Читаем без скачивания Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

Поздно вечером на стане снова появился Григорий Лысенко.

— Ну, зачастил, — беззлобно пробурчал Петр Александрович Дьячков.

Григорий расспросил, как идут дела, не нужно ли какой запчасти к машине.

Побыв на стане около часа, Григорий Лысенко стал прощаться.

— Да я, собственно, друзья, заскочил к вам сегодня главным образом из-за Зотова.

— А что? — бледнея, спросил Сергей.

— Особого ничего. Привет тебе бабка просила передать.

— Манефа Семеновна? — не веря своим ушам, спросил Сергей.

— Ну да. Я у вас сегодня квартировал. Сельсовет поставил. Вот и познакомились. Потолковали по душам.

— А больше ничего она не говорила?

— Нет. Впрочем, да, говорила. Обещала как-нибудь пирог испечь. С картошкой. И привезти тебе как гостинец. Крутая она у тебя. Богомольная, просто ужас.

— Вот так и сказала — передать привет?

— Так и сказала.

ПЕРВАЯ УДАЧА

Ночь накануне, не в пример минувшим, была теплой и ясной. Небо усеяли звезды. Их высыпало так много, что казалось, будто им тесно.

Косарям надоела духота небольшой будки, а теплая ночь так подкупала и манила, что ребята разошлись по своим местам только после полуночи.

Не спал на стане один Петр Александрович Дьячков, в обязанности которого входило присматривать за лошадьми и ночью.

На рассвете стало свежо. Петр Александрович нащупал в углу телогрейку, надел ее, раскурил трубку и уселся на пороге будки. Светало очень быстро. Скоро обозначилась четкая линия горизонта, выплыли из синеватого полумрака далекие курганы.

Вдруг Петр Александрович поднялся и, чуть вытянув шею, начал всматриваться в даль. Вся степь отливала серебристой белизной, будто землю покрывал легкий налет инея. Но Петр Александрович знал, что это не иней. Он немного отошел от будки и, наклонившись, провел по траве рукой — рука покрылась прохладной влагой.

— Роса! Ну, теперь дождям конец, — прошептал Петр Александрович и пошел будить бригадира.

Не в силах сдержать своей радости, он, войдя в будку, обратился не к Лукьяну Кондратьевичу, а крикнул во весь голос:

— Эй вы, косари, хватит спать, роса на траву упала! Косить сегодня будем! Вставайте-ка, пожалейте свои бока.

Стан ожил.

Молодые косари настолько истосковались по работе, что готовы были тут же начинать косить, но бригадир приказал ждать, «пока малость подтряхнет».

— Накормит завтраком тетя Груня, и двинемся.

Вскоре на стан приехала Семибратова. Вслед за ней — Григорий Лысенко и редактор районной газеты Кремнева.

Григорий Лысенко подошел к Павлу Ивановичу и Сергею:

— Ну как, друзья?

— Все готово. Ждем сигнала.

— От всей души желаю удачи.

После завтрака, едва лишь ударили в рельс, Сергей кинулся запрягать.

Тройка отдохнувших и хорошо подкормленных лошадей легко подхватила лобогрейку и на крупной рыси умчала ее со стана.

Покрикивая на лошадей, Сергей все время следил за тем, чтобы ни одна из них не отставала и не переходила с рыси на шаг. Он одновременно посматривал и на полотно лобогрейки, стараясь править так, чтобы машина брала траву на полный захват и не одна секция косы не работала впустую. А Павел Иванович не отрывал взгляда от крыльев лобогрейки, которые с огромной быстротой мчались одно за другим и непрерывно подгребали к его ногам увесистые охапки сочной травы.

Но вот один круг пройден, на какую-то долю минуты машина останавливается, Павел Иванович и Сергей торопливо смазывают ее и меняются местами.

Павел Иванович гикнул, машина загремела, застучала всеми шестеренками.

— Сережа, — чуть обернувшись, кричит Павел Иванович, — если устанешь среди круга — говори, я сменю! И не стесняйся. А я уже отдохнул.

Сергей ничего не ответил, только слегка качнул из стороны в сторону головой, желая этим сказать, что он не устанет и ни за что не согласится, чтобы его сменили раньше положенного срока.

В начале круга он не испытывал особой тяжести в работе. Сильный, он свободно сваливал одну за другой пудовые охапки травы и даже подумал о том, что может объехать без смены не один, а два круга.

Но чем больше проходило времени, тем труднее становилось сбрасывать. Позади больше половины круга. Уже виден конец делянки, там они поменяются местами с Павлом Ивановичем, а в руках уже слабость, вилы еле успевают сгребать траву. «Не выдержу, не дотяну до конца, — с тревогой думает Сергей. — Нет, нужно выдержать». Он до боли закусил нижнюю губу.

Еще немного, совсем немного! А в ушах стоит какой-то противный шум и звон. Руки слушаются с трудом. Разве окликнуть Павла Ивановича? Но Сергей знает, что этого он ни за что не сделает. Скорее свалится с машины, но помощи просить не будет. Вот если бы Павел Иванович сам остановил лошадей, тогда бы… Может, сказать? А?

Павел Иванович полуобернулся к Сергею.

— Молодец, Зотов! Молодец, Сережка, крепись, сейчас конец!

И Сергей чувствует, как с этими словами Павла Ивановича будто пришли к нему новые силы, он словно стряхивает с себя усталость, и вилы проворнее сбрасывают траву…

— Тпр-р-р!

Лошади остановились — конец!..

Когда перед обедом докашивали последний круг, Аня сделала замер, подсчитала.

— Сколько? — спросила Семибратова.

— Угадайте, — усмехнулась Аня. — Четыре гектара и две сотки.

На стане все ждали вечера.

…Лобогрейка умолкла, когда стало темнеть.

Аня снова замерила и взволнованно объявила:

— Двенадцать гектаров и четыре сотки! А?

Семибратова заботливо наклонилась к Сергею и тихо спросила:

— Сережка, сильно устал?

— Мы с Павлом Ивановичем и ночью бы еще прихватили, да темнота мешает. А насчет усталости хвастаться нечего — не на рыбалке были.

Семибратова обратилась к стоявшему рядом Храбрецову и бригадиру:

— На машину нужно посадить третьего человека — погоняльщика. Из школьников. Свободный лобогрейщик должен отдыхать.

Павел Иванович согласился, но добавил:

— Пожалуй, и погоняльщиков должно быть два, пускай тоже соревнуются.

В этот же вечер погоняльщиками к Павлу Ивановичу и Сергею были назначены Витя Петров и Таня Ломова.

ФРОНТОВАЯ ВАХТА

На следующий день нарочный из района завез на стан второй бригады несколько экземпляров специального выпуска районной газеты «Ленинский путь». Аня вывесила ее тут же на стене будки рядом с листком учета соревнования. Газетный лист был небольшим, всего, может быть, на четыре тетрадные странички.

В центре первой полосы, ниже сообщения от Советского Информбюро, красовались две фотографии: Павла Ивановича и Сергея. Под фотографиями стояла подпись: «Инициаторы сменной работы — лобогрейщики П. И. Храбрецов и С. Н. Зотов. В первый день работы на сменных лошадях они скосили двенадцать и четыре сотых гектара». Дальше шла статья, где подробно рассказывалось, как организована работа в звене Храбрецова.

Нарочный привез газету уже после обеда, и косари прочитали ее только вечером.

Витя Петров недовольно хмыкнул:

— Двенадцать и четыре сотых — тоже обрадовали всех. Сегодня шестнадцать отхватили, а они про двенадцать пишут. Живут вчерашним днем.

— А разве не правда? — накинулась на него Таня. — Вчера было двенадцать? Двенадцать. Они так и написали.

— Павел Иванович, — обратился Витя Петров, — давайте в газету пошлем рапорт, что мы скосили шестнадцать гектаров. Пускай знают.

— Нет уж, — возразила Таня. — Если писать, то не об этом, а дать слово, что каждый день будем скашивать не меньше шестнадцати. А то рапорт! Нечего хвастать тем, что уже сделано. Не для хвастовства работаем.

Прочитав газету, ребята отошли в сторонку и растянулись на траве. Рядом прилег и Павел Иванович.

— Павел Иванович, — вдруг приподнявшись на локте, заговорила Таня. А что я хочу сказать. Вот прошлый раз приезжал товарищ Лысенко и говорил о фронтовой вахте.

— И в сегодняшней газете тоже написано, — поддержал ее Витя Петров. Почти везде встают рабочие на фронтовую вахту.

— Что, если и нам? Ведь можно? Я думаю, можно, — сама же ответила на свой вопрос Таня.

— Давайте, а, Павел Иванович? Ломова верно предлагает. Или вы против? — спросил Петров.

— Почему же против, — немного помолчав, сказал Павел Иванович. — Дело в том, что, вставая на вахту, люди берут повышенные обязательства…

— И мы возьмем, — заявила Таня.

— Ну что ж, давайте. Вахта так вахта! За сколько же гектаров будем бороться? Твое мнение, Петров.

— Гектаров восемнадцать можно осилить, если еще поднажать.

— Я так думаю, что и двадцать поднимем, — сказал молчавший все время Сергей.

— А вытянем столько? — забеспокоилась Таня. — Дать обязательство — не шутки шутить.

— Сережа, это много, — возразил Павел Иванович.