Читаем без скачивания Мефистон. Город Света (СИ) - Хинкс Дариус

— Отдай нам меч, — потребовала серебряная гончая, просеменившая обратно к Мефистону, — и я отзову Цимору. Мы не ищем драки.

Речь этого существа звучала до абсурда напыщенно. Явно раздраженное задержкой, оно алчно взирало на Витарус, пока кружило поблизости, тяжело дыша и сверкая глазами.

Опьяненный яростью, Мефистон пошатнулся. Он едва мог вспомнить собственное имя. Космодесантник чувствовал лишь жажду порвать тварей в клочья. Властелин Смерти побежал вниз по склону, не слушая гончую, и расправил крылья, чтобы пронестись над мутантами прямо к душедробителю. Демоническая машина замахнулась и ударила Мефистона в лицо клешней, отбросив его прочь.

Тот рухнул на землю — раздался звон разбитого стекла. Его кровавая ярость стала втрое сильнее, но вместе с ней усилилось и наслаждение. Мефистона переполняла эйфория. Будто он провел целую жизнь, сдерживая гнев, и сейчас наконец-то мог дать ему волю. Он вскочил на ноги, запрокинул голову к металлическому небу и завыл. Вой обжег его легкие и горло и хлынул наружу.

Космодесантник содрогнулся, когда из его челюстей вырвалась горячая кровь. Пошатнулась и дьявольская машина, пытаясь удержаться на ногах под напором кипящей жидкости. Мефистон заорал еще громче, тяжело шагая вниз по склону, а кровь продолжала хлестать по душедробителю. Он понятия не имел, что происходит, но это было великолепно.

Демоническая машина попыталась ударить его вновь, но кровь Мефистона разъедала пластины ее брони, терзая каркас и выдирая осколки. Когда Кровавый Ангел добрался до твари, то вскочил на нее и вцепился в плавящийся металл когтями, а затем вонзил зубы в горло чудовища. Ненависть столкнулась с ненавистью, когда демон сомкнул на Мефистоне металлические клешни, пытаясь разорвать его пополам. Библиарий же вонзил Витарус в грудь демона и окутал себя ведьмовским огнем.

Он взревел, и по вздыбившемуся небесному морю пронесся раскат.

Машина осела. Ее металлические ноги подкосились, будто сломанные ветки, но кровь продолжала бить сквозь корпус. Мефистон разорвал шею демона, и его оторванная голова покатилась по склону. Синекожее чудовище исчезло, остался лишь дымящийся безжизненный остов. Но Властелин Смерти даже не заметил своей победы. Он бросился на останки машины, раздирая топливопроводы и поршни в бешеной бессмысленной атаке когтями, зубами и мечом.

Лишь несколько минут спустя он заметил, что кто-то говорит с ним.

— Кто ты такой? — раздался вывернутый голос, но уже другой, не такой, как прежний.

Он продолжал раздирать обломки, не в силах утолить жажду насилия, но все же заставил себя оглянуться.

К нему обращалась тварь с извивающимися руками и головой в груди. Она все так же зловеще широко улыбалась, нацелив на него автопистолет.

— Как тебе удалось?..

Мефистон спрыгнул и вырвал морду создания из ребер.

Кровь хлынула на стекло, и тварь замертво рухнула на землю. Мефистон принялся кромсать ее на куски, смутно осознавая, что когда-то был не просто машиной для убийства, не просто хищником. Но он слишком упивался переполнившей его яростью, чтобы беспокоиться об этом. Когда же терзать стало нечего, он бросился на другого мутанта, а потом на следующего, разрывая их в слепой ярости. Он метался среди стеклянных стеблей, прокладывая в поле кровавые просеки.

Мефистон потерял счет времени, пока наконец не пришел в себя, чтобы понять, что уже даже не изничтожает трупы, а просто молотит землю кулаками, плюясь кровью. Абсурдности того, что он делал, хватило, чтобы вывести его из состояния помешательства, и он, шатаясь, зашагал по кругу, уставившись на свои когтистые руки.

Мгновение Властелин Смерти даже не мог вспомнить, зачем сюда пришел. А затем к нему резко вернулось осознание его цели. Он пришел убивать. Пришел за Цадкиилом.

Мефистон отшатнулся от трупов, подхватил меч и начал подниматься по склону. Спустя пару минут останки тел исчезли из виду, будто ничего не произошло. Небесное море все так же сотрясалось и громыхало над головой.

— Тизка, — прошептал он с растущей уверенностью. Там он найдет свою добычу. Там он найдет Цадкиила.

— Зачем тебе Тизка? раздался знакомый вывернутый голос.

Мефистон стремительно обернулся и увидел, что серебряная гончая глядит на него со скалы метрах в десяти. Жажда убийства вернулась, и он крепче сжал рукоять меча. Библиарий мог добраться до зверя, один лишь раз оттолкнувшись крыльями. Он уже предвкушал, как кровь пса потечет по его глотке. Но сперва нужно было найти Цадкиила.

И с невероятным усилием Мефистон заставил себя остаться на месте.

— Ты знаешь Тизку? — Голос его прозвучал как низкий неровный хрип.

Гончая внимательно наблюдала за ним, семеня через стеклянные просторы.

— Кто ты? — протянула она возмутительно напыщенным тоном. — Князь демонов или раб- чародей? Воплощение Кровавого бога?

— Кровавого бога? — На миг Мефистон был сбит с толку. При этих словах он представил алого ангела, но затем понял, кого имеет в виду зверь. — Кхорна? — сплюнул он. — Нет. Я не… не это самое.

Он осекся, пытаясь мыслить ясно. Он находился в демоническом мире. Надо было добраться до Тизки. Убить Цадкиила.

— Значит, ты служишь Алому Королю?

— Магнусу? — Мефистон рассмеялся. В каком бы смятении он ни пребывал, Кровавый Ангел знал, что не прислуживает тьме. А затем возникла тревожная мысль. Он не пытался обманывать себя, думая, что может одолеть демонического примарха. — Магнус в Тизке?

— Нет. — Пес все так же внимательно разглядывал Мефистона. — Должен был быть. Но боевые гурты сообщают, что он отправился в иной мир. Просперо. Готовить Новое Царствие! — Пес говорил с таким раздражением, что Мефистон вновь расхохотался. Зрелище жалующегося на отсутствие господина восьмилапого пса было чудесным в своей нелепости.

— А Цадкиил? — спросил он, медленно подходя к гончей.

— Цадкиил? Стервятник? Да, думаю, он в Тизке. — Пес попятился, косясь на оставшиеся где-то внизу тела. — Я могу отвести тебя в Город Света. Сохрани мне жизнь, и я стану твоим проводником.

Мефистон завертел головой. Путь он сможет найти и сам. Библиарий потянулся к поясу за книгой, всегда висевшей на нем, но руки сомкнулись на пустоте. Книги не было. Впрочем, как и пояса. Мефистон ощутил мимолетную дрожь, поняв, как сильно раскололся его разум. Он представил книги и высеченные на медной пластине строки, но ни в чем не было смысла. И как теперь найти Цадкиила?

— Уверен, что тебе не нужна моя помощь? — Пес по-прежнему изучал его. — Единственный путь к Тизке лежит через Равновесие. Великую Игру. Иначе до столицы не добраться. — Гончая, выглядящая до противного довольной, посмотрела на Витарус. — Уверен, что знаешь дорогу?

Каждое произнесенное зверем слово переполняло Мефистона злостью. Мерзкое существо походило на разумную игрушку, что с лязгом и щелчками кружила рядом на восьми нервно подрагивающих лапах.

Он шагнул к псу, и тот засеменил прочь. Однако Мефистон не собирался убивать его, по крайней мере пока. Он просто хотел подняться повыше, чтобы иметь лучший обзор. Стеклянная долина тянулась на юг, пока не врезалась в подножия гор. Во все стороны открывался почти такой же вид. Кровавый Ангел будто оказался в километровой ширины чаше, окруженной стеклянными пиками. Мерцающая трава рябила и раскачивалась в такт проносящимся над головой волнам, но он словно мог различить пути через заросли, узкие тропы, протоптанные множеством ног.

— Боевые гурты, — кивнул пес, проследив за его взглядом. — Они регулярно прочесывают ущелье. Тзинч их знает зачем. Никогда не находят ничего ценного.

— Боевые гурты?

Собака уставилась на него, заинтригованная. Похоже, ее не особо расстраивало, что Мефистон только что перерезал всех ее спутников.

— А ты и вправду новенький. — Пес поглядел на яму, из которой выбрался Мефистон.

— Так что за гурты?

— Армии зверолюдей. Тзаангоров. Ты ведь слышал про тзаангоров? — В голосе пса вновь прозвучало удивление.

Мефистону хотелось разорвать тварь на части, но он сдержался и вновь попытался добыть информацию из запомненных книг. Его мысли опять столкнулись с преградой, будучи слишком затуманены гневом, однако само слово казалось знакомым. Он представил племена звероподобных мутантов, порабощенных богами Хаоса. Чем путанее были его мысли, тем сильнее он злился, что, в свою очередь, затуманивало его разум еще больше.