Читаем без скачивания Она (Новая японская проза) - Каору Такамура

Маюми раскрыла Ринину тетрадь и достала из пенала карандаш. Ладно, номера дома не помнит, но план-то начертить можно!

Рина, стиснув в пальцах карандаш, уставилась в тетрадь. Взялась было вспоминать дорогу к дому, в который всего три дня как переселилась, но рисовать не хотелось, да в тетради и не поместится. Да что в тетради! Вели ей на школьном дворе этот план начертить, и там места бы не хватило. Впрочем, дорогу домой она без всякого плана отыщет. Вчера они с мамой специально весь путь до школы и обратно проделали.

Уроки давно кончились, ворота ограды были заперты. Мама заглянула на школьный двор. «Похоже, хорошая школа. Почему-то мне так кажется, — неуверенно проговорила она. — И дорогу ты с легкостью отыщешь. На всякий случай завтра я тебя провожу». Дорогу и в самом деле отыскать несложно, только разве в этом дело? Захочу ли я вообще ходить в эту школу — вот главное.

Рина изо всех сил налегала на карандаш, пытаясь что-то изобразить, но голос Маюми так звенел в ушах, что казалось, ее дубасят по голове.

— Даже план не можешь нарисовать, как же ты домой вернешься?

Вот и звонок. Если кто ему и обрадовался, так это Маюми. Она выхватила карандаш из Рининых рук и буквально вонзила его с размаху в тетрадь, так что он встал торчком и сломался.

— Не стоит сердить Маюми, она и убить может, — пошутил Коити, но никто не засмеялся. Он любил рассказывать, что собирается поступать в эстрадную труппу Ёсимото, чтобы публику веселить, и то и дело пытался острить.

— Надумаешь кончать с собой, маня, хоть, в предсмертной записке не называй!

На большой перемене Хинако, едва закончив приборку после того, как все позавтракали, крикнула:

— Тацу, а давай е бейсбол ракетками!

— Лучше в полицейских и воров! — и Тацу вылетел из класса.

Маюми схватила Хинако за руку и тоже выскочила в коридор, не забывая краем глаза наблюдать за Риной. На большой перемене всем полагалось играть во дворе. Кто позовет Рину? Обычно Маюми первой мчалась к шкафчикам для обуви, но сейчас она под руку с Хинако чинно шествовала по коридору.

Хинако мучили подозрения: с чего это Маюми, подружка Каори и Томоэ, вдруг подхватила ее под руку? Только она собралась позвать новенькую поиграть, как оказалась с Маюми в коридоре, впрочем, оно, может, и к лучшему, прикинула Хинако: компания Маюми — дело верное, а с новенькой можно и на бобах остаться.

— В бейсбол будем?

— Неохота! А ты, Хина, хочешь?

— Не очень. Во что тогда?

Маюми ничего не ответила, переобулась и оглядела коридор. Рины не было видно. Пока они шли к карусели, их нагнали Каори с Томоэ. Эти две всегда на переменах и после уроков липли к Маюми, стараясь подольститься. Половина учеников затеяла игру в полицейских и воров. Рюта и Коити посчитались, кому за кого играть. Коити махнул рукой: «Начали!», но Маюми, точно это ее не касалось, повисла на карусели, и тогда троица вместе с Хина ко тоже торопливо уцепилась за железный поручень. Каори попыталась, оттолкнувшись, раскрутить карусель, но не тут-то было: Маюми уперлась обеими ногами в землю и вертела головой, ища глазами Рину.

— Ну что, принимаем эту новенькую, Ясуда Рину? — равнодушно спросила она. Все догадались, о чем спрашивает Маюми, — дружить им с Риной или нет. Это был страшно важный момент, почти ритуал, признания себя неким единым сообществом. Отпустив поручень карусели, они впятером сдвинулись в тесный круг, ощущая возникшее напряжение. Звеневшие в утреннем воздухе голоса играющих враз уплыли куда-то далеко. Маюми обожала такое тревожное ожидание, но спроси ее кто-нибудь почему, не сумела бы ответить. Это ощущение было даже сладостнее того, что она испытывала в электричке, когда с переднего сиденья на нее принимался пялиться какой-нибудь старшеклассник. И тогда, и сейчас ее тело дрожало от удовольствия. Маюми обернулась, стараясь проникнуть в мысли приятелей.

— Ты, Каори?

— Не знаю… — промямлила та. Она и в самом деле не знала, как лучше ответить, но боялась быть изгнанной из компании за нерешительность, а потому поспешила добавить: — То есть я хочу сказать, что мы ее совсем не знаем, вдруг она плохая, чего же тогда с ней играть.

Она говорила, а сама следила за выражением лица Маюми, но та только пристально смотрела на нее. Потом перевела взгляд на Томоэ.

— А чего это она к нам перешла, лучше бы в прежней школе второе полугодие доучилась, — высказалась Томоэ. Каори обрадовалась новому повороту разговора и принялась живо рассуждать о причинах перехода новенькой в их школу. У Маюми испортилось настроение. Они явно уклонялись от ответа. Хотя в переводе из другой школы, похоже, что-то есть. И тут она увидела Рину. Та с книгой в руках шла к спортивному залу. Белое платье, стянутое под грудью кружевной лентой; на солнце она казалось шатенкой — не может быть, чтобы красилась.

— А вот и она! — Маюми указала на девочку.

На ярком солнце сквозь белое платье отчетливо просвечивали полоска тела и трусы.

— Эй, смотрите все! — Маюми призывно задрала голову.

— Да у нее же трусы видны! — взвизгнула Томоэ, пытаясь стряхнуть заливавший лицо пот.

— Да она небось мальчишек соблазняет! — закатила глаза Каори.

Когда Маюми крикнула: «Ясуда, малышка!», Рина оглядела школьный двор, пытаясь сообразить, кто ее окликает. Маюми помакала рукой Коити и другим, игравшим в полицейских и воров: «Эй, все сюда!», и те — человек шесть-семь — тотчас примчались на зов.

— Что? Что случилось?

Еще раз прокричав «Ясуда, малышка!», Маюми зашептала на ухо Коити:

— Гляди, просвечивает! Все видно!

Компания громко расхохоталась, и только тогда Рина заметила, что на нее пялится почти вся вторая группа. Подойти бы к ним и запросто включится в игру, но она словно окаменела, не в силах пошевелиться.

Предводительствуемые Маюми школьники окружили Рину.

— Просвечи-ваю-ют… — нарочито затянула Каори, а остальные хором подхватили:

— …трусы! Просвечивают трусы!

Рина в растерянности оглядела себя. Ничего вроде не просвечивает. Ей почудился далекий вскрик, потупив взгляд, она прислушалась. «Тр-рр-ах!» — в голове точно взрыв прогремел. Рина сделала глубокий вдох. Сейчас ее захлестнет волною прилива, и она утонет, обязательно утонет.

Кто-то сказал:

— В нашей группе не полагается, чтобы просвечивало.

— Наказать ее!

— Как?

— Трусы спустить!

Все принялись скандировать, ритмично хлопая в ладоши:

— Тру-сы спу-стить! Тру-сы спу-стить!

За прошедшие годы подобный призыв прозвучал всего однажды, вскоре после того, как сформировали их шестой класс. К раздеванию приговорили Томоэ, но до дела не дошло: та разрыдалась, и все с облегчением отпустили ее юбку — никто особенно не рвался совершить недостойный поступок. А теперь Томоэ старается, громче других орет: «Спустить! Спустить!». Маюми даже захотелось выйти из круга. Впрочем, Рина ее еще сильнее раздражает — стоит себе с отсутствующим видом и явно издевается над ними. Разорвать бы ей платье в клочья! Маюми едва сдерживалась и оттого еще яростнее, до боли, била в ладоши. Какие же надо иметь нервы, чтобы с таким спокойствием слушать обращенный к тебе всеобщий вопль «раздеть!»…