Читаем без скачивания Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Толпа резко прекратила скандировать, будто невидимый дирижер махнул рукой, подавая знак к молчанию. Пятеро продолжали танцевать. Молчание было заряжено такой мощью, что Одрейд почувствовала, как у нее волосы встают дыбом. Прямо под Одрейд трое жрецов-охранников, стоявших среди зрителей, повернулись как один и удалились из пределов видимости в свое здание.

В середине толпы женщина выкрикнула проклятие.

Танцоры никак не отреагировали.

Толпа стала сжиматься, ограничивая пространство вокруг танцоров по меньшей мере наполовину. Девушки, охранявшей стилсъюты и одеяния танцоров, не было видно.

Фаланга эскорта Шианы надвигалась прямо на танцоров — жрицы и их юная подопечная в кольце охраны. Справа от Одрейд началось побоище. Люди принялись дубасить друг друга, описывая в воздухе дуги, в танцующих полетели различные предметы. Толпа возобновила свое скандирование в ускоренном темпе.

Вместе с этим задние ряды толпы расступились, пропуская охранников. Зрители не отрывали своих взглядов от танцоров, не прекращали своего участия во всевозрастающем хаосе, но дорогу освободили.

Захваченная зрелищем Одрейд смотрела вниз. Сколько всего происходило одновременно: побоище, проклинающие и дубасящие друг друга люди, продолжающееся скандирование, безмятежное приближение охранников!

За щитом из жриц было видно, как Шиана смотрит по сторонам, стараясь разглядеть всю суматоху вокруг себя.

В руках у кое-кого из толпы появились дубинки, они стали колотить находившихся рядом, но никто не угрожал ни жрецам, ни любому другому из отряда Шианы.

Танцоры продолжали подпрыгивать внутри сузившегося круга зрителей. Толпа все больше теснила их к стене дома Одрейд, и ей пришлось сильнее прижаться к плазу, чтобы смотреть вниз под очень острым углом.

Охранники, сопровождавшие Шиану, двигались посреди хаоса по освобождающемуся пути. Жрицы не глядели ни влево, ни вправо. Охранники в желтых шлемах смотрели только вперед.

«Презрение — слишком слабое слово, чтобы описать такое», — подумала Одрейд.

Неправильно было бы сказать, что беснующаяся толпа не обращала внимания на передвижения отряда. Одни признавали присутствие других, но существовали в разделенных мирах, соблюдая строгие правила такого разделения. Только Шиана пренебрегала негласным протоколом, подпрыгивая вверх, чтобы хоть одним глазком увидеть что-нибудь из-за прикрывавших ее тел.

Толпа прямо под Одрейд хлынула вперед. Этот натиск смял танцоров, взметнул, как щепки, подхваченные гигантским водоворотом. Одрейд разглядела мелькание обнаженных тел и то, как их толкали и перепихивали из рук в руки в нараставшем хаосе.

Сосредоточив внимание, Одрейд сумела разобрать звуки, доносившиеся до нее.

Настоящее сумасшествий!

Никто из танцоров не сопротивлялся. Убивают ли их? Жертвоприношение ли это? Анализы Ордена еще ни разу не сталкивались с такой реальностью.

Желтые шлемы под Одрейд направились в сторону, открывая дорогу для Шианы и ее жриц, чтобы войти в здание, затем охранники сомкнули ряды. Они повернулись и составили защитную арку вокруг входа в здание — встопорщили пики в горизонтальном положении на уровне поясницы.

Хаос перед ними начинал стихать. Не было видно никого из танцоров, но были видны жертвы: кто-то распростерт на земле, кто-то с трудом волочил ноги. Были видны окровавленные головы.

Одрейд не увидела Шиану и жриц, когда те вошли в здание. Она ушла в себя и постаралась разобраться в том, чему только что была свидетельницей.

Немыслимо!

Ни одна из голографический записей Одрейд нисколько не передавала увиденного ею! Частично в этом сказывалось отсутствие запахов — пыли, пота, создававших концентрацию напряженной человеческой толпы. Одрейд глубоко вздохнула. Она почувствовала, как внутри у нее все дрожит. Толпа распалась на отдельных людей, разбредавшихся с базара. Она увидела плакальщиц. Кто-то проклинал, кто-то смеялся.

Дверь позади Одрейд распахнулась. Вошла смеющаяся Шиана. Одрейд обернулась всем телом, мельком увидев в холле собственную стражу и нескольких жриц. Шиана прикрыла дверь.

Темно-карие глаза девочки поблескивали от возбуждения. Ее узкое лицо, в очертаниях которого уже намечалась плавность превращения во взрослое, говорило о напряженно сдерживаемых чувствах. Это выражение угасло, Шиана взглянула на Одрейд.

«Очень хорошо, — подумала Одрейд, наблюдая. — Урок первый о самообладании уже начался».

— Ты видела танцоров? — спросила Шиана, крутясь и подпрыгивая, приближаясь к Одрейд, чтобы остановиться перед ней. — Разве они не прекрасны? По-моему, они так хороши! Каниа не хотела, чтобы я смотрела. Она сказала, что мне опасно принимать участие в Сиайноке. Но мне на это наплевать! Шайтан никогда не съест этих танцоров!

С внезапно нахлынувшим пониманием, которое она испытала лишь однажды во время Спайсовой Агонии, Одрейд воочию увидела всю схему только что происходившего на Великой Площади. Ей понадобились присутствие и слова Шианы, чтобы все стало просто и понятно.

ЯЗЫК.

Глубоко внутри коллективного сознания этой толпы заложен абсолютно бессознательный язык, которым передается то, что не должно быть понятым другими. Об этом говорили танцоры. На этом языке говорила Шиана. Этот язык составлялся из сложной комбинации тонов голоса, движений, запахов, которая складывалась и развивалась по тем же причинам, что и все другие языки.

Из необходимости.

Одрейд улыбнулась счастливой девочке, стоявшей перед ней. Теперь Одрейд знала, как заманить в ловушку тлейлаксанцев. Теперь она знала больше и о замысле Таразы.

«Мы дождемся прибытия этого тлейлаксанского Господина, этого Ваффа. Мы возьмем его с собой! Я буду сопровождать Шиану при первой же возможности в пустыню».

Воля и Свобода — два сложносоставных понятия. Они уходят корнями к религиозным идеям Свободной Воли и перекликаются с Божественной Властью, подразумеваемой в абсолютных монархах. Без абсолютных монархов, слепленных со Старых Богов и правящих по благоволению веры в религиозное отпущение, Воля и Свобода никогда бы не обрели их прежнего значения. Эти идеалы самим своим существованием обязаны прошлым примерам угнетения. И силы, поддерживающие такие идеи, будут разрушаться, если только их не обновит драматический урок нового угнетения. Вот ключ к моей жизни.

Лито II, Бог-Император Дюны: из Записей в

В густом лесу, километрах в тридцати к северо-востоку от Оплота Гамму, Тег заставил Луциллу и Данкана ждать под прикрытием одеяла жизнеутаивающего поля до тех пор, пока солнце не скрылось за высокогорье на западе.

— Завтра мы пойдем в новом направлении, — заявил он.

Уже три ночи он вел их через закрытую деревьями тьму, мастерски демонстрируя свою память ментата, направляя каждый шаг точь-в-точь по тому следу, который проложил для него Патрин.

— У меня все тело затекло от неподвижности, — пожаловалась Луцилла. — И ночь эта тоже, наверное, будет холодной.

Тег сложил одеяло жизнеутаивающего поля и убрал в рюкзак.

— Вы можете чуть-чуть поразмяться, походить вокруг, — сказал он. — Но мы не двинемся отсюда до полной тьмы.

Тег, усевшись спиной к стволу густоветвистой сосны, посмотрел, как Луцилла и Данкан выбрались на прогалину. В какой-то миг они остановились — морозец, идущий на смену последним летучим остаткам дневного тепла, пробрал их ознобом. «Да, сегодня опять будет холодная ночь», — промелькнуло у Тега, но у него не будет возможности думать об этом.

НЕПРЕДВИДЕННОЕ.

Шванги никогда не заподозрит, что они до сих пор настолько близки к Оплоту и движутся пешком.

«Таразе следовало бы яснее выражать свои предостережения насчет Шванги», — думал Тег. Яростное и открытое неповиновение Шванги Верховной Матери было настолько вне всяких традиций Ордена, что логика ментата не воспринимала такое положение без большого количества данных.

Память преподнесла ему присказку его школьных дней, одно из тех предупреждений-афоризмов, которые помогали ментату управлять своей логикой: «Когда виден хвост настолько безупречной логики, что бритве Оккама нечего отсекать, путь следования ментата такой логике может привести к личной катастрофе». Значит, было известно, что логика, случается, никуда не годится.

Его мысли опять обратились к поведению Таразы на корабле Космического Союза и сразу же после. «Она хотела, чтобы я знал, что буду полностью предоставлен самому себе. Я должен смотреть на вещи с моей собственной точки зрения, а не с ее».

Значит, угроза от Шванги — угроза неподдельная, и он ее выявил, встретил лицом к лицу и отвел своими собственными средствами.

Тараза не знала, что из-за всего этого произойдет с Патрином.