Читаем без скачивания Однорогая жирафа (сборник) - Виктор Сапарин

— Великолепный экземпляр, — сказал он, — встречается только на Дальнем Востоке, да и то не всюду. Голубая лилия, она же лилия Комарова. Ну что ж, надо ставить палатку!

Я посмотрел на рюкзак Данилы Петровича, ища притороченную к нему палатку. Мы договорились, что мои спутники захватят эту часть походного снаряжения. Но никакой палатки я не обнаружил.

— Где она? — спросил я.

— Анатолий Сергеевич должен был захватить, — ответил Черных, лукаво щуря свои темные узкие глаза.

Я перевел взгляд на спутника Данилы Ивановича. Где посеял этот городской человек вещь, столь необходимую в тайге? Скорее всего просто не подумал о ней, — ведь в городе он обходился зонтиком!

Босняцкий сделал лицо человека, совершившего мелкую оплошность.

— Ах, да, да… — воскликнул он. — Совершенно верно. Я совсем забыл. Ведь это моя обязанность!

С этими словами он отстегнул наружный клапан своего детского рюкзака и вытащил из кармашка что-то размером с носовой платок, разве только чуть побольше.

Он положил эту штучку на траву и стал разворачивать. Сначала он раскинул ее так, что получился действительно как бы носовой платок. Затем он разогнул «платок» по шву — он увеличился вдвое. Он разогнул снова — образовалась уже маленькая простыня. Видали вы фокусы в цирке? Человек во фраке извлекает из носового платка, предварительно сложив его в крошечный комочек, кучу всевозможных вещей, по объему во много раз превосходящих платок, и засыпает ими всю арену. Нечто в этом роде происходило перед моими глазами. Босняцкий разворачивал и разворачивал свою простынку, пока она не превратилась в палатку, вполне достаточную для трех человек.

Я потрогал рукой ткань. Это было что-то чрезвычайно тонкое и шелковистое, светло-серого цвета. Босняцкий, стоя на коленях, хлопотал около палатки, разыскивая петли и отверстия для колышков.

— Срубите колья, — скомандовал он.

И мы повиновались. Скоро палатка, туго натянутая, красовалась на поляне. Мы затащили туда вещи.

Я залез внутрь. Там было просторно и светло. Тончайшая ткань пропускала свет, как папиросная бумага.

— От комаров хорошо, — одобрил я, проверяя плотность застежек. — Но что делать, если во сне нечаянно чихнешь? Тогда прощай крыша!

— Выдержит и ветер, — спокойно возразил энтомолог.

— От крыльев бабочек? — не очень удачно сострил я.

Тот пожал плечами. Во всяком случае, изобретение было хорошее. Коллективный накомарник при нужде мог быть уложен в карман и почти ничего не весил.

Мы напились чаю, потолковали еще о том, о сем, у костра и, когда начало темнеть, забрались в палатку. Завтра предстояло рано вставать.

Спали мы спокойно. Но под утро поднялся ветер, а затем вдруг хлынул проливной дождь.

«Ну, конец», — подумал я, когда в темноте услышал шум дождя. И я втянул голову поглубже в воротник рубашки, готовясь принять холодный душ. Между прочим, терпеть не могу, когда вода льет за ворот!

Но дождь шумел и скатывался по растянутой над нашими головами невидимой сейчас палатке, пропускающей и свет и воздух, но непроницаемой для воды. Это было чудо номер два, с которым я ознакомился за эти сутки.

Временами налетал ветер, и я не без тревоги ждал, когда он порвет палатку. Я уже привык к мысли, что, может быть, останусь сегодня сухой, и мне не хотелось с ней расставаться.

Палатка долго выдерживала все атаки, но вот при одном, особенно сильном порыве я почувствовал, что ветер ворвался внутрь и дождь сечет меня в бок.

«Лопнула» — пронеслось у меня в голове. В потемках я стал нащупывать порванный край, но палатка, к моему величайшему изумлению, сказалась целой: это вырвало колышки, которые забивал я собственноручно. Чертова ткань, трепыхаясь под порывами ветра, выдернула их из земли.

— Что же это за ткань? — спросил я утром энтомолога, складывавшего высохшую, едва только прекратился дождь, палатку. Я следил за его аккуратными движениями: палатка уменьшалась, уменьшалась и превратилась в маленьких сверточек, который он не спеша вложил в боковой кармашек рюкзака.

— Специальная, — ответил он. — Для палаток.

— Где вы раздобыли такое чудо?

— Получил в институте новых тканей. Там изготовили сотню таких палаток и передали в Академию наук и в университет для испытания в экспедициях. Ну, и меня снабдили этой штукой.

— В чем же здесь фокус? — допытывался я. Черных едва заметно улыбался, взваливая себе на плечи огромный мешок. По-видимому, он уже задавал те же вопросы и сейчас его забавляло мое удивление.

— Фокус в волокне — оно очень прочное, — сказал Босняцкий. — Это искусственное волокно. Молекулы в нем расположены в длину, вдоль направления волокна, это и придает ему необыкновенную крепость на разрыв. Я не химик и не физик и не сумею объяснить толком. Кроме того, у ткани какое-то особое, очень плотное переплетение. Потом она обработана специальными веществами. Словом, шелковичный червяк, который вытягивает свою нитку просто так, ни о чем не думая, превзойден. Перехитрили его люди.

— Я слышал, — заметил Черных, — будто теперь такие волокна выпускают, что даже стальная проволока по сравнению с ними…

Но о том, какие бывают разные волокна, нам дослушать не удалось, потому что энтомолог, издав вдруг восклицание, упал на землю и пополз по-пластунски.

Признаюсь, я не ожидал от него такой прыти. Он полз, как ящерица, прижимаясь к земле и не обращая внимания на свои щегольские брюки, к низкому цветку, на котором уселась, то ли привлеченная запахом, то ли просто так, отдохнуть, крупная бабочка. В правой руке энтомолог держал сачок, передвигая его скользящими движениями по траве.

Босняцкий уже подполз к бабочке и взмахнул сачком, но тут эфирное создание, точно только того и дожидалось, вспорхнуло и, как листок, гонимый ветром, полетело к лесу. Босняцкий вскочил на ноги и, издав новый крик — на этот раз уже отчаяния, — бросился за ней прямо через кусты, которые оказались у него на дороге. Он лез напролом в чашу, как муха влетает головой в паутину. Мне понравилась такая настойчивость. Я и сам, если уж меня разберет, действую, как говорится, не щадя затрат. Но во что превратится его изящный дачный костюм! Страшно подумать: останутся одни лохмотья. Тут, наконец, этот легкомысленный человек убедится, что, отправляясь в тайгу, надо одеваться несколько иначе, чем для прогулки по парку культуры. Я не без самодовольства оглядел самого себя. У меня был вид настоящего таежного бродяги.

Энтомолог между тем исчез. Мы подождали минут десять, потом Черных снял с плеч рюкзак и сел на него. Я последовал его примеру. Искать Босняцкого в лесу было бесполезно. Мы могли только потерять друг друга. Должен же он вернуться когда-нибудь — с бабочкой или без нее!