Читаем без скачивания Ящик водки. Том 2 - Альфред Кох

— И вот ради квартиры пришлось обрушить империю.

— Похоже, что да! Обрушили — и сразу у меня квартира образовалась. Вот буквально в 1991 году.

— А мне про эти качалки рассказывал Аушев.

— Русланчик? Знаю. Это ж наш, кустанайский.

— А, он тоже из ссыльных… Так, по его данным, нефти на душу населения в Чечено-Ингушетии было больше, чем на Ближнем Востоке. А по детской смертности вайнахи были тоже на первом месте в стране. Это он все к тому, что не надо копить обиды, а надо делать вид, что ничего не случилось. И вот он говорил, что субъектом Российской Федерации никто не хочет быть, а желающих оставаться под властью британской короны — полно.

— Тоже интересная история. В шестидесятые многие выходили из состава Британской империи.

— Выходили, да. Но до сих пор австралийцы считают себя подданными королевы! И на флаге у них — Union Jack. И язык английский они у себя не отменили. Представь себе бывшую республику СССР, например, твою любимую Латвию, которая в уголке своего флага сохранила б советское знамя и русский язык чтоб оставила главным… И чтоб не плевалась и не пыталась переписать историю так, чтоб там про русских ни слова…

— А черно-красно-желтый было б справедливей иметь латышам. Немецкий флаг.

— Вообще, Алик, нам с тобой легко про это говорить. Мы же инородцы. Ты ссыльный немец, я украинец.

У нас в Макеевке украинских школ вообще не было. С другой стороны, хорош бы я сейчас был с украинским образованием… При том, что даже Россия — и та уже ужасно провинциальна… Это такая окраина белой цивилизации… Уже полудикая…

— Скажи, пожалуйста, а мы книгу пишем про свои собственные переживания — или про чувства русских? Русские пусть сами, если хотят, пишут про себя книги. Пусть напишут, как плакали над империей. Как жалели ее.

— Вот такое я лично видел. Могу тебе рассказать. Помню, пили мы как-то самогонку с колхозным трактористом Васей — молодым, кстати, парнем… Пили, пили, и вдруг он как стукнет кулаком по столу: «Почему, блядь, Советский Союз развалили?»

— Да ты что!

— Ну. Так и говорит: «Почему меня не спросили?» Я ему говорю — тебе-то что. Он опять орет. Напоминаю ему, что Советский Союз — он большой, его надо было обустраивать, а руки-то не доходили до этого. Я обратил его внимание на то, что у них в деревне дорога на кладбище даже в Пасху непроходима. Только на тракторе. Или пешком в сапогах. А машины застревают. Куда ж, говорю, тебе за Советский Союз отвечать? Ты вон, Вася, даже дорогу не можешь замостить до кладбища, где у тебя мать похоронена. Куда ж на тебя еще СССР взваливать. И далее на него наезжаю. Ты, говорю, Вася, за империю хочешь отвечать. А там, для справки, населения 260 миллионов человек. А ты даже женой не смог управлять, вон она от тебя уехала с детьми за пределы области. И тут Вася опустил глаза, перестал спорить. Совесть таки есть у него. Но это еще не вся история про Васю и Советский Союз! Тут есть очень тонкая литературная деталь. Эта Васина бывшая жена — русская беженка из Молдавии. Союз развалился, она сбежала в Россию, и вот она вроде дома, теперь все в порядке, вышла замуж… Но потом пришлось ей уже на родине бежать — не от чужих враждебных румын, но от родного русского мужа. Спаслась она от него бегством. Поскольку Вася, не будем скрывать, немножко слишком пил, а выпивши, вел себя далеко не всегда корректно. И вот смотри: мы рассуждаем про развал СССР, а по ТВ как раз показывают четырех пассажиров, которые снова хотят объединиться. Это славянские президенты и Назарбаев.

— Но Назарбаева же не было в Пуще. Он еще оскорбился, что его не позвали.

— И он один из них из всех удержался в должности.

— И единственный, кто провел реальные реформы.

— У него сейчас хорошая позиция — развалили без него, а соединяются теперь по его инициативе.

— Умный человек! Надо отдать должное. Это видно было сразу. Он такой спокойный был. Такой в меру тоталитарный, имел он эту демократию. Народ у него кайфует.

— А чтоб народ кайфовал, начальник должен с демократией поступить, как Клинтон с Моникой! У Назарбаева — как в Китае. Не зря он ездит в отпуск на китайский остров Хайнань. Это для нас Китай — хрен знает где. А от Алма-Аты просто рукой подать. Когда на Даманском там что-то, так весь Казахстан в ужасе.

— Это ты мне рассказываешь? Да я в Казахстане жил, когда были даманские события! Войска ходили по городу…

— Вот. Мы за Америкой гнались, а Назарбаев посмотрел на соседа… и сделал жизнь с него. Странно, почему казахи оказались самыми умными в СССР? В чем дело?

— Ну, не только казахи. Вон прибалты тоже не дураки — сразу в европейское сообщество залезли. Они поняли, где у них теперь новая кормушка. А эти дураки европейские этого не схавали. Пока. Не поняли еще, каких взяли нахлебников. А вот президент Алиев… Его стиль — со всеми дружно, в Америке оперировался…

— А украинский?

— Не, не наш уровень. Вот ты сейчас пытаешься возбудить в себе какие-то империалистические чувства. Но их не было! Жена! (Зовет Марину, она подходит.) Ты вот русская, в отличие от нас. Так скажи — тебе было обидно, что Союз развалился?

— Нет, — отвечает Марина.

— Это все потому, что развал случился под Новый год! У людей были более важные заботы — они уже салаты рубили и водку морозили.

— Жена у меня была беременная.

— Вот всегда так. Люди думали о великой державе, а ты с женой в койке проводил время.

— Да. Я вместо Советского Союза сделал себе дочь.

— Ну что, похвально. Ты вместо советского народа… заботился о своей семье. В отличие от русского тракториста Васи. А еще чем занимался? Ты как-то слишком коротко рассказал о своей деятельности. В 90-м ты участки раздавал, в 91-м деньги менял. И все, что ли?

— И все. Потому что в 91-м Собчак сразу после ГКЧП стал мэром — и немедленно меня уволил.

— За что?

— А он не объяснял. У него была такая особенность — не объяснять. Он изображал из себя харизматического лидера.

— Он тебя из-за пьянки уволил?

— Нет, нет. Я думаю, что просто подсуетился мой председатель райсовета Кривенченко…

— А знаешь ли ты, кстати, как по-латышски будет «русский»? Krievu. Мне кажется, это от слова «кривич». Вот как латыши помнят русскую родословную.

— А знаешь, как будет «белорус» по-латышски? Балткрас.

— Вот. Русские не помнят, кто у них древляне, кто вятичи… А латыши — помнят.

— Русские забыли, что они холдинг. Древляне, чуваши, мордва. А собственно словене — это берег Волхова, от Ильменя до Ладоги, — вон посмотри на мою жену, она оттуда. Волхов, между прочим, это не речка, а проток между Ильменем и Ладогой. Сорок км длиной. И Нева тоже имеет длину сорок км, и она — тоже не река, а протока. Она соединяет Ладогу с Балтийским морем.

— Ну да! Вот говорят — Волга впадает в Каспийское море. Типа с этим не поспоришь. Это — образец русской логики. Но на самом деле Каспий — это не совсем море, раз у него нет выхода в океан, а чистейшей воды озеро. С учетом этого уточнения фраза, заметь, зазвучала по-иному… Далее. Насчет Волги.

— Волга — символ всего что ни на есть русского. Река считается русской, но по берегам ее живут татары. Река мощная, красивая — Рейн отдыхает, он в два раза скромней. Волга — очень красивая река, но она стекает в Каспий, и все. Дальше никуда не идет.

— Русский путь.

— Да! Русский путь! Очень красиво, мощно — но в никуда.

— И потом, есть вопросы к самому слову Волга.

— Итиль она раньше называлась.

— Ну, это просто еще один вопрос. А я хочу сказать про другое. Когда сливаются две реки в одну.

И текут, как одна. Как понять — какая главная, а что приток?

— Ты хочешь сказать, что по стоку Кама больше? Но и Ока имеет сток больше, чем Волга!

— А, вот как! То есть Волга тут вообще ни при чем! Значит, в окончательном виде формула звучит так: Ока впадает в Каспийское озеро. А никакая не Волга ни в какое море.

— Это очень по-русски…

— Так тогда справедливости ради надо переименовать и русские автомобили. Эта вот, которая такси, — должна быть «Ока». А жестянка игрушечная должна называться, наоборот, «Волгой». И тогда выйдет, что Немцов должен всех пересадить на «Оку». А что ты еще делал на посту? Кроме обмена денег?

— Я сейчас и не вспомню… Чего-то делал… Отвали вообще.

— Привет. Ты че?

— Ну, там каждый день какая-то была история. А глобальных задач я не решал. К зиме готовились…

— А встретили зиму — без тебя. И в другом государстве.

— Да. Сменил меня такой Васютинский.

— Ты был огорчен, что тебя Собчак выгнал? Ты хотел дальше расти — городок, потом район, область, дальше — Россия?

— Э-э-э… Меня беспокоил не сам факт освобождения от должности, сколько факт немотивированного освобождения.

— А ты понял, что так теперь и впредь будет?

— Да.

— А страшно было, что карьера разрушена, идти некуда, квартиру так и не получил?