Читаем без скачивания Штрафной удар - Фридрих Незнанский

А однажды вечером, когда сосед Винченцо по палате впал в тяжелое забытье, было темно, и только свет фонаря за окном слегка серебрил стены, в комнату вошла и присела на кровать Винченцо молоденькая медсестра Лаура — темноволосая, темноглазая, с веселыми ямочками на смуглых щеках.

— Чего тебе? — спросил Винченцо. Спросил равнодушно, ему было все равно, сидит кто-то у кровати или вообще все человечество уже вымерло.

— А ты хорошенький, Винченцо… — Она беспечно хихикнула и вдруг, раздевшись донага, юркнула в его постель и накрылась одеялом.

Как он обругал ее тогда! Сам не ждал, что столько злости и боли сможет вложить в слова. Ему не нужна была жалость. Это постыдное чувство и для того, кто жалеет, и для того, кого жалеют. Он презирал жалость даже больше чем самого себя, чем свое искалеченное тело.

Но Лаура и не думала уходить. И ругательства не произвели на нее никакого впечатления. Она потерлась головой о его загипсованное плечо и сказала:

— Ты красивый, Винченцо, и мне приятно быть с тобой. Если бы ты мне не нравился, разве я посмотрела бы хотя бы в твою сторону? — Она погладила его по лицу и несколько раз поцеловала сухие, искусанные губы.

У него кружилась голова, его колотил озноб, и казалось, поднялась температура. Он открыл было рот, придумывая новое ругательство, но она приложила палец к его губам:

— Помолчи. Я просто побуду немножко рядом.

Сколько так пролежала Лаура? Может, минуту, а может, много часов. Она что-то тихонько напевала, и, кажется, он уснул, убаюканный ее песней, а потом проснулся оттого, что она снова целовала его губы. Потом она тихонько встала, оделась и ушла, ничего не сказав на прощанье, только глаза ее весело блеснули, когда из открытой двери на нее упал свет из коридора. Так было и на следующую ночь, и на следующую.

И Винченцо поверил… Вернее, вначале уговорил себя, а потом и правда поверил, что жизнь не закончена. Если такая девушка не брезгует лежать с ним в одной постели. А не брезгует ведь — допустим, один раз ее могли уговорить родственники или доктор, ну два раза. Она ведь не уличная девка, такая, как Лаура, не будет с мужчиной, если он ей отвратителен.

В последний раз Лаура лежала уже не рядом с уродливым калекой, а рядом с мужчиной. Пусть пока с гипсом на шее и груди, пусть пока прикованным к постели, но с мужчиной, готовым и жаждущим жить и любить.

И он стал выздоравливать. С каждой минутой чувствовал себя все сильнее.

Вернуть былую резвость рукам и ногам было очень непросто, но теперь он готов был бороться: часами без устали разминал пальцы рук, миллиметр за миллиметром отвоевывая себя у неподвижности.

Пока Винченцо лежал в палате для «беспозвоночных», у него сменилось девять соседей, и только трое из них выжили — и Росси, как оказалось, не был Богом.

Но Винченцо выкарабкался — встал на ноги.

А потом навалились новые проблемы. Выяснилось, что контракт с «Альфа-ромео» не предполагал оплаты столь длительного лечения. Команда разорвала договор в одностороннем порядке и больше не желала видеть Винченцо даже в качестве помощника механика. Его семья, и без того небогатая, влезла в ужасные долги. Они не жаловались, но Винченцо согласился на первую попавшуюся работу, только бы поскорее добыть деньги. Первой попавшейся работой был сборочный цех завода «Фиат». Как бывшему механику «Альфа-ромео», Винченцо дали место, несмотря на то что на каждую вакансию претендовали двадцать — двадцать пять безработных… Да…

— Я слышал, в вашем гараже завидная коллекция автомобилей. — Американский журналист перечислял с придыханием: — «Ягуар-XK8», «порше-каррета», «Порше-911 Тарга»? Это все-таки ностальгия по гонщицкой юности или… А там, кстати, есть машины производства ваших заводов?

— Машины я любил всю жизнь, не только в молодости, поэтому у меня в коллекции их около сорока. И кроме тех, что вы назвали, есть еще «феррари-спайдер», «феррари-боксер», довоенный «Ягуар-SS100». А на «фиате» я езжу на работу.

Американец расхохотался как от забойного анекдота:

— Он у вас, наверное, сделан по спецзаказу в единственном экземпляре? По сейфовой технологии, с пуленепробиваемыми стеклами, кодовыми замками и оснащен автопилотом?

— Нет, у меня самая обычная машина.

— Между прочим, а каковы ваши сегодняшние политические взгляды? Вы больше не симпатизируете левым?

— Я бы назвал себя умеренно правым.

— Однако когда-то вы были членом компартии?

— Когда-то я был нищим калекой… — буркнул себе под нос синьор Кандолини.

— Да подождите вы, — возмутился Турецкий. — Без меня меня женили. То есть наоборот. То есть не меня. Неважно. Я не то хотел сказать, Денис. Была такая идея насчет Италии, но при чем тут Италия?! Он в Москве!

— Кто в Москве?

— Комаров твой, Антон Комаров!

Денис оторопел. Как в Москве, почему в Москве?! Что ему теперь тут делать? Разве что он действительно приехал посмотреть игру «Буревестника» с Рошфором на своем месте?

— Но… откуда эти сведения?

— Из Борисполя.

— Что это такое?

— Киевский аэропорт. Комаров вылетел в Москву вчера днем. А за пару часов до этого в Киеве же грохнули его брата…

— Что?!

— Да уж, — Турецкий кивнул. — Взорвали в машине. И не одного, а с кучей народу. Во-первых, в том «мерседесе» была его подружка…

— Люся Борисова? — содрогнулся Денис.

— Наверно. А во-вторых, там был еще Кролик. Наверно, Вячеслав Комаров прилетел в Киев права качать, на свою голову. Кому-то это пришлось не по вкусу.

— Порфирьев мертв?! Не может быть! Но кто же тогда?.. — Денис схватился за голову.

Что делает Комаров в Москве? Ведет переговоры с представителями западного клуба, в который собирается перейти? Почему в Москве? Почему не в том же Киеве, что ему могло помешать сделать это там? Прессинг со стороны Кролика? Значит, он сумел выйти из-под бандитской опеки, раз вырвался оттуда? Значит, опека эта стала чрезмерной? Может быть, и так, но совершенно не обязательно.

Но если Антон в Москве, то где же? В «Буревестнике» у него не было близких друзей, со всеми Комаров поддерживал достаточно ровные отношения, но не настолько, чтобы просить помощи. Конечно, у него может быть нефутбольный приятель, о чем как раз говорил его брат. Но опять-таки кто он? Или она? Действительно, почему, собственно, приятель, а не приятельница? Если это женщина… Женщина… Хм…

В кинотеатре «Стрела» Люся, секретарша Рыбака, по легенде, любовница Антона Комарова, оказавшаяся на деле любовницей его брата, помнится, сказала что-то в том духе, что не стоит из Антона святого делать. А Вячеслав Комаров тогда же добавил, что никто и не собирается и что его брат — «нормальный мужик… со всеми вытекающими отсюда рефлексами и желаниями».

Денис вспомнил, и как Вероника Рябова рассказывала ему об Антоне Комарове: как они общались на церемонии вручения серебряных медалей, где футболисты были с женами и подругами. А Комаров, между прочим, был один. Не очень это как-то ложится в его образ современного, раскрепощенного молодого человека, любителя стриптиза, кстати сказать. Ну, допустим, поругался он тогда со своей подружкой… Или девица была такого сорта, что вести ее на столь солидное мероприятие показалось ему неуместно.

Вероника Рябова тогда еще припомнила реакцию своего покойного супруга на возможный переход Антона в другой клуб, реакция была вполне положительная…

А что такое сама Вероника? Дама лет тридцати, в самом соку, при деньгах и, судя по всему, форменная нимфоманка. Вдова. Веселая ли? Как, кстати, у нее дела? Стоит, пожалуй, навестить.

В 15.55 Денис был на Кутузовском проспекте у подъезда Рябовых. Он приехал без звонка и теперь тем более не стоило звонить. Денис открыл дверь магнитной отмычкой, позаимствованной у Фили, и поднялся на пятый этаж. Судя по освещенному изнутри дверному глазку, дома кто-то был. Ну что ж, окажется ли внезапность козырем, станет ясно через несколько минут.

На звонок отреагировали быстро. Секунд через десять мужской голос спросил:

— Вам кого?

— Телеграмма, — улыбнулся Денис. — По его интонации было ясно, что это чистой воды издевка.

Но с той стороны вполне серьезно посоветовали:

— Опустите в почтовый ящик…

— Расписаться бы нужно, — упорствовал Денис.

— Зайчик, кто там? — К диалогу добавился новый голос. Это была хозяйка. Она, наверно, прильнула к глазку, потому что тут же сказала: — Ой!

— Вероника, вы лучше откройте дверь, — посоветовал Денис.

Он был готов к отговоркам, протестам, возмущениям и не знал еще точно, как поступит в таком случае. Но за дверью повисло молчание и держалось не меньше полуминуты. Затем послышался звук открывающегося замка.

Денис уже подзабыл, насколько Вероника Рябова была хороша… Рядом с ней стоял молодой человек, высокий, хорошо сложенный, гибкий, даже худощавый. В общем, рядом с ней стоял Антон Комаров.