Читаем без скачивания Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Почти все эти специальные выпуски выходили в годы, когда Сытин был занят переговорами по наследству Толстого, и тем не менее он постоянно вникал в текущие дела основанной им газеты и поддерживал связь с ее штатными сотрудниками. В неустанной заботе о всякого рода усовершенствованиях он нередко оказывал на редакцию давление своим авторитетом высшего начальства, и его косвенное, но назойливое вмешательство побудило Дорошевича в 1910 году уехать из Москвы и поселиться в Петербурге. Возможно, Дорошевич надеялся возглавить столичное подобие «Русского слова» – новую газету, которую в том же году решил издавать Сытин, однако его демонстративный отъезд навел Сытина на мысль о смене редактора и направления московской газеты.

Н. Валентинов (настоящее имя – Н.В. Вольский), блестящий журналист и экономист из марксистов, которого Сытин поставил во главе газеты в середине 1912 года, кратко описал в воспоминаниях события, предшествовавшие его назначению. Там он рассказывает, что Сытин – «почти неграмотный человек, самородок-организатор, с изумительным размахом и настойчивостью», который «прямо в ведение газеты не вмешивался». Скорее Сытин влиял на своего зятя и помощника Благова, официально числившегося «ответственным» редактором, между тем как фактически редактором был Дорошевич. Дорошевич, продолжает Валентинов, беспрестанно ссорился с Сытиным и ни во что не ставил Благова. «Отношения между этими лицами в 1910 году настолько обострились, что Дорошевичу пришлось покинуть редакцию. Сытин, суеверно считавший, что распространение газеты может пасть от ухода Дорошевича, предложил ему [этот шаг был предпринят только в 1912 году] вернуться в редакцию с увеличением его жалованья до 48 000 рублей в год (огромная сумма!), но вместе с тем с довольно странным условием: Дорошевичу, живущему в Петербурге, предлагалось приезжать в Москву лишь несколько раз в год (всего на пять в действительности – на три) месяцев), чтобы «выпрямлять газету», «оживлять» ее, «делать ее более интересной», «вносить в нее новое»[363].

О других обстоятельствах, приведших к переменам в направлении «Русского слова», уже говорилось выше: в 1911 и 1912 годах Сытин часто испытывал на себе притягательную силу толстовских идей. Последняя воля Толстого и настойчивость его душеприказчиков Александры Львовны и Черткова, видимо, подтолкнули Сытина на то, чтобы пожертвовать 100 тысяч рублей и тем помочь исполнению завещания. Именно в это время Сытин решил сделать «Русское слово» безусловно «демократическим» изданием и воспользоваться для этого своим главенствующим положением в газете, дававшим ему право нанимать редакторов.

Вплоть до конца 1911 года, подбирая сотрудников в «Русское слово», Сытин обращал больше внимания на литературные достоинства, нежели на политические симпатии. Когда в 1910 году он пригласил писателя Бунина, то приобрел не автора задиристых статей, а мастера слова, и то же относится к Горькому, которого он начал издавать в 1911 гаду. Иначе обстояло дело в ноябре того же года, когда Сытин попросил опального обидчика Романовых А.В. Амфитеатрова давать в «Русское слово» фельетоны. Последней работой Амфитеатрова для Сытина была книжка о революции 1905 года, которую суд признал противозаконной, и сс автор, подобно Горькому, эмигрировал из России, чтобы избежать преследования. Сытин телеграфировал в Италию о своем предложении, и 9 декабря Амфитеатров прислал ответ с просьбой сообщить подробности политические и финансовые.

Амфитеатров дал понять Сытину, что в «Русском слове» существует «меньшинство такого определенно правого качества, идти в товарищество к которым я, например, первый считал совершенно невозможным». Затем он решил, что «уже самое обращение Ваше ко мне является показанием Вашего намерения двинуть газету клево и утвердить ее на левом пути с большею твердостью и определенностью, чем было до сих пор. Разумеется, только при этом условии я мог бы войти в газету…» Будучи так далеко от Москвы, он не имел ни желания, ни возможности определять редакционную политику, но считал необходимым «просто выяснить совместно границу нашего идейного соприкосновения и условиться на долгую и прочную программу…».

Что касалось вознаграждения, Амфитеатров знал, что Дорошевич получает 32 тысячи рублей в год и к тому же определенный процент от прибыли. «Я на такую сумму газете полезен быть не надеюсь и не смогу, – писал Амфитеатров. – Не потому, чтобы принижал себя перед В. М… а потому, что я просто не понимаю: что может сделать для газеты литератор литературным трудом такого, чтобы это стоило 32 000 рублей в год?»[364] Амфитеатров, которому, вероятно, было известно, что Дорошевич в то время ничего не делал в «Русском слове», решил, должно быть, что Сытин собирается сместить своего главного фельетониста. К такому же выводу пришли члены Правления сытинской фирмы и собрались 12 декабря на экстренное заседание, требуя оставить незаменимого Дорошевича в газете, причем они, возможно, уже получили тогда от Дорошевича официальную просьбу об отставке. В интересах читателей, настаивало Правление, Сытин обязан сохранить договор с Дорошевичем незыблемым[365].

Переговоры шли трудно, а тем временем несгибаемый Сытин подыскивал нового редактора, способного направить газету так, как Благов не мог, а Дорошевич не хотел. Он предложил это место хорошо известному либералу П.Б. Струве, бывшему марксисту, который в 1906 году редактировал недолговечную сытинскую «Думу», а теперь работал редактором «Русской мысли», одного из ведущих журналов для интеллигенции. Струве открыл страницы «Мысли» для самых разных точек зрения на культурные и литературные проблемы, но все политические статьи в журнале были выдержаны в духе приверженности его редактора западному конституционному устройству и демократии. Струве понравилось предложение Сытина, и 19 декабря он ответил на него согласием[366].

Члены Правления наверняка пришли в ужас, однако документы донесли до нас лишь протестующие слова Григория Петрова. Его письмо начиналось дипломатично: «Я ничего не имею против редакции Струве. Буду очень рад его участию». Затем Петров возражает: «Я боюсь только за газету, ради Ваших интересов… Строили долго, а рухнуть может сразу. Я говорю не за себя, а за Федора Ивановича [Благова]». Иначе говоря, «Русское слово» не должно становиться или казаться партийной газетой. А именно это как раз и произошло бы с приходом Струве, поскольку он был связан с умереннолиберальной группой московских деловых людей под названием «Фракция за мирное обновление». Струве участвовал также в пресловутом издании этой фракции «Экономические диалоги». Появление редактора, имеющего столь явные связи с политической группировкой, означало бы для газеты полный отход от прежнего курса, и поэтому Петров настоятельно просил Сытина изменить свое намерение[367].