Читаем без скачивания Апрельский туман - Нина Пипари

Ника читает в основном классику, полагая, что только после того, как прочитает всех «основных», у нее появится право их критиковать. Это ее немного отвлекает. Ей хочется иметь право не согласиться с ними, иметь право утверждать, что все, о чем они писали, было актуально только тогда, а сейчас все эти классики — просто засорение эфира, бегство от собственных мыслей, убежище — пусть не всегда уютное и радужное, но упорядоченное и понятное, — место, где человек может спрятаться от окружающего его снаружи и внутри хаоса. И тем самым совершить самую непоправимую ошибку в своей жизни, ведь чтение не только не помогает сжиться с реальностью — напротив, оно лишь углубляет и расширяет пропасть между миром фиктивным и настоящим. Мне кажется, она просто слишком близко принимает все это к сердцу, но в глубине души разделяю ее точку зрения — у меня было точно такое же мнение насчет книг, только Ника его четко сформулировала.

Иногда она отрывается от чтения и говорит о том, что ее взволновало или удивило в книге, причем Нику никогда не интересует сам сюжет. Например, она может поднять на меня свои серые вдумчивые глаза и сказать: «Вера, как странно. Все эти дети из старых книжек — ведь они так же, как и мы сейчас, думали, что никогда не состарятся и не умрут. И вот… читаешь, что маленький какой-нибудь Шарль бегал, проказничал, шалил, а бонна делала ему замечание и грозила нажаловаться маменьке, а теперь от этого Шарля осталась лишь горсточка праха… Странная все-таки штука — время…» И снова погружается в мир, наполненный смехом шалуна Шарля, кознями старой некрасивой тетушки, предательством служанок и любовными похождениями мнимого графа. А я начинаю думать о том, что она сказала, — и настроение резко портится, и чириканье весенних птичек начинает раздражать, а радостные лица студентов, проходящих мимо, вызывают отвращение.

Потом, когда краски яркого солнечного дня окончательно блекли в моих глазах, все мое возвышенное состояние слетало, как майский цвет, и я начинала злиться на Нику. Почти с ненавистью смотрела на ее высокий чистый лоб и мысленно ругалась с ней. «Лицемерка! — кипела во мне злоба. — Ты нарочно мне постоянно напоминаешь о бренности бытия, только делаешь вид, что говоришь это между прочим. На самом деле давно продала возможность простого человеческого счастья за удовольствие постоянно уходить от реальности в сказочный мир книги, за гордую сладость возвышения над толпой — и теперь тебе страшно и одиноко. Однажды ты обнаружила, что книги — это тот же наркотик, с ними невозможно завязать. Когда тебе некуда уткнуть нос, твои руки начинают трястись, а мысли давят на мозг и порождают чудовищную тоску и неизбывное чувство одиночества. Ты сплошной обман. И за этим красивым лбом неумолимо идет процесс разрушения».

Через несколько минут злоба, переполнявшая меня до краев, утихала, и я понимала, что все мои обвинения против Ники беспочвенны. И это не я «раскусила» ее подлые намерения, а она сама рассказала мне все это. Я вспоминала, как она несколько раз серьезно смотрела на меня своими глубокими глазами и говорила, что чем меньше знаешь, тем лучше; что чтение не дает знаний — это просто ненужная информация, засоряющая мозг и искажающая мировоззрение. Даже цитировала для пущей убедительности какую-то древнюю книгу, где задолго до нашей эры было написано, что «умножающий знание умножает печаль». Когда ты впервые заговорила об этом, я тебя почти не знала, и мне показалось, что это либо новый молодежный загон из модной книженции, либо боязнь, что кто-то прочитает столько же или больше, чем ты. И в сотый раз сердце сжимается болью от осознания того, что ничего нельзя вернуть и изменить.

* * *

Да, мы часто и подолгу беседовали о книгах. Наивно полагая, что начитаннее меня среди сверстников не найти, я поначалу самодовольно и как бы между прочим демонстрировала Нике свой «список литературы». Однако совсем скоро обнаружилось, что мне и делать нечего рядом с Никиным «книжным опытом».

К современным авторам у нее было непоколебимо негативное отношение. С нехарактерной для нее озлобленностью Ника обвиняла их чуть ли не во всех пороках сознания нынешнего поколения. Мол, они с самодовольством Герострата взрывают старинные замки, а взамен предлагают либо сарай в стиле хай-тек, либо гордое, не привязанное к грубой, низменной материи болото. Чаще всего зловонное. Бог с ними, с телевизором и интернетом — они способствуют деградации в основном «духовного люмпен-пролетариата», то есть людей, которые и безо всякого воздействия на их одноклеточное сознание вряд ли могли бы способствовать движению человечества к Идеалу. Но книги — книги!! Это волшебное, таинственное пространство, тридесятое царство, чудо, спрятанное от жадных глаз толпы, оно вырвалось из своего замка, который показался ему вдруг темницей, и упало на дно пропасти, растерзанное честолюбивыми стервятниками. А те жалкие останки, выползшие из глубины ущелья, пошли в народ служить на потребу деньгам и моде, плебейским вкусам и пресыщенным, приземленным умам. И теперь эти останки активно деформируют последний оплот человечества — интеллигенцию. И уже деформировали, причем безвозвратно.

В них пишется о свободе духа и воли, о близком счастье (только руку протяни — и завтра будет твоим!) — и читатели утешают себя мыслью, что в любой момент они точно так же смогут все бросить, сесть в старый, разбитый автомобиль — само воплощение независимости и свободного полета! — и понестись на потрепанных крыльях сорокалетнего счастья навстречу мечте. Но это ложь. И книжки рассчитаны на такое воздействие. И я раньше тоже так себя утешала. Например, вот такие, наполненные глубоким философским смыслом фразы: «Душа Мира питается счастьем человеческим. Счастьем, но также и горем, завистью, ревностью. У человека одна-единственная обязанность: пройти до конца Своей Стезей. В ней — все. И помни, что когда ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось». Бред для овец. Но людям нравится читать такие вещи. Книги, фонтанирующие дешевыми претенциозными афоризмами, высосанными из пальца истинами.

Либо истины не высосаны из пальца. Они — самая настоящая и неприпудренная правда, изобличающая весь ужас сложившейся ситуации. Только мне непонятны в данном случае две вещи. Во-первых, зачем эти авторы пишут такие книги, если думающий человек и без них отлично видит, что все плохо, бессмысленно и безысходно, и в этом смысле их труд исключительно вредителен. А они еще раз напомнили о том, что жизнь такая, расковыряли еле затянувшуюся рану и еще сверху солью посыпали, — за это их не стоит гладить по