Читаем без скачивания Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова - Феодор Студит

85. К игумении Анне <14>[535]

(206) Услышав о твоей честности[536], я с особенной радостью принял известие о твоем нынешнем заключении ради Господа и Бога нашего. О, мудрая из женщин! О, кровная родня (αίμα) блаженной Феоктисты, телесная и духовная[537]! Это для тебя – увенчание совершенных аскетических подвигов. Это – цвет твоей испытанной покорности. Как велика твоя слава! Как блестящ твой успех, из благородных благородная и по плоти, и по духу! Какое слово может тебя должным образом восхвалить? Какой язык, прославляя тебя, не останется пред тобою в долгу? Но что же требуется для этого? Чтобы ты довела до конца свой подвиг. Хотя ты и терпишь одиночное заключение, но [его разделяют с тобою] Христос и <p. 14> Ангелы. Хотя это с телесной точки зрения и может печалить, но с духовной должно веселить, если ты взираешь не на видимое тленное, а на невидимое небесное. Если доведешь свое дело до конца, ты можешь быть причислена к лику исповедников Христовых.

Прошу, госпожа, будь стойка, укрепляйся свыше. Не бойся царя, если тебе предстоит явиться пред его лицо, как не побоялись мученицы ни обнажения тел, ни ран, если даже и это случится. Ведь Христос – твое ограждение и помощь, дабы ты победила всё так же, как Феврония и ее сподвижницы[538]. Это я должен тебе сказать от большой о тебе заботы и из любви о Господе, чтобы ты не сделалась отступницей от Христа.

86. К патрицию Льву <15>[539]

Если ты из снисходительного человеколюбия не тяготишься оказывать милость моему смирению, то разве я позволю себе отказаться от оправдания хотя бы словом пред твоей доброй душой? О, сострадательное твое расположение! О, сердце (207) милостивое; о, душа снисходительная! Для меня ты, господин, подобен вечно текущему источнику, угашающему мою жажду, чувственную и умную, или скорее – саду, полному различных прекрасных плодов, которыми я могу наслаждаться по выбору. И в самом деле, ничто из существующего не может заменить верного друга. А я осмеливаюсь называть тебя отцом, ибо ты с давних пор и доныне являешь мне признаки чадолюбия. Только удивляться следует тому, что ни время, ни степень печали, ни искушающие события, ни отнятие имущества по злобе, ни что другое, ни великое ни малое, не ослабило полноты твоей доброты. Тогда как родители, как мы видим, не всегда сохраняют естественное чувство любви и оно у них иногда ослабевает или по какой-либо случайности уступает место даже ненависти, – в твоем благородстве и богопочитании[540] ничего подобного нет. Ты всегда один и тот же и не изменяешься[541], ибо усвоил себе любовь к Богу неизменяемому и всегда равному Себе.

Такая тебе подобает слава, человече Божий. Но я боюсь, как бы обилие твоей благости не обратилось мне в осуждение. Ибо что могу я, нищий, воздать за нее, кроме своей отвергнутой молитвы? <p. 15> Итак, молю благого моего Бога сотворить посещение (επισκοπήν) тебе, вместо моего смирения, к совершенному спасению, особенно от безумствующей христоборной ереси.

87. К патриции Ирине <16>[542]

Хотя я и не получаю писем от твоей честности, госпожа, однако не прекращу посылать тебе, как моей духовной матери, всякий раз, когда окажется верный письмоносец[543]. И как мне не называть так тебя, страдающую за Христа, оторванную от главы, изгнанную из дома, из города, [отлученную] от родственников, друзей, сосланную в какие-то дальние места?! Я уже не говорю о славных, совершенных в давнее время, прочих твоих благодеяниях, (208) наконец, об оказанных и еще оказываемых мне, грешнику. Это свойственно женщине благороднейшей по духу, свойственно душе, мученически настроенной, сердцу, всею силою ищущему Бога. Да услышат кротции и возвеселятся (Пс. 33:3), что женщина из сенаторского сословия (συγκλυτικη) приняла венец за исповедание Христа. Пусть слышит Восток и Запад, что ныне вновь взошел золотой род блаженных жен, к которым принадлежат Фекла и Феврония[544]. Ибо что же? Хотя ты и не заклана, однако перенесла страдание с таким же расположением и в такой же обстановке [как и они]. Блаженна ты среди женщин! Треблаженна среди матерей! Куда прочим матерям [до тебя], куда принадлежащим к высшим достоинствам! Ты – единственная из всех и торжествуешь над всеми. Ты нанесла диаволу смертельную рану.

Но так как достоин ублажения не тот, кто только взялся за доброе дело, а кто хорошо начатое довел до конца, молю тебя, владычица моя почтенная, укрепи свой дух к концу подвигов, чтобы своей жизнью оставить последующим поколениям образец славного жития. Прошу и напоминаю тебе о том, чтобы ты дорожила своим телесным здоровьем. Ведь я знаю твою безудержную ревность [к подвигам]. Пользуйся укрепляющими средствами, <p. 16> утешай себя. Подвиг [монашеского] отречения от всех уже немал.

Это вкратце [я сказал] тебе, матери. А что нам сказать госпоже [твоей] дочери, сопутствующей тебе в добродетели? От доброго корня произрос добрый плод. Не печалься, что разлучена с супругом, ибо если бы он был здесь, ты не была бы в нынешнем состоянии. Ты с матерью, и притом мученицей; с отцом, но сверх того – с Вышним и Бессмертным, уже не как во плоти, но выше плоти. Поддерживай, прошу, родившую тебя мученицу. Раздели с ней подвиг изгнания, как ты и делаешь. Служи исповеднице Христовой. Для доброй славы и спасения достаточно тебе [чистой] совести и участия в чужих подвигах. Это [я говорю] из духовной любви, из угнетающей меня заботы, ибо, как уже сказано, мы знаем, что ты по своей мудрости делаешь всё, что требуется разумом.

(209) И я теперь подвергся твоей участи и пока доныне [нахожусь] в изгнании. Впрочем, ревность всякому легко доступна. Пусть всё [это] будет принято в воню благоухания Христу. Молитесь и вы обо мне, грешном.

88. К мирянину Мосху <17>[545]

Много у тебя благодеяний, боголюбивейший господин, которые нам, смиренным, не только оказал, но и еще оказываешь. Чем ты не утешал, чего не рассылал! И в числе [твоих посылок] последние многочисленны и очень приятны. Кто воздаст тебе за это, как не Благой Бог? Своими делами ты доказал свою неизменную любовь, ярко обнаружил свою быструю, как молния, готовность. Отделенный таким пространством, я все-таки наслаждаюсь твоими милостями, после того как пришедшие братья доставили тебе труд: я слышал, что некоторые из них даже и лечились в твоем жилище Авраамовом[546] (’Άβραμιαία) и благословенном, так как оно служит убежищем для многих монахов и местом воспитания для сирот. Отец сирых, Бог, да препитает тебя вовеки. Авраам да согреет тебя, как своего подражателя, на лоне своем (ср. Лк. 16:23) вместе с госпожами твоими сестрами, с которыми ты служишь Христу. Вот и на нас исполнилось <p. 17> изречение: се, что добро или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс. 132:1). По пути в ссылку я насладился твоими благами от благословенного твоего имения под Пруссой[547]. И ты, даже будучи далеко, приветствуешь нас.

Да умножатся у тебя духовные и вещественные блага. Да будешь сохранен для меня невредимым и в телесном здравии, и в душевном чрез строгое удаление от христоборных еретиков.

89. К Евсхимону, [епископу] Лампсакскому <18>[548]

(210) Я узнал, что твое преподобие схвачено гонителями. Это дело Промысла, чтобы твоим исповеданием поддержать и укрепить Церковь Божию в постигшее ее потрясение от нечестия. Какие падения ты видишь, друг! Как немного уцелевших на всех ступенях! Все низвергнуты. О, какая ярость возгорелась! О, возвращение к прежнему состоянию! Мы вернулись к тому положению, в каком были раньше, когда Церковь была лишена красы и закон Божий отменен[549]. Ныне все находятся в жалком, печальном состоянии: жертвенники опозорены поруганием святых[550] икон, храмы осквернены нечестивыми священниками. Зачем распространяться? Христос поругаем и гоним в силу отвержения Его священного изображения. И если так [поступают с изображением] Христа, то что говорить об [иконах] Богородицы или кого-либо иного из слуг Божиих? Это [достойно] плача и рыданий. Об этом мы слышали от своих отцов, на опыте изведавших тогдашние события; теперь это в еще более печальном виде совершилось с нами, смиренными.

Но воздвигни, отче, к небу свои длани, умоли Бога, протяни свою десницу, руку ходатая, и мне, ленивому и грешному, дабы мы с радостью перенесли всё, сколько Христос дарует пострадать за Него, боясь, по Божественной заповеди, не могущих убить тело, а Могущего и тело и душу ввергнуть в неугасаемый огонь геенны (Мф. 10:28).

90. К архимандриту Илариону <19>[551]

(211) <p. 18> С опозданием я нашел возможность письменно приветствовать моего святого отца. Как известно твоей честности, ввиду безумий ереси и моей далекой ссылки очень редко [случается] найти письмоносца, и тем более надежного. Сильно желаю узнать о тебе, отче, где ты теперь находишься и как был пересылаем беззаконниками. Во всяком случае, и особенно ввиду того что своими добродетелями ты превосходишь очень многих, я предполагаю, что ты перенес очень много огорчений и притеснений. Ибо где Божественные дарования обильны, туда [направляются] ожесточенные нападения противников. Однако, отче, и ты можешь сказать: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп. 4:13). Тебе известно, как очень многие из братий, имена которых я охотно умолчу, покинули нас, возлюбив нынешний век. Увы, какое несчастье, какое поражение! Если свет, говорит Господь, который в тебе, тьма, то какова же тьма? (Мф. 6:23); и: если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? (Мф. 5:13) – скажу в сокрушении и волнении. Этому учить тебя, отец, нет нужды. Оскуде мех, говорит пророк, всуе ковач сребро кует (Иер. 6:29). Сколько [ни наставляет] наш иерарх и истинный пастырь, сколько [ни убеждают] братия друг друга, – всё бессильно: [достаточно] слабого порыва противного ветра, и душевный корабль целиком погружается в бездну нечестия.