Читаем без скачивания Заговорщики. Преступление - Николай Шпанов

— Ну, это не могло бы им помешать работать и у японцев, — заявил Джойс.

Выцедив из банки последние капли чая, Фу Би–чен с укоризною проговорил:

— Вы не очень хорошего мнения о людях.

— Если американцы могут продавать оружие обеим сторонам, то почему немцы не могут быть советниками у двух сторон?

— Снаряды и люди — не одно и то же, — сказал Фу Би–чен.

— Не вижу разницы, когда дело идет о янки, — сказал летчик.

— Чэн прав, — поддержал его Джойс. — Для всей этой сволочи бизнес остается бизнесом, даже когда он у порядочных людей называется разбоем. Вы думаете их смутила бы необходимость сражаться против кого угодно, лишь бы им хорошо платили?! Нуждайся мы в инструкторах и имей мы деньги для их оплаты — они пошли бы и к нам.

— Немцы? — спросил Стил.

— И немцы и янки, — сказал Джойс.

— Разумеется, ты прав, — согласился Стил. — Но иногда хочется думать, что наш народ не зря провозгласил билль о правах.

— К чорту абстракции, Айк! — сердито сказал Джойс. — Раньше за тобою не водилось такого греха.

— Когда уезжаешь с родины, — медленно, с оттенком грусти проговорил Стил, — все, что осталось там, начинает казаться немного лучше…

— Веревка, приготовленная Миллсом, не кажется мне отсюда шелковым галстуком…

Стил поморщился: негр был прав.

Джойс принялся старательно скручивать папиросу. Но бумага не слушалась его пальцев. Провозившись несколько времени, негр с досадой отшвырнул бумагу вместе с табаком.

— Передайте мне чай, ребята, — сказал он и налил себе в ту же банку, из которой только что пил Фу Би–чен, так как второй в блиндаже не было.

— Нужно все‑таки покончить с этой мельницей, командир, — сказал он Фу Би–чену.

Тот ответил молчаливым кивком.

— Иначе они рано или поздно покончат с нами.

Командир снова кивнул головой.

— Если у них будет этот наблюдательный пункт, — заметил Стил.

— Его у них не будет, — тихо, но очень уверенно проговорил Фу Би–чен.

Все вопросительно на него уставились.

— У вас нет ни одного снаряда, чтобы дотянуться до мельницы, — сказал Чэн.

— Но у меня есть руки, — и Фу Би–чен протянул над столом узкие кисти рук с длинными, тонкими, как у женщины, пальцами.

Стил покачал головой:

— Оружие не из сильных.

— Самое сильное на свете, — спокойно возразил Фу Би–чен.

Обстрел окончился. Все вернулись в штабную фанзу.

Чэн достал здоровой рукой часы и показал их Фу Би–чену:

— Мельника до сих пор нет.

— Его допрашивают в трибунале.

Джойс усмехнулся:

— Небось, чувствует, что его голова болтается на ниточке…

Командир строго посмотрел на него.

— Почему? Если он хороший человек…

— А если нет?

— Все равно его сначала приведут ко мне. — И Фу Би–чен вытянул руку, чтобы посмотреть на часы. — Минут через десять он будет здесь.

Хотя это было сказано без всякого нажима, все поняли, что так оно и будет: железные порядки, введенные командиром отряда, знали не только те, кто прошел с ним все двадцать тысяч ли похода.

Циновка над входом шевельнулась.

— Я доставил арестованного, командир, — проговорил солдат, просовывая голову в фанзу.

Движением руки командир отпустил конвойного и внимательно всмотрелся в перебежчика. Это был высокий шансиец с рябым длинным лицом. Повидимому, ему было жарко — ватная куртка была распахнута на груди. Куртка эта была необыкновенно стара и совершенно изорвана. Из многочисленных прорех клочьями торчала грязная вата. Мельник был так зловеще худ, что его лопатки выпирали даже из‑под ватника.

Мельник настороженно, исподлобья оглядел сидящих. Глаза его были полуприкрыты воспаленными красными веками. Все лицо казалось неопрятным и колючим, как старая щетка. Почти черная от загара шея была похожа на свилеватое полено, побывавшее в огне. Кадык выдавался острым сучком.

Говорил мельник то неохотно, робко, то вдруг начинал торопиться, точно боясь, что ему не дадут досказать. При этом кадык его под распахнутым воротом ватника ходил быстро–быстро.

— Зачем вы пришли к нам? — спросил Фу Би–чен.

Не поднимая глаз, мельник негромко ответил:

— Если вы не верите мне, прикажите убить меня.

— Зачем же мне убивать вас?

— Все генералы убивают нас.

— Вы же знаете — тут ваши друзья.

Напрасно подождав ответа, Фу Би–чен спросил:

— Ведь вы пришли к нам как друг, не правда ли?

Мельник молча обернулся спиною к сидящим. Все увидели, что руки его связаны у локтей.

Фу Би–чен перегнулся через стол и разрезал веревку.

В фанзе долго царило молчание. Наконец Фу Би–чен поднял взгляд на мельника:

— Ну?

— Что же мне сказать человеку, который и так знает все?

— Вы не у японцев. Говорите, что есть на сердце.

— Не выжжено ли из сердца бедняка все, чем живет человек?

— Разве нет у вас дома, где согревается самое холодное сердце?

— Дом мой — там! — мельник махнул рукой в пространство.

— Но в доме есть жена, разделяющая труд и горе бедного человека, — ласково проговорил Фу Би–чен.

— Да… в доме бедняка есть жена.

— И в доме есть дитя — надежда опустошенной души, — уверенно сказал Фу Би–чен.

Рябое лицо мельника впервые осветилось слабой улыбкой.

— Скоро два года как жена родила мне девочку — нежный цветок большой радости… — Мельник посмотрел на пальцы своих босых ног и проговорил почти про себя: — Она лепечет "мяу–мяу".

— Мяу–мяу?

— Мельница давно стоит. То, что собирают бедняки, они могут истолочь и в маленькой ступе…

— Ну, ну…

— Мы с женою работаем в поле. Дитя остается в доме с котенком. От зверя наш цветок и научился своему первому слову: мяу–мяу…

Голова мельника упала на грудь, и улыбка сбежала с его лица. Оно снова стало темным и сухим, как кусок обгоревшего дерева.

Фу Би–чен подвинул мельнику табак. Шансиец не шевельнулся. Фу Би–чен вынул свою трубку и протянул ему.

Мельник опустился на корточки перед ящиком, служившим Фу Би–чену столом, и стал набивать трубку.

— Мяу–мяу! — повторил Фу Би–чен и улыбнулся. — Сердце ваше полно, как весенняя река. Разве вы пришли сюда не для того, чтобы защищать эту полноводную радость?

— Так говорят все генералы, господин, — со вздохом ответил мельник.

— Я не господин, а друг ваш и товарищ.

Ничего не ответив, мельник затянулся трубкой.

Фу Би–чен дал ему сделать несколько затяжек, потом спросил:

— Вам знакомы эти места?

— Вы сами знаете больше, чем спрашиваете.

— Вы исходили тут каждую тропку?

— Исходил, господин.

— Называйте меня "товарищ".

— Хорошо, госп…

Фу Би–чен подошел к выходу и откинул цыновку.

— Идемте!

Оставшимся в фанзе было видно, как командир подвел мельника к стоявшей под пригорком стереотрубе.

Фу Би–чен взял мельника за плечо и пригнул к окуляру.

— Видите дом?

— Да… товарищ.

— В нем и остался ваш маленький цветок радости.

Мельник подался вперед всем тощим длинным телом так, что едва не свалил трубу. Долго смотрел, потом в нерешительности сказал:

— Если вы говорите, значит так.

— А разве это не ваша фанза?

— Не знаю…

— Это не дом возле мельницы? — терпеливо спросил Фу Би–чен.

Мельник бросил еще взгляд в стереотрубу.

— Не знаю…

— Не узнаете своего дома? На вашей мельнице — японский наблюдатель.

— Может быть…

— Вы не знаете?

— Не знаю…

Чэну, внимательно следившему за разговором, было ясно: перебежчик лжет. Летчик уже пришел к выводу, что это вовсе не перебежчик, а японский лазутчик. Он подослан, чтобы узнать намерения Фу Би–чена. Величайшей ошибкой со стороны командира было бы заговорить о тропе. Но именно тут Фу Би–чен и сказал:

— Здесь есть тропа, по которой можно подойти к мельнице.

"Теперь, если он убежит, японцы будут знать, что мы намерены воспользоваться тропой", — подумал Чэн и почти с ненавистью посмотрел на мельника. Если бы не дисциплина, он выхватил бы пистолет и уложил бы долговязого парня на месте. Но Чэн сидел неподвижно и молчал. А Фу Би–чен, словно смеясь над его сомнениями, говорил:

— Этой тропой можно подойти к мельнице так, что японцы не заметят?

Мельник несколько мгновений смотрел в сторону.

— Не знаю…

Фу Би–чен пожал плечами.

— Жаль… Знай вы тропу, мы выбили бы отсюда японцев… — И после некоторого раздумья прибавил: — Так приказал Чжу Дэ.

Мельник подался всем корпусом к Фу Би–чену:

— Чжу Дэ?!

— Чжу Дэ.

Казалось, мельник не верил своим ушам:

— "Один из четырех"?

— А разве есть еще один такой спутник у Мао Цзе–дуна?

Мельник вскочил:

— Мао Цзе–дун? Если бы я мог верить своим ушам!..