Читаем без скачивания Двести лет вместе (1795 – 1995) - Александр Солженицын

А Маслов – оледенил еврейскую эмиграцию: ведь испытанный эсер, общественная репутация безупречна, и вот, живой свидетель первых четырёх советских лет, – что ж говорит? – «Юдофобство в современной России – везде. Оно захватило районы, в которых евреев раньше почти не видели и где еврейский вопрос не приходил даже в голову» (в Вологде, «та же острая ненависть к евреям в Архангельске, в городах Сибири, на Урале»)[80]. И приводит немало эпизодов. – А на русском простонародном восприятии сказываются изумляющие выходки, ошеломлявшие крестьян: вот как тюменский губернский продкомиссар Инденбаум (тот самый, вызвавший ишимское крестьянское восстание), ничего не понимая в сельском хозяйстве, распоряжался (уже тогда, не в колхозное ещё время): что где крестьяне не выполнили полностью развёрстки по овечьей шерсти – должны ещё раз стричь овец поздней осенью (перед наступлением зимних морозов, погибайте овцы!), «ибо республика так нуждается в шерсти». Не называет Маслов тех комиссаров, которые выдавали на посев пшено и поджаренные подсолнухи или грозили запретить сеять солод, - но можно уверенно сказать, что были они и не из русского простонародья, и точно не из «бывших», не из дворян, – вот крестьянин и заключал, что власть над ним «еврейская». – То же с рабочими. В некоторых резолюциях уральских рабочих февраля-марта 1921, поступавших в Кремль, «с возмущением говорилось о засильи в центральных и местных властях евреев». – «Юдофобством захвачена и коммунистическая партия». – «Интеллигенция, конечно, не считает советскую власть еврейской, но и она отмечает сильное участие в ней еврейства, – участие, которое бесконечно далеко не соответствует пропорции» в населении. И «если к свободно разговаривающей о советских порядках группе лиц (не евреев) подойдёт еврей, даже лично знакомый собеседникам, разговор почти всегда круто обрывается и переходит в другую плоскость»[81].

Маслов пытается понять: «в чём причины этой всеобщей и острой ненависти к евреям в современной России?» – Главным ему представляется – «отождествление в широких слоях населения советской власти с еврейской. Распространённое выражение "жидовская власть" весьма часто употребляется в России, особенно на Украине и в бывшей черте оседлости, не как полемически задорное определение власти, а как совершенно объективное определение её состава и её политики». Тут «вкладывается двойной смысл: советская власть, во-первых, отвечает желаниям и интересам евреев, и последние, поэтому, являются её горячими сторонниками и приверженцами; во-вторых, власть фактически находится в руках евреев». – «Среди воспринимаемых [им] причин юдофобства» – указывал Маслов и на «выкованную тяжёлой тысячелетней историей евреев их прочную национальную спайку». «Особенно сказывается она при подборе служащих в учреждениях… Если приём служащих в таком учреждении находится в руках евреев, то можно держать беспроигрышные пари, что весь состав сколько-нибудь ответственных служащих будет состоять из евреев», хотя бы это сопровождалось «раскассированием сложившегося штата». И часто демонстрируется «то же предпочтение своим, в резкой, нередко в грубо-обидной для других форме». При чиновнике-еврее «советская власть… проявляется более выпячено своими отрицательными чертами… Хмелящее вино власти для евреев оказывается крепче, и оно сильнее ударяет им в голову». – «Не знаю, откуда бьёт источник отмеченного явления», может быть, от того, спрашивает Маслов, что тут – уровень бывших фармацевта и приказчика? может быть, от прежнего бесправного положения евреев?[82]

Парижский орган сионистов «Рассвет» писал в 1922: Горький сказал недавно, в сущности, «лишь то, что росту антисемитизма в Советской России содействуют сами евреи-большевики своим во многих случаях нетактичным поведением. Да ведь это святая правда!» И не о Троцком, Каменеве, Зиновьеве речь, «не их имел в виду Горький. Говорить можно и должно о массовом типе еврея-коммуниста, – того, кто заполняет всякого рода коллегиумы и президиумы, кто возглавляет мелкие и средние советские органы, кто по роду своей деятельности приходит в повседневное и непрерывное соприкосновение с широкими массами населения… Они занимают передовые позиции, что в глазах населения естественно удесятеряет их число»[83].

И Д. Пасманик комментирует: «Мы должны признать, что многие евреи собственными действиями вызывают настроение обострённого антисемитизма»; «все охамившиеся евреи, заполнившие ряды коммунистов, – все эти фармацевты, приказчики, коммивояжеры, недоучившиеся студенты, бывшие экстерны и вообще полуинтеллигенты, – действительно причиняют много зла России и еврейству»[84].

«Едва ли когда-либо получала такое напряжение активная вражда против евреев как в России, так и вне России; едва ли когда-либо достигала она подобной интенсивности и экстенсивности… Питается эта стихия вражды: наглядными и неоспоримыми фактами участия евреев в разрушительных процессах, происходивших в Европе, а также преувеличениями и сказками об этом участии»[85]. – «Ширится грозное антисемитское настроение, питаемое исключительно большевизмом, который продолжают отождествлять с еврейством»[86].

В конце 1927 Михаил Козаков (расстрелянный в 1930 по делу «пищевиков») писал в частном письме своему брату за границу о «юдофобских настроениях массы (не только беспартийной, но и партийной)… Рабочая масса евреев не жалует – это ни для кого не секрет»[87].

И Шульгин, после своей «тайной» поездки в СССР в 1928: теперь уже никто не говорит, что «антисемитизм есть казённая выдумка, насаждаемая "Императорским правительством"» или что им «заражены лишь "подонки общества"… Географически – он с каждым днём заливает всё большую территорию, имея тенденцию распространиться на всю Россию. Главным гнездом сейчас, по-видимому, становится Москва». А «для Великороссии антисемитизм есть явление новое», но тем он и острей (антисемитизм Юга – от привычки насмешлив, смягчается еврейскими анекдотами)[88].

И даже Ларин приводит (как подкинутый белогвардейцами) «лозунг противоеврейской агитации», бытующий в Москве: «русских отправляют в Нарым, а евреев – в Крым»[89].

Не сразу, но советские власти, видимо, сильно забеспокоились. Уже в 1923 «Еврейская трибуна» сообщает, хотя и скептически: «Комиссариат внутренних дел организовал не так давно специальную комиссию, занимающуюся вопросом "охраны евреев от тёмных сил"»[90]. – В 1926 Калинин (и другие функционеры) получали на митингах и в письмах многочисленные вопросы о евреях. Тогда-то Ларин и засел за капитальное изучение проблемы и написал особую книгу «Евреи и антисемитизм в СССР».

Из собственной коллекции «многочисленных записок, подаваемых на докладах по антисемитизму» (в частности, на консультациях «в кабинете партработы одного из райкомов Москвы» – стало быть, имея дело исключительно с коммунистами или «сочувствующими» рабочими), – Ларин приводит, «без изменения стиля», 66. Среди них такие[91]:

– Откуда приезжают евреи в Москву.

– Есть ли засилие евреев во власти.

– Почему евреи не стоят в очередях.

– Почему евреи, приезжая из Бердичева и других городов, сразу получают квартиры, есть даже анекдот, что приехал из Бердичева последний еврей и передал ключи Калинину.

– Почему евреи богаты, имеют свои булочные, палатки и пр.

– Откуда у евреев стремление к более лёгкой работе, а не к физическому труду.

– Почему евреи на работе и на службе тянут друг друга, устраивают их, а у русских этого нет.

– Они не хотят работать на рядовой работе, бьют карьеру.

– Почему не занимаются хлебопашеством, хотя теперь евреям разрешено.

– Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским дают где похуже.

– Почему партийная оппозиция на 76% была из евреев.

– Почему антисемитизм развился только по отношению к евреям, а не к другим национальностям.

– Что делать групповику-агитатору, когда собирается большое количество рабочих с антисемитским настроением, и он – один, никто его в разъяснениях не поддерживает.

Ларин подозревает, что в этих вопросах «просачиваются специально распространяемые подпольной организацией [!] контрреволюционеров выдумки, доходящие до рабочей массы»[92]. Как мы дальше увидим – отсюда потекут и «оргвыводы».

Но сперва он берётся систематически зафиксировать неожиданное явление и научно ответить на вопрос: «как мог в СССР принять довольно заметные размеры антисемитизм в некоторых таких слоях, где он до революции был мало заметен» (заводские рабочие, студенты)[93]? И разбирает последовательно.