Читаем без скачивания Рыжий, хмурый и влюбленный - Светлана Багдерина

– До дна!!!

И торжествующе ухмыляясь – или пряча как постыдную болезнь выражения лиц и глаз – боги поднесли чаши к губам.[81]

Фафнир и Хель, сдвинув с тонким звоном края кубков, зубасто ухмыльнулись друг другу, подмигнули, залпом выпили на брудершафт, и со стоном прикрыли глаза в гурманском экстазе.

– А чтобы не было между нами с этого дня и маленьких, никому больше не нужных тайн, – улыбаясь и лаская свою чашу в ухоженных руках со свежим маникюром, обратился Премудрый к преданным верноподданным, – хочу на ваших глазах совершить маленькое разоблачение. Вы все думали, что знаете эту услужливую, но слишком говорливую старуху, которая между обслуживанием столиков еще и выдает такие запутанные и бесполезные предсказания, что разобраться в них не мог даже сам Рагнарок Наимудрейший. И в каком-то роде, вы не ошибались. Вы все ее знаете. И поэтому в сей знаменательный день я больше не хочу заставлять нашего общего знакомого изображать того, кем он отродясь не был. Ульг, покажись!

Падрэг отставил свой кубок, театрально хлопнул в ладоши, благодушно лыбясь притихшей, униженной в очередной раз публике, и воздух вокруг сутулой официантки замерцал, заколебался, задрожал…

Старушка оскалила отсутствующие еще минуту назад зубы, распрямилась, жестом тореадора, приглашающего быка к танцу, смахнула с головы черную хламиду…

Боги ахнули.

Фенрир уронил непочатую чашу, недопитый кубок Суртра взмыл в воздух в виде смешавшихся паров бормотухи и золота…

– Но…

– Но это…

– Но это…

– Но это не Ульг!..

– Что?!

Отбросив ужимки суперзвезды провинциального балагана, Верховный развернулся и тупо уставился на демонстративно потирающую затекшую спину лукоморскую царевну.

– Ты?!.. Откуда?!.. Как ты?.. А где Ульг?

– Я за него.

– А Ульг где?!

– Занят. Но ты скажи, чего надо, я ему, если не забуду, передам при встрече.

– Что значит – «если не забуду»?! Если я повелеваю…

– Ну ладно, не забуду, не забуду… – состроила кислую мину царевна. – Говори, чего надо, но помедленнее. Я записывать буду. Бумажки ни у кого не найдется? И карандашика заодно? И может, кто-то из вас писать умеет?

Из рядов братства Эзира донеслись нервные смешки.

Премудрый опомнился.

– Дерзкая смертная!!! – принял он самый ужасный из доступных ему образов, и самый воздух в зале потемнел и затрепетал. – Если ты немедленно не раскаешься и не объяснишь, что весь этот маскарад значит, я отдам тебя на растерзание дракону!.. Фафнир?.. Эй, Фафнир!..

Громоподобный рев заставил вздрогнуть и втянуть головы в плечи всех присутствующих. Волна воздуха, поднятая взмахом исполинских крыльев, повалила мебель, затушила светильники, сорвала картины со стен, и в воцарившейся полутьме, как след неистовой кометы, мощный поток жидкого пламени прочертил огненный след через весь зал и ударил в потолок.

– Берегись!.. – только и успел запоздало выкрикнуть кто-то, как балки, вспыхнувшие и обуглившиеся в пару секунд, с прощальным хрустом проломились как спички, и серебряная крыша – вернее, та ее часть, что еще не унеслась в небо Хеймдалла в виде пара – с громыханием провалилась в самый центр зала.

– Фафнир!!!.. Прекрати немедленно!!!.. Я приказываю!!!

Гневный глас Падрэга был слышен даже сквозь грохот рушащейся архитектуры и арматуры.

Сенька, рискнувшая выглянуть из-за спасшего ее стола, на мгновение перехватила взор взбесившегося внезапно золотого дракона, и всё поняла.

Это был безумный взгляд не разумного, хоть и злобного существа, но загнанного, запертого против воли в четырех стенах дикого зверя.

Который решил вырваться на свободу любым путем.

Быстро оценив размеры проделанного выхода, дракон выдохнул новую огненную струю. Первый контрольный выстрел унес часть потолка и внешнюю стену. Второй зачем-то пробил дыру в полу и обрушил часть завалов на первый этаж, завалив парадную лестницу. Удовлетворившись результатом, дракон выпятил мельничным колесом золотую чешуйчатую грудь, расправил мощные крылья и, торжествующе трубя, устремился к синему весеннему небу и солнцу, без разбору снося на своем пути замешкавшиеся перекрытия и балюстрады.

– Фафнир… Ты спятил…

Куча мусора у стены зашевелилась, и из-под обугленной балки показалась сначала ухоженная рука со свежеобломанными ногтями, потом взлохмаченная не хуже, чем у сына Рагнарока, голова.

– Падрэг, сто за сусоськи?! – взбешенно прорычал Фенрир, выплевывая выбитые зубы и вытряхивая из вздыбленной шерсти штукатурку. – Куда эса дураськая форона поесеа?

В листе серебряной кровли, накрывшем пластом угол у дверей, появилось сначала раскаленное белое пятно, потом металл потек, и в образовавшееся отверстие восстал, как феникс, натужно морща лоб и моргая изумленными очами, Суртр.

– Пи… По… Пу… Па… Пы… Падрэг! Да, определенно Падрэг! Слушай, Патрик… Ох, какой разгром, развал… Где это мы?.. И что мы тут делаем?.. И где остальные… э-э-э-э… ну, кто там с нами был? Кхм… Что-то я себя плохо чувствую…

– Может, у тебя жар? – заботливо поинтересовалась Серафима, выглядывая из-за своего стола, послужившего ей щитом.

– А ты кто? Где-то я тебя определенно видел… Ты не Хель?..

– Хель и преисподняя!!!

Дворец задрожал, открывшееся взорам всех и каждого нежное майское небо вдруг пронзила стрела молнии, и стена с дверями на глазах у публики, едва начавшей извлекать себя из руин падрэгова палаццо, превратилась в облаке пыли и осколков в стену без дверей, но с очень большой дырой интересной формы. Сквозь которую, уверенно переступая через дымящиеся доски, исковерканную лепнину и разнокалиберные куски мрамора, в зал вошел Мьёлнир.

За спиной его, с огромным боевым топором наготове, грозно маячил Олаф и подскакивал от нетерпения начать поисково-спасательную операцию супруги Иван.

– Ну что, умник, – поигрывая одной рукой молотом, громовержец демонстративно приподнял и показал едва высвободившемуся из-под строительного мусора противнику деревянный ковш, наполненный до краев лесогорским плодово-ягодным. – Тост свой сам допивать будешь? Или его тебе в глотку вместе с посудиной загнать? Я могу. Мне раз плюнуть. Только занозки потом выковыривать замучаешься. Отовсюду. Не обессудь, красавчик. Кончились для тебя дни золотые.

Падрэг вскинулся было в порыве бежать, но противник его преграждал ему путь, словно крепостная стена. Сзади и с боков эту же роль выполняли стены простые, осыпавшиеся и сложившиеся, как карточный домик после землетрясения.

Где-то дальше кряхтели и охали, приходя в себя, его союзники.

Значит, надо было выигрывать время.

– Что ты туда налил, пентюх? – бог разума презрительно качнул головой в сторону нацеленного на него ковша.

– А это ты у подружки своей Хель спроси, – хмыкнул Мьёлнир. – В ее огороде речка течет, не в моем.

– Вода реки Забвения?! – краска[82] сошла с лица Верховного. – Да как ты посмел?!..

– Кто смел, тот и посмел! – важно сообщил из-за плеча своего кумира Олаф.

– А ты думал, ты один тут такой… хитро…ягодичный? – игнорируя группу поддержки, усмехнулся громовержец.

– Погоди, надо всё обдумать, обговорить, – умиротворяющее вскинув ладони вперед, размеренно и успокаивающе заговорил бог разума, словно пытаясь загипнотизировать или убаюкать противника, – Ведь нельзя так вдруг, после долгих веков дружбы и толерантного взаимосуществования в полном сопонимании…

Взгляд его, упертый в переносицу громовержца, предательски метнулся на мгновение за плечо Мьёлнира, Сенька крикнула «Берегись!..», тот начал было недоуменно оборачиваться, и тут с трех сторон ударили Суртр, Фенрир и Падрэг.

Огненная струя, пылающий шар и жуткий оскал с остатками клыков, которых, тем не менее, хватило бы на целую стаю волков, устремились одновременно к потерявшему бдительность богу. Мьёлнир кинулся на пол, уклоняясь от шара Падрэга, метнул молот в Суртра, едва увернувшись от струи оранжевого пламени, и тут Фенрир прыгнул ему на грудь, остервенело придавил к полу и с клацаньем захлопывающегося слонового капкана сомкнул относительно беззубые челюсти на первом, что попалось на зуб.

Что-то звучно хрустнуло, Мьёлнир горестно ахнул, Фенрир взвыл…

К несчастью повелителя варгов и ярости громовержца, первым на зуб гигантского зверя попалась рукоять только что вернувшегося молота.

– Да я тебя, шкура плешивая!!!.. – гневно возопил громовержец и ухватил могучими руками варга за глотку. Тот вцепился ему в плечо.

Олаф, свирепо вопя что-то нечленораздельное, набросился было на царя волков, размахивая топором, но тут и его сбили с ног, притиснули к обломку колонны и принялись грызть. Отчаянный крик Серафимы «Варги!!!» прозвучал слишком поздно.