Читаем без скачивания Паприка (Papurika) - Ясутака Цуцуи

Возникшая паника пробудила у тигра охотничий инстинкт. Он набросился на первого попавшегося – вцепился ему в шею. Остальные быстро поняли – вот он какой, «мир дикой природы».

Снося перегородки и отпихивая друг друга, публика с воплями поскакала через перила, кубарем скатываясь к речке. Выскочившие в коридор флигеля гости один за другим прыгали в воду. Кто-то оцепенел от испуга. Кому-то не удавалось подняться, и они хватались за стойки токонома. Один вцепился в штанину коллеги, собиравшегося дать деру, другой, вжимаясь в стену, лишь перебирал вытянутыми вперед ногами.

Только молодому сотруднику коммерческого отдела головной конторы не повезло: пока он в ужасе наблюдал, как фонтаном брызжет кровь из шеи попавшего в лапы к тигру бедняги, дикий убийца оставил бьющееся в предсмертных конвульсиях тело и бросился на новую жертву.

Горничная повисла на ноге у «китайца», и тому пришлось волочить женщину в коридор. Носэ и Намба замерли на месте. Из всей компании в комнате оставались они вдвоем, остальных след простыл.

– Бе… бе-жим? – придя в себя, предложил Намба и, опираясь на плечо Носэ, поднялся на дрожащие ноги.

Из пасти зверя свисал шмат окровавленной плоти, выдранный из горла несчастной жертвы. Среагировав на движение Намбы, тигр пристально уставился на парочку.

15

Морио Осанай мучился: ему было страшно засыпать.

Стоит уснуть – и в его сознание обрушится лавиной чей-нибудь сон. Хорошо, если это будет сон Сэйдзиро Инуи, но может опять присниться кошмар умершего Химуро, от которого кто угодно содрогнется. В их снах Химуро оставался живым.

Накануне Сэйдзиро Инуи признался Осанаю, что тоже боится спать.

– Однако,- начал он,- нечто подобное должна испытывать и Ацуко Тиба. У нее тоже по ночам слипаются глаза.

Но если бы только недосыпание. Если бы только кошмары. Встреча с ней во сне равносильна неизбежной схватке. И в то же время она видит в своем сне, как бьется с ним насмерть. Перекликающийся сон на разных кроватях – далеко не любовный роман, когда герой и героиня спят вместе на разных ложах. Это изматывающий нервы поединок достойных и равных противников. Прежде всего требовалось отделять примеси чужих снов от собственного, а еще понимать, чьи они. Может, это сон Торатаро Симы или Косаку Токиды. Надевая им на голову МКД, Осанай готовил им участь, схожую с судьбой Химуро. Если предположить, что в сон Осаная может проникнуть любой, кто хоть раз надевал МКД, немудрено появление в его сне клиентов Паприки – управляющего корпорацией Тацуо Носэ и полицейской шишки Тосими Конакавы.

В особенности боялся Осанай появления во сне Конакавы. Тем более, если этот полицейский столкнется где-нибудь с безвольным Хасимото, он тут же догадается об убийстве Химуро.

Но не спать нельзя. А перебиваться урывками днем, пока все бодрствуют,- тоже не выход, работать-то кто будет? Единственный способ хоть как-то защищать свой сон от врагов – согласовывать время сна с Сэйдзиро Инуи и Хасимото и засыпать в одно время.

Как долго будет длиться это остаточное явление? Или не пройдет никогда? МКД поместили в свинцовый шкаф для хранения опасных медикаментов, но как его изолировать? Пока он действует, этот кошмар не развеется. Ацуко Тиба, вероятно, догадалась об опасности, которую скрывает в себе модуль, и прекратила им пользоваться. Но, к несчастью, их квартиры отделяет лишь перекрытие, а потому даже без МКД, под воздействием одного остаточного явления они могут проникать в сны друг друга.

Коротать ночи в полудреме, чтобы в любой момент суметь проснуться, очень непросто, но ничего другого Осанаю не оставалось. В два часа ночи он забылся сном.

Где это? «Дзингу гайэн»?* Осанай бежит трусцой. Ни разу до этого не бегал. Хотя подумывал. Поэтому, наверное, и побежал во сне. Ему навстречу приближается пожилой человек. «Идиот, начинать бегать в преклонном возрасте – только гробить себя. Погоди-ка. А это, случаем, не директор Торатаро Сима? Точно, он».

* «Мэйдзи дзингу гайэн» – культурно-спортивный комплекс перед святилищем Мэйдзи в Токио.

Торатаро Сима, узнав Осаная, приближается.

«Выходит, Сима оклемался. Так, я, кажется, замышлял против него что-то неладное. Будь он трижды проклят. Никак спешит пожаловаться?»

Сима и Осанай останавливаются друг против друга. Сима улыбается. Его улыбка Осанаю кажется зловещей, кроткое лицо раздражает пуще прежнего.

– Вы уже поправились? – по-ученически учтиво справляется Осанай.

– С чего бы такая любезность? – не расставаясь с улыбкой, отвечает ему Сима.- Паприка излечила меня от той ?•*€?, которую ты спроецировал. Она талант. В отличие от тебя, заурядного докторишки!

Осанай вне себя. Это не директор Сима из сна. Это сам Торатаро Сима. Их сны пересеклись. И Осанай решает высказать начальнику все, на что раньше по малодушию не поворачивался язык.

– Помалкивал бы, старый хрыч! Сам только и можешь, что пожинать чужие лавры. Талант – это я! А ты – паразит на теле института! Чтоб ты сдох!

Сима не ожидал такой наглости от своего подчиненного, и его лицо вытягивается от изумления. Не успев опомниться, он увязает по шею в земле. Сима устремляется вперед – голова его взрезает землю, по сторонам летят комья. Но, огибая храм, он натыкается на корень толстого дерева. Не в силах двигаться дальше, Сима, возведя глаза к небу, что-то вопит.

– Так тебе и надо! – кричит ему Осанай.

Осанаю вдруг хочется пнуть голову Симы. Он уже делает шаг вперед, предвкушая, как расквитается за прошлое со своим деспотичным папашей, и тут из-за спины раздается металлический голос – напряженный, словно натянутая гитарная струна:

– Прекрати.

Юная Паприка. Ее несложно узнать по одежде: красная майка и джинсы. Осанаю кажется, будто он вернулся в свое детство. Паприка держит в руках рогатку, целит прямо в него, Морио. Чем это заканчивается, Морио знает не понаслышке: однажды приятель попал ему прямо в глаз. Если бы он тогда не зажмурился – лишился бы зрения. Он до сих пор помнит, как обожгло его болью.

С обеих сторон – элитные частные дома, дорога полого идет в гору: нет времени прятаться за спасительной дверью. Обхватив голову, он опускается на корточки и кричит:

– Погоди! Это опасно. Прекрати, противная девчонка!

– Фюйть, фюйть-фюйть,- торжествующе насвистывает Паприка.- Так и думала! Пацаны не хотят камнем в глаз.

Спрятав лицо, Морио не видел, но знал, что она, стоя прямо перед ним, целит из рогатки ему в темя.

– Вот тебе!

– Не-е-ет!

Морио не в силах сдержаться. Понимая, что это сон, он все же рискует вернуться в реальность покалеченным. Тогда он поднимается и бежит к себе домой. А по ходу, как сумасшедший, размахивает руками, надеясь отмахнуться от запущенного в него камня.

Новогодняя ночь. В его доме семья не спит допоздна, по обыкновению готовясь к первому дню нового года*. В такие дни укладываются поздно, часа в три-четыре утра. Морио и другие дети собираются в гостиной, им интересно смотреть, как взрослые хлопочут по хозяйству, но вскоре сон берет свое. В гостиной во главе стола неизменно сидит дед. В руке у него чашка чая, рядом – штоф очищенного сакэ. Отхлебывая чай, дед то и дело подгоняет женщин. Однако сейчас, когда Морио ворвался в столовую, вместо деда сидел в позе лотоса облаченный в кимоно Сэйдзиро Инуи. Он злобно смотрел на Морио и, судя по лицу, был явно не в духе.

* По традиции в Японии встреча Нового года проходит в первый день и вечер, не предусматривая начало празднования в канун смены календарных дат.

– Я с таким трудом рассчитал смесь сонбутала и сульфонала, чтобы избавиться от снов, но стоило мне наконец-то уснуть, как ты шумишь.

– Простите,- вкрадчиво бормочет Морио,- но мне было страшно. Ей-богу, страшно.

– Где мы? В твоем сне? – Инуи окидывает взглядом столовую.- Ты спишь крепче всех, но мне кажется, сюда проник кто-то еще.

– Знаете, здесь памятное для меня место, где я больше всего был счастлив. Но то было время страха и место опасности…- Морио всхлипывает.- А может, ничего этого на самом деле не было. И это просто остаточная память после стольких повторов во сне.

– Что здесь происходило? – спрашивает Сэйдзиро Инуи, принимая строгий вид психотерапевта.

Морио оглядывается на вход – дверь распахнута настежь. Домочадцы беспрестанно снуют, поэтому весь вечер свет не выключают, дверь не запирают. На огонек временами забредают бездомные. Во сне все это происходит постоянно, а в реальности, возможно, повторялось каждый Новый год. Или же случилось однажды. А может, и не бывало никогда.

Иногда приходил своенравный молодой шалопай – хмыкая, уносил плохо лежавшие в доме вещи. В другой раз – якудза, который зловеще озирался, а затем нападал на людей, отбирал у них золото. Изредка вваливался огромного роста бездомный пьяный мужик – тот все пытался изнасиловать красавицу мать и старшую сестру Осаная. Все как на подбор бесстыжие, они игнорировали усердные попытки семьи Морио избавиться от них, и когда начинало казаться, что от них отделались, они возвращались опять. И не преминули наведаться в новогоднюю ночь.