдень 22 июня 533 года, судно стратига Велисария отвалило от пристани в гавани Юлиана и примкнуло ко всему военному флоту экспедиции. Выйдя в море, взяли курс на Перинте, где должны были забрать конницу монарха, пасшуюся во Фракии.

    Надо, пожалуй, поподробнее рассказать о вандалах. Так именовался союз восточногерманских племён, наводнивший в начале V века нашей эры Галлию, а потом Испанию. Позже часть вандалов переправилась через Гибралтарский пролив и нашла своё пристанище на севере Африки, подчинившись тогдашнему Риму в качестве федератов. (Федератами на латыни назывались народы, жившие по границам империи и оборонявшие государство от набегов извне.) Впрочем, вскоре вандалы нарушили мирный договор, захватили город Карфаген (в современном Тунисе), острова Корсику, Сардинию и Сицилию, а затем напали и на сам Рим, уничтожив и разграбив многие античные храмы и памятники. Именно отсюда и возник термин «вандализм".

    Вытесненные из Италии готами, тем не менее сохранили другие свои владения и опять стали федератами - подчинившись уже византийскому самодержцу. А король вандалов Ильдерих просто звался другом Юстиниана (оба познакомились ещё в студенческой юности).

    В 530 году Ильдериха сверг его двоюродный племянник Гелимер. Впрочем, по доброте не убил, а всего лишь взял под арест и на гневные письма, шедшие из Византия, беззаботно не отвечал. Думал: «Что он может сделать, этот Юстиниан, мнящий себя римским императором? У него война с персами и немало внутренних насущных проблем. Не изыщет средств для дальней экспедиции. А изыщет - армию пошлёт небольшую, слабую, мы её разобьём в пух и прах». Гелимер был отчасти похож на Имра-ул-Кайса: сочинял стихи и любил петь их под кифару, отличался изысканным вкусом и изнеженным телом. Два его брата - средний Цазон и младший Аматта - более воинственные, чем он, подчинялись ему всецело.

    В это время королевство вандалов затрещало по швам. Некто Года, посланный Гелимером на Сицилию и другие острова собирать налоги, объявил себя королём, а свои территории - не зависимыми от Карфагена. И в самой Африке, в Триполи, вспыхнуло восстание местных жителей - православных, притесняемых вандалами-арианами, отрицающими Троицу Святую и считающими, что Бог-Сын ниже по своему положению Бога-Отца. Посланный от имени мятежных епископ прибыл в Константинополь и, попав на приём к монарху, рассказал ему, что видал во сне Самого Всевышнего, ратующего за поход ромеев против вандалов. «Наш Господь благословляет тебя на освобождение православных братьев от позорного ига еретиков, - убеждал он царя. - И Спаситель сказал мне во сне, что ты сделаешься правителем Ливии, разгромив Гелимера!» Император, набожный, вплоть до суеверий, был немало взволнован этим откровением. И, в конце концов, приказал Велисарию снаряжать войска против узурпатора, свергшего Ильдериха.

    Плыли днём и ночью. Чтобы корабли не терялись в море, паруса судов-флагманов выкрасили в красный цвет, а когда наступали сумерки, зажигали на корме фонари-маяки. Подавали друг другу сигналы трубами.

    Самое начало похода омрачилось двумя прискорбными случаями.

    При отсутствии ветра задержались в проливе Дарданеллы и сошли на берег, чтобы размяться. Три наёмника-гунна, перепив вина, начали ругаться друг с другом, в результате чего двое убили третьего. Велисарий, узнав об этом, распорядился предать обоих виновных страшной смерти - посадить на кол. Выступив затем перед армией, он сказал, что такая участь будет ожидать каждого, кто нарушит дисциплину на марше и поднимет руку на своих товарищей по оружию.

    А вторая история выглядела ещё хуже. Иоанн Каппадокиец, занимавшийся снабжением экспедиции, в том числе и продовольствием, экономя, по обыкновению, на чём бы то ни было, повелел печь лепёшки в дорогу ускоренным способом. В результате они, плохо пропечённые, здорово подгнили, и солдаты, питавшиеся ими, начали травиться. В общей сложности умерли едва ли не пол тысячи человек. Велисарий приказал уничтожить все запасы дрянного хлеба и на собственные деньги закупил свежую муку.