Читаем без скачивания Инь, янь и всякая дрянь - Дарья Донцова

– Горько слышать несправедливые слова!

– Говори, что узнал.

– «Вир» является коммерческим лечебным учреждением, там социализируют инвалидов. И знаешь, что интересно?

– Ну?

– Инвалиды-то бывают разные.

– Ты о чем?

– Мамо! Возьмите свой мозг из стакана с рассолом, суньте в череп и потрясите им! Если у индивидуума нет руки или ноги, он кто?

– Человек с ограниченными возможностями.

– Ага! Бывает, что человек уже родился с дефектами или он в процессе жизни теряет работоспособность. Слепой, немой, параличный – все они инвалиды.

– И что?

– В «Вире» занимаются только даунами или теми, кто стал ущербным вследствие травмы.

– Это объяснимо.

– Да? – поразился Дима. – И почему они не помогают, допустим, глухим?

Я почувствовала свое превосходство над Коробковым.

– После разговора с Нелей Солнцевой мне стало ясно: своих подопечных «Вир» устраивает на службу в гостиницы, в подавляющем большинстве случаев уборщиками. Поэтому у человека должны быть руки, ноги, глаза, уши…

– Мило, – констатировал Дима. – Теперь о Светлане Рязанцевой. Похоже, она очаровательная девушка. И Дарья Капустина, захотевшая стать парикмахершей, тоже милашка. Я бы с такими в один автобус ночью не сел.

– Что такое?! – воскликнула я.

Коробков закашлялся, мне пришлось ждать, пока он успокоится.

– Печеньем подавился, – пояснил наконец Дима. – Значитца, слушай. Рязанцева Светлана – осуждена за убийство ребенка. Дарья Капустина – получила срок за нанесение особо тяжких телесных повреждений. Она работала парикмахером и клиента ножницами пырнула, а милиции заявила: «Ничего плохого я не делала, дяденька сам на мой рабочий инструмент упал, восемь раз подряд».

– Ох и ничего себе! – вырвалось у меня.

– Ну! – с явным торжеством подхватил Дима. – Я хороший мальчик? Мама, купи мне машинку!

– Получишь два самосвала, если нароешь подробности, – пообещала я.

– Мамо, читайте «мыло», там уся правда, – заявил Коробков.

Глава 30

Рязанцева Светлана Игоревна окончила одиннадцать классов и поступила в педагогический институт на отделение дошкольного воспитания. Получив диплом, Света пошла работать в районный детский сад. Непонятно, по каким критериям девушка выбирала себе профессию, потому что малышей юная воспитательница терпеть не могла, с подопечными ее группы вечно случались неприятности: то кто-нибудь упадет на прогулке, то травмируется во время занятий. А потом произошла беда с Майей Макаровой. Пятилетняя девочка дома после ужина пожаловалась на головную боль и впала в бессознательное состояние. Майю отвезли в больницу, где она через неделю скончалась, не приходя в сознание. Родители Макаровой, простые работяги без особых связей, неожиданно проявили редкостное упорство, не поверив медицинскому заключению, полученному в клинике.

– Девочка была совершенно здорова! – кричала мать. – О каком инсульте идет речь? Ей всего-то пять исполнилось!

В конце концов Макаровы добились своего, делом занялись судмедэксперты. И они сделали вывод: ребенок погиб из-за тряски.

Иногда взрослый человек, обозлившись на малыша, хватает его за плечи и начинает с яростью трясти. Большинство родителей и учителей хотя бы один раз совершали в своей жизни подобный поступок и не считают его плохим. Ребенка ведь не бьют, просто пытаются показать ему, кто хозяин. К сожалению, даже специалисты, работающие с крошками, плохо знают последствия такого поведения.

Если вы трясете крошечное существо, его голова дергается туда-сюда. Мозг отнюдь не закреплен жестко в черепной коробке, полушария плавают в жидкости, которая призвана служить амортизатором при ударе. Но если вы энергично трясете ребенка, жидкость колышется, голова уходит вправо – «вода» отливает, но не успевает вернуться на место, когда мозг под действием тряски быстро перемещается влево. Полушария стукаются о черепную коробку, кроха получает травму. У многих детей потом наблюдается сонливость и расстройство желудка. Родители никак не связывают симптомы, появляющиеся, как правило, через пару часов после скандала, с энергичным потряхиванием чада. Ребенок хочет спать? Он просто устал. Жалуется на тошноту и понос? Наверное, съел в садике несвежие продукты. А на самом деле малыш получил сотрясение мозга. Вот только большинство взрослых уверены: сотрясение мозга можно получить только от падения или удара, поэтому ребенку дают попить марганцовки и укладывают в кровать. Увы, о том, что тряска – самый верный способ убить кроху, люди не знают. Кое у кого «желудочное заболевание» заканчивается благополучно, но у Макаровой произошло кровоизлияние в мозг, а опытный эксперт сразу определил его природу.

Родители Майи добились открытия уголовного дела и осуждения Светланы Рязанцевой, которая убила их дочь. Свету сурово наказали и отправили на зону. Через год в бараке произошла драка, Рязанцева получила тяжелую черепно-мозговую травму, очутилась в больнице, а потом ее амнистировали. Основанием для освобождения явилось медицинское заключение, подписанное уважаемым медиком: вследствие травмы Светланин интеллект упал до уровня трехлетнего ребенка, содержать такого человека за решеткой нет необходимости. Господь оказался более жестоким, чем судьи, по закону Свету посадили на семь лет, а бог сделал ее больной навсегда.

Дарья Капустина воспитывалась в плохо обеспеченной семье, матерью-одиночкой. Даша особо не заморачивалась с учебой, лет с тринадцати она стала выпивать, любила «погулять», и в конце концов мать отправила дочурку осваивать профессию стилиста. Капустина получила диплом и встала у кресла с ножницами и расческой. В парикмахерской Дарью не жаловали – за резкий нрав, грубость и взрывной характер. И вот как-то раз один из клиентов сделал ей замечание, а Капустина, недолго думая, пырнула мужчину ножницами – раз, другой, третий, четвертый… Когда перепуганные коллеги сумели вырвать из ее рук острый предмет, клиент уже находился на волосок от смерти. К счастью, мужчина остался жив, но Капустину все равно арестовали, осудили и отправили на зону. Спустя несколько месяцев в бараке произошла драка, Дашу ударили по голове… А дальше можно смело цитировать историю Рязанцевой: черепно-мозговая травма, клиника, амнистия и обращение матери в «Вир».

Завершив разговор с Коробковым, я посмотрела на часы. Десять вечера – поздновато для визита к незнакомке. С другой стороны, в это время женщина определенно находится дома.

Татьяна Рязанцева оказалась не по-современному беспечной – дверь квартиры распахнула сразу, прищурилась, потом запоздало удивилась:

– Вы кто?

– От Олега Ефремовича, – строго ответила я, – хочу узнать, как у вас дела.

Рязанцева попятилась.

– Свете плохо, да? – прошептала она.

– Это и надо выяснить, – заявила я.

– Но дочь у вас… – еле слышно проговорила женщина. – Зачем вы ко мне-то приехали?

На секунду я растерялась, потом быстро сказала:

– Давайте войдем в квартиру!

Вот тут Рязанцева наконец решила проявить бдительность.

– Кто вы? – повторила она.

– Я сказала, меня прислал Олег Ефремович. И лучше нам беседовать за закрытой дверью, – улыбнулась я, – некоторые соседи обожают подслушивать и подсматривать в глазок.

– Мне нечего скрывать, – промямлила Татьяна.

– И поэтому вы после того, как Светлана отправилась на зону, поменяли квартиру? Ничего не выгадали ни в жилплощади, ни в качестве дома? Просто из одного района перебрались в другой?

– Идите сюда, – тихо сказала хозяйка, – на кухню. Осторожно, там шкаф сломан.

Я, чуть не споткнувшись о валявшуюся на полу доску, схватилась за стену и спросила:

– У вас ремонт?

– Откуда на него деньги взять… – мрачно ответила Рязанцева. – Нет, это ваше лекарство подействовало. Как полагаете, «Вир» оплатит мебель? Я делала все по вашей указке. Ой, господи…

Из глаз хозяйки хлынули слезы, Рязанцева опрометью бросилась в комнату, упала на диван, уткнулась головой в подушку и зарыдала так горько, что у меня заломило в висках.

Я села около нее, стала гладить ее по спине и, повторяя: «Ну успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь…» – машинально оглядела гостиную. Бедность тут лезла из всех щелей. Мне встречались люди, которым абсолютно наплевать на то, из какой посуды есть и в каком интерьере жить. Уволившись из школы, я нанялась на службу к одному известному ученому, без преувеличения великому математику Семену Крейгу. Директор института, в котором служил гений, сказал мне при оформлении на работу:

– Вы будете секретарем Семена Яковлевича, станете вести переписку с его иностранными коллегами, подбирать литературу для работы, ездить в библиотеку.

Помню свое изумление, когда я впервые переступила порог огромной квартиры Крейга. Двести квадратных метров были набиты стеллажами с книгами и нотами, в углу гостиной покрывался пылью здоровенный рояль. А сам академик походил на бомжа – он носил страшные разношенные войлочные тапки, вытянутую футболку и жилетку, покрытую пятнами. Очень скоро я превратилась в няньку, которая следила за тем, чтобы Семен Яковлевич не покинул дом без ботинок. Пока была жива жена Крейга, она ухаживала за математиком, но после ее смерти быт окончательно победил ученого. И поверьте, Семену Яковлевичу было абсолютно по барабану, какая фирма сшила брюки, главное, чтобы они прикрывали ноги. Телевизор Крейг не смотрел, а новости слушал по реликтовому приемнику. Никаких материальных трудностей старик не испытывал, кефиром он питался потому, что обожал этот кисломолочный продукт, ни икра, ни крабы, ни авокадо не пришлись ему по вкусу. Вот орехи старик любил. Один раз, придя на работу, я увидела, как академик пытается расколоть орех статуэткой темно-желтого цвета.