Читаем без скачивания Дары ненависти - Людмила Астахова

— Будьте так любезны, дорогой Кинью.

Приталенный рединг цвета блеклой бирюзы сидит на тощей леди отлично, но совершенно не греет.

«Убью мерзавку!» — заочно посулила кровожадная шуриа своей модистке, поскупившейся на теплую подкладку.

«Ах, миледи, но она же вас полнит!» Гадюка!

И пока виконт проявлял к даме участие, то бишь бегал за пледом, у Джоны появилась возможность понаблюдать за предметом предстоящей охоты. Красавчик, наполовину ролфи, взгляд точь-в-точь волчий, тонкие губы постоянно, сохнут, и он их облизывает быстрым движением бледного языка. Стрижка короткая, волосики к гладко бритым щекам лепил, должно быть, полчаса кряду, так старался выглядеть модным. Над верхней губой — капельки пота от волнения. И так, и эдак примеривалась — ну не нравится и все! Тут ведь нужно не только умение вовремя закрывать глаза, но и опыт соблазнения, а у Джоны он был всего один. И тот случился так давно, что уже непонятно, кто кого и искусил: она Аластара — невиданной доселе искренностью, или он ее — в приступе отчаяния и в порядке тихого бунта против устоев…

Известно же, что нет такой хитрости, на которую не пойдут юные и влюбленные по уши девицы, лишь бы приблизиться к объекту воздыхания. Но Джона в свое время переплюнула всех. До сих пор стыдно вспоминать, хотя и удивляться не стоит: сидя под замком и без остановки читая романы о любви, барышня и не такое измыслит. Вопрос в другом — почему Аластар ответил на чувства? Впрочем, его безумия хватило на неделю — прекрасную и, бесспорно, изменившую их обоих навсегда. Но к тому моменту, когда ослепленная страстью, а оттого бесстрашная Джона примчалась сообщить любимому, что одарит его сыном, а заодно и предложить сбежать вместе в одну из Свободных Республик, «где они обретут свое счастье», князь диллайн успел вспомнить, сколько ему лет и что он все-таки князь, а не сумасбродный мальчишка.

Аластар не страдал милосердием и не считал юный возраст поводом для смягчения удара, а потому сказал честно:

— Больше мы не будем встречаться. Я преступил все наши законы, ты — лишилась девичества… по-моему, достаточно безумств, как считаешь?

Джона кивнула молча. У нее онемели губы. Солнце золотило короткую щетину на узком породистом лице князя. Волосы и брови успели выгореть, и весь он был такой золотой-золотой. Как недоступный новичку призовой кубок на скачках. Вернее, недосягаемый.

— Уверен, скоро все встанет на свои места. Через неделю я женюсь на леди Лайд, тебя тоже поджидают достойные во всех отношениях женихи. И если у меня выбора нет, то ты вольна сама распорядиться своей судьбой. Поверь, это лучшее из доступных людям благ. Воспользуйся им.

Дело было в лесу, в весеннем дивном лесу, самой природой предназначенном для начала красивых историй с хорошим концом и свадьбой в финале, а вовсе не для жирной точки в коротком и глупом романе трехсотлетнего диллайн и молоденькой шуриа. Но и местом трагедии полянка, сплошь поросшая ландышами, не стала. Третьи не вешаются на кушаке из-за какого-то разбитого сердца. жизнь и так слишком коротка, чтобы лишаться ее добровольно. Да и молодые ясени, растущие окрест, не были приспособлены под виселицы. Джона угрюмо осмотрелась вокруг, представила себя карабкающейся по толстому стволу и тут же отказалась от идеи, почерпнутой исключительно из прочитанных романов. Там опозоренные барышни топились или вешались, а потом являлись в виде призраков подлым соблазнителям. Но никто из героинь не был шуриа, вот в чем загвоздка. Никто Джойану Алэйю Янамари не соблазнял. Позором новую жизнь в своем чреве она не считала. А призраком графиня-шуриа и так станет после смерти. А вот Аластар Эск заслуживал наказания. За жестокость и бессердечность.

— Проводи меня, пожалуйста, — попросила Джона.

Улыбаться она не стала, но и рыдать тоже, сама не догадываясь, что это был единственный способ произвести на диллайн неизгладимое и сильное впечатление.

Лорд Дагманд галантно подставил локоть, чтобы его прелестная юная дама могла опереться и не поскользнулась на мокрой траве. Наемный экипаж ждал неподалеку, готовый везти либо обоих любовников в сторону конфедератской границы, либо Джону обратно в особняк лорда Джафита.

— Я всегда к вашим услугам, миледи.

Кабы не высокие, «в три четверти», перчатки, девушка обязательно стянула бы одну, чтобы посмотреть, остался ли ожог на том месте, где Аластар поцеловал ее руку на прощание…

— Миледи, вам дурно?

Ах, как не вовремя припомнилась графине Янамари та старая, уже почти смешная история про ловкую невесту-шуриа. Уже и думать забыла, а тут вдруг свалилась в те далекие дни, словно в заброшенный колодец. Сколько раз твердить: все, все, что было, — осталось в прошлом. В его донных глубинах, в его маленьких ящичках, драгоценных шкатулочках, холщовых мешочках. Растыканные по углам печали, заплесневелые огрызочки радостей, черствые крошки счастья. А жить надо здесь, и жить надо сейчас, потому что завтра может и не быть.

Кого угодно напугают пустые глаза змеи и холодный взгляд, устремленный внутрь.

— Сквозняки тут просто ужасающие. Спасибо за плед. И улыбнулась Кинью Балтиду нежно и ласково. Он, конечно, очень милый, и, возможно, у них бы что-то получилось, но… дом Гарби купил Жозеб Мендия. И все взоры отныне обращены на него, как это ни печально.

Разумеется, сразу же бросаться в его объятия Джона не стала, а лишь издали поприветствовала свежеиспеченного владельца ценной столичной недвижимости сдержанным кивком. Пусть знает — мы его заметили. Он самодовольно ухмыльнулся в ответ.

А вот теперь оформляем покупку, и можно уходить, бережно прижимая к груди костяные шкатулки. Ажурная резьба: цветы вереска и сосновые ветки; прелестные безделушки — будем хранить в них визитные карточки.

Пить шоколад в компании с Кинью и его папашей Джона отказалась, сказавшись слабой и неокрепшей после простуды, и поехала домой. Уже на полдороге вдруг спросила у Арана:

— Ты часто ходишь в храм?

Подразумевая, конечно же, Святой Храм Предвечного — Единого Бога диллайн.

— А как же ж?! Через день. Вы сами дозволили…

Еще бы она не дозволила. Джоне и самой приходилось хотя бы иногда являться на особо важные церемонии, приличия надо соблюдать и хотя бы изредка делать вид, что ты такая же, как все остальные синтафцы.

— Отнесешь пожертвование и закажешь служение в память о Бранде Никэйне.

Раз уж зашла Речь о мужчинах, о ее мужчинах, то, вспомнив Аластара, нельзя забывать о Бранде, Так будет, по крайней мере, справедливо.

Известно же, что Предвечный отверг шуриа. А может быть, это они сами отвергли Его. Но если Бранд верил, веру эту следует чтить. Джона чтила, только так и сумев выразить свою любовь и благодарность человеку, сделавшему для нее добра больше, чем все родичи, вместе взятые.