Читаем без скачивания Тайна Ольги Чеховой - Воронель Нина Абрамовна

Не раздумывая, Ольга выскочила из машины и огляделась. Тревога давно закончилась, на улице все было тихо и мирно, если не считать углового дома, обломки стен которого лежали на вспученном асфальте, а рамы с разбитыми стеклами валялись отдельно от балконов с изуродованными перилами. Вокруг были разбросаны обгоревшие обломки мебели. Людей видно не было.

Из подъезда соседнего дома вышел дворник с метлой и растерянно уставился на дымящиеся развалины.

— А где жильцы? — спросила Оленька.

— Кто где. Кого увезли на носилках в больницу, кого в морг, а кого так и не нашли.

Не слушая дальше, Оленька взлетела на порог своего дома, и стала отчаянно барабанить в дверь. Наконец ей отворила испуганная Адочка:

— Мама? Ты не уехала на дачу? Что случилось?

Оленька оттолкнула дочь. Она, как безумная, ворвалась в дом и стала лихорадочно собирать разбросанные по квартире вещи:

— Мы немедленно уезжаем в Глинеке! Буди Марину и начинай паковаться.

— Ты с ума сошла, мама? С чего вдруг мы уедем отсюда?

— Я видела вещий сон — этот дом завтра разбомбят при налете! И тебя унесут на носилках под белой простыней!

Видя, что мать вне себя, Адочка не стала с нею спорить. Она разбудила Марину, они быстро упаковали все самое необходимое и уехали в Глинеке. А назавтра с ужасом узнали, что в их дом попала фугасная бомба, которая не оставила от него ни щепки.

Оленька никому не сказала о гибели Джепа — ведь он все равно не был знаком ни с кем из ее близких. Он был для них тенью на «мессершмитте» и таким остался.

Лёва

Лёва считал себя одиноким волком, и его никогда не тяготило одиночество. С раннего детства он научился обходился без сверстников из-за болезни, позже из-за своего страстного стремления любой ценой восстановить и сохранить форму, ну а революция и гражданская война надолго лишили его родных и друзей, а потом он просто привык быть один и рассчитывать только на себя, и это стало его естественным образом жизни.

После того как отпала необходимость в выполнении ответственного задания в случае захвата Москвы войсками вермахта, Лёва получил новое оперативное задание, несравненно более сложное. Ему предстояло отправиться в столицу Ирана и не в качестве мелкого служащего посольства — в Тегеран должен прибыть выдающийся советский композитор, приехавший изучать народную музыку. К счастью, у Льва Книппера был большой опыт многолетних скитаний по горам Кавказа в поисках мелодий горских народов. Но тогда в любом ауле его выручал великий и могучий русский язык. А персидского он не знал, и его требовалось выучить. Через два месяца Лёва освоил его на бытовом уровне. С письмом и чтением было сложней, очень уж заковыристые крючки эти персы выбрали вместо букв, но в конце концов можно было обойтись и одной устной речью.

И все-таки природная любознательность заставила Лёву познакомиться с творчеством поэта одиннадцатого века, который писал не длинные поэмы, а только четверостишия — рубаи. Несколько четверостиший Лёва умудрился прочесть, и одно так поразило его, что он осмелился перевести его на русский язык. Первая строка в оригинале дословно звучала так: «Если жизнь дошла до конца, что мне Балх и Багдад?»

Лёва, не мудрствуя, написал:

Если прожита жизнь, что мне Балх и Багдад? Если чаша полна, я не нищ, не богат. Пей до дна, много раз после нас луна Обойдет небосклон и вернется назад.

Все это было еще в Москве, а по прибытии в Тегеран возникли другие проблемы: как понимать язык иранцев и как прочесть написанные по-персидски названия улиц. В город он вышел не сразу, сначала нужно было освоить квартиру, которая оказалась в новостройке, а не в традиционном персидском доме; атташе объяснил, что новый шах Реза Пехлеви — страстный модернизатор своей страны, и потому южные районы столицы перестроены в подобие европейских городов. Убедившись, что в центральной комнате действительно стоит обещанный ему рояль, Лёва с некоторой опаской вышел из дому и огляделся — улица простиралась бесконечно на юг и на север, названия ее он так и не смог прочесть, не хватало гласных звуков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но он и без названия улицы знал, куда ему идти, атташе нарисовал подробный план района. Единственное, о чем его не предупредили, так это о том, что будет так холодно, а онто думал, что едет в южный город, а не на Северный полюс. Стуча зубами от холода, Лёва передумал идти на север в поисках советского посольства, а направился на юг в сторону Большого базара. К счастью, туда он добрался довольно быстро и был потрясен его грандиозностью, впечатлен обилием торговцев и разнообразием товаров. Лёве повезло, и он почти сразу наткнулся на галерею, заполненную магазинчиками с меховыми пальто. Глаза его разбежались, но он взял себя в руки, внимательно проверил цены и качество товаров и выбрал умеренно-мохнатый овчинный полушубок, заплатив за него одной бумажкой из выданной ему тощей пачки долларов, и тут же надел на себя. Сразу стало тепло и уютно. В этой одежке он мог вполне сойти за местного жителя, пока не раскрывал рот, конечно.

Раз он уже дошел до Большого базара, имело смысл навестить главную жемчужину Тегерана — резиденцию персидских шахов, дворец Голестан, что в переводе значит «дворец роз». Поход оказалось удачным — именно в тот день посетителям было разрешено осмотреть гордость Голестана, Мраморный зал, и увидеть уникальные фрески на его стенах и потолках, а также символ персидской монархии — старинный золотой трон, привезенный в середине восемнадцатого века из Индии.

Выбравшись из лабиринта дворцов и мечетей, Лёва почувствовал страшный голод и решил начать настоящее знакомство с жизнью персидской столицы с посещения духана, как здесь называли народные рестораны. И вдруг Лёва Книппер, всегда сдержанный и осторожный, так разошелся в персидском духане, что заказал огромное количество экзотических блюд, и не смог, конечно, всё съесть. Он долго сомневался, принято ли у них просить завернуть ему недоеденное, и в конце концов решился рискнуть. И, представьте себе, ему завернули!

Нагруженный едой и полный впечатлений, он вернулся в свою еще не освоенную квартиру, правда, чуть было не заблудился и обнаружил, что встречные не понимают его вопросов. Но все-таки квартиру нашел и, даже не прикоснувшись к клавишам рояля, чтобы убедиться, в порядке ли настройка, сразу направился к постели, быстро разделся, завернулся в одеяло и немедленно заснул.

Проснулся Лёва среди ночи от холода и удивился: «У них тут, что ли, нет отопления? — И подосадовал на себя. — Почему не спросил об этом атташе? Тот наверняка знает. Придется дождаться до утра, не будить же его с вопросом: где у вас тут отопление?» И наконец придумал: выполз из постели, завернулся в овечий полушубок и отправился на кухню, где разогрел принесенные из духана остатки обеда. После еды согрелся. Вернулся в кровать и опять заснул.

Когда он проснулся, за окном светило солнце и в квартире был уже не такой холод, как ночью. Лёва нехотя встал и, пошарив на кухонной полке, нашел жестяную коробку с кофе и сахарницу с сахаром. Выпив две чашки кофе, осознал, что пора подумать о предстоящем задании, цель которого — убийство фюрера Адольфа Гитлера.

А задание было не из простых. Для начала нужно изучить горные тропы, которые ведут к турецкой границе. Лёве предстояло незаконно пересечь ирано-турецкую и турецко-болгарскую границы, пробраться через территорию Турции в Болгарию, прийти там в посольство Германии и попросить политического убежища. Считалось, что Лёве с его биографией будет нетрудно убедить немцев в искренности его стремления сбежать из СССР — по национальности он немец, известный композитор, из бывших, а значит, гонимый, кроме того, брат знаменитой сестры, немецкой звезды экрана Ольги Чеховой.

План этот, разработанный самим Лаврентием Берией, мог показаться абсурдным. Лёва с опаской представлял себе путешествие по Турции от одной границы до другой без знания языка и документов. И еще к этому добавлялось его беспокойство о судьбе жены, Марии Гариковны. Он знал, что она тоже должна участвовать в этом авантюрном проекте, и сердце его замирало при мысли, что с ней будет в случае провала.