Читаем без скачивания Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки» - Тимофей Бордачёв

В экономической области, несмотря на то что Евросоюз остается пока достаточно рыхлым объединением, его действия на международной арене являются супернаступательными, в рамках, конечно, доступных к применению инструментов. К числу таких инструментов относится для Европы втягивание в свою политико-экономическую орбиту малых стран Содружества Независимых Государств и ограничение там влияния и интересов «неинтегрируемого» соседа – России.

Линия на усиление влияния Европы на так называемом постсоветском пространстве стала особенно заметной после расширения ЕС в 2004 году. Это было связано в первую очередь с необходимостью создания дополнительных стимулов для сохранения хотя бы относительного структурного единства Евросоюза после вступления в него 12 новых государств, стратегические ориентиры и покровители которых лежат далеко за пределами так называемой старой Европы. Грандиозный проект «Расширение» стал после 1989 года одним из важнейших направлений деятельности ЕС-12 и, после 1994 года, ЕС-15. На его реализацию были направлены основные ресурсы общих институтов Евросоюза в Брюсселе, а задача принести мир и стабильность на пространство бывшего социалистического лагеря выглядела вполне достойно для чуть ли не глобального проекта Европы. В этой связи Хизер Грабе, бывший исследователь из лондонского Центра европейских реформ, а ныне член кабинета комиссара ЕС по вопросам расширения, пишет:

«Принятие десяти центральноевропейских стран-кандидатов будет самым великим вкладом Евросоюза в стабильность, безопасность и процветание континента. Воссоединением Европы не только через половину столетия холодной войны, а после многих поколений конфликта и политических неурядиц».[127]

В отличие от Организации Североатлантического договора, поиски которой собственного raison d’?tre оказались в ловушке разного видения европейцами и американцами того, как должен управляться блок после исчезновения его главного противника – СССР, Европейский союз получил мощнейшее направление для приложения коллективных усилий стран-членов. Под обеспечение процесса расширения были созданы новые подразделения в составе Европейской комиссии в Брюсселе, на которые выделялось приличное финансирование. В свою очередь благодаря расширению политики Западной Европы почти на 15 лет получили в свое распоряжение тезис о том, что величина миссии, которую они на себя взвалили, освобождает Европу от обязательств по отношению ко всем без исключения другим мировым проблемам.

Почти полтора десятилетия россияне, американцы и все другие только про расширение и слышали из стран Западной Европы. Геноцид в Уганде? Мы заняты расширением. Проблемы с продовольствием? Мы заняты расширением. Что делать с НАТО?

Мы заняты расширением. Ситуация в международной торговле ухудшается? Отстаньте, наконец! Мы заняты расширением.

Тем более что в отличие от всех перечисленных проблем расширение на восток было единственной проблемой, решение которой приносило странам «старого» Евросоюза чистую прибыль. Условия вступления в Евросоюз стран-кандидатов, известные под определением «копенгагенские критерии» 1994 года, формулировались Европейской комиссией таким образом, что оставляли ей все возможности продвигать на рынки государств Центральной и Восточной Европы интересы стран ЕС-15, что и проявилось в ходе продолжавшегося в течение 10 лет согласования расширительного пакета, открывшего важнейшие отрасли экономики стран-кандидатов для западноевропейских конкурентов. Президент Эстонии Тоомас Ильвес пишет с обидой:

«Процесс подготовки к расширению ЕС в 2004-м пресса и общество воспринимали как некое соревнование, политический аналог музыкального конкурса „Евровидение“. От правительств требовались уступки, лишь бы удалось обогнать соседа-соперника на очередном повороте. Еврокомиссия вполне сознательно эксплуатировала гонку кандидатов в ходе горизонтальных переговоров („Польша уже приняла эти условия, мы не можем предложить вам больше“) и продолжает применять эту тактику».[128]

Неудивительно, что, после того как «освобожденные из советского плена» страны Центральной и Восточной Европы вступили в ЕС, на месте колоссального внешнеполитического проекта возник вакуум. Попытки играть активную роль в таких регионах планеты означали бы для ЕС не только прямое столкновение с интересами США, но и серьезные военно-политические риски. При этом выгоды от этой игры вовсе не очевидны, что делает ее труднообъяснимой перед избирателями стран Евросоюза.

Политика добрососедства

Исходя из калькуляции соотношения затрат и выгод, наиболее оптимальными для приложения кипучей энергии Евросоюза были признаны страны, составляющие ближайшую периферию «расширившейся Европы», – государства Южного Средиземноморья и постсоветского пространства. В 2003 году Европейской комиссией была выдвинута программа политики нового соседства, немедленно получившая на европейском политико-бюрократическом новоязе наименование «политика добрососедства». В течение нескольких месяцев страны ЕС утвердили основные программные и рабочие документы нового внешнеполитического проекта, а европейские бюрократы взялись за работу над составлением планов действий в отношении каждой из стран.

Главным принципом политики добрососедства, в которую, как, например, было указано зимой 2007 года в «Приоритетах германского председательства в ЕС», включена и Россия, является экономическое сближение стран, расположенных по периметру границ Евросоюза с общим рынком ЕС через открытие рынков и распространение на их территорию европейского законодательства. Нормы этого законодательства утверждаются странами-членами через внутренние процедуры ЕС, исключающие даже серьезную консультативную роль внешних партнеров.

Не случайно, что идеологическую основу данной политики составил лозунг «Объединение всего, кроме институтов», выдвинутый Романо Проди в его бытность председателем Европейской комиссии. Суть доктрины соседства – экономическое, политическое и правовое сближение стран-соседей с Европейским союзом, взаимное открытие рынков и восприятие ими юридических норм ЕС, за исключением, однако, участия в общих институтах единой Европы (Еврокомиссия, Совет ЕС, Суд юстиции, Европарламент и рабочие органы), дающего возможность влиять на процесс выработки и содержание этих норм.

Несмотря на свой некорректный по отношению к партнерам и в определенном смысле даже полуколониальный характер, политика соседства встретила понимание со стороны таких государств, как Молдавия, Тунис или Украина. Хотя и со стороны ЕС была проявлена определенная вежливость. Уже в 2005–2006 годах, став предметом множества нападок, тезис «объединения всего, кроме институтов» незаметно исчез сначала из официальных документов ЕС, а затем и из лексикона руководителей и чиновников Евросоюза. Говорить вслух о том, что в обмен на приближение их законодательства и технических стандартов к европейским Евросоюз не может предложить соседям равноправных отношений, стало не принято. Россия со своей стороны отказалась от участия в данной политике ЕС в пользу строительства стратегического партнерства, хотя сама «формула Проди» и оказалась в Москве востребованной.

Как бы то ни было, но поддержание на плаву даже видимости общей европейской внешней политики требует от стран – членов Евросоюза все активнее, хотя пока преимущественно на словах, вмешиваться в судьбу государств, которые Россия привыкла считать зоной своих интересов.

Аналогичным образом развивалась ситуация с урегулированием косовского конфликта. Ведущие европейские столицы, Берлин, Лондон и Париж, были, каждая по своим причинам, заинтересованы в окончательном отделении Косово от Сербии и размещении там на долгие годы полицейских сил ЕС. Такое решение вопроса обеспечивало Европу новой коллективной миссией на Балканах, участие в которой представляется гораздо менее рискованным, чем, например, расширение своих контингентов в Афганистане. Кроме того, отторжение Косово снимало раздражитель в отношениях стран ЕС и Сербии и еще больше ставило Белград в зависимость от перспектив вступления в Евросоюз. Российская же позиция, сочетающая в себе буквальную приверженность нормам международного права и поддержку части сербских элит, большинством государств ЕС совершенно не воспринимается.

Весной 2008 года вопрос о признании Косово стал поводом даже для раскола самого Европейского союза. Государствами, признавшими независимость края, стали Франция, Германия, Италия, Австрия, Великобритания, Ирландия, Швеция, Финляндия, Бельгия, Дания, Люксембург, Польша, Венгрия, Болгария, Эстония, Латвия, Литва и Словения. Другие страны ЕС заявили о том, что «не спешат» с признанием Косово (Чехия и Мальта) либо признают Косово только после принятия соответствующего решения Советом Безопасности ООН (Испания, Португалия и Кипр). Три страны ЕС – Греция, Словакия и Румыния – объявили о том, что в принципе не признают Косово.