Читаем без скачивания Морпех. Дилогия (СИ) - Таругин Олег Витальевич

— Добросите, тарщ командир? — возбужденно задышал в ухо Иван. — А то я, ежели нужно, могу и поближе подползти.

— Отставить поближе, — буркнул старлей. — Сам справлюсь. По сторонам посматривай, прикрывай, чтобы ни одна сволочь не подобралась.

Взвесил в руке «консервную банку»: да не, нормуль, точно докинет. На всякий случай скользнул взглядом по бумажной наклейке[2] с правилами метания гранаты: «возьми в правую руку» — взял, прижав ладонью откидную планку, видимо аналог предохранительного рычага. «Вставь запал» — неактуально, Левчук уже снарядил. «Выдерни чеку, и брось гранату в цель». Вместо обычного кольца оказалась матерчатая тесемка-хлястик, закрепленная на проволочной шпильке с предохранительными усиками. Ну, тоже понятно, усики разгибаем, чеку дергаем и бросаем. Главное, себе под ноги не уронить, иначе смерть будет быстрой, эффектной и донельзя глупой. Напечатанные ниже запреты морпех проигнорировал: ни разбирать рукоятку снаряженной гранаты, ни, тем более, трогать ее в случае отказа, он уж точно не собирался, поскольку ни разу не идиот.

Танк, окутавшись сизым дымом выхлопа, сдал чуть назад и замер, видимо выбрав, наконец, подходящую для стрельбы позицию. С металлическим шелестом провернулась по погону угловатая башня, нащупывая стволом орудия цель. Пора, еще несколько секунд — и выстрелит, тут и целиться-то не нужно, хоть прямой наводкой пали — всяко попадешь. Ну, и где же Левчук, отчего тянет? И буквально в эту самую секунду раздалось могучее: «Полундра, братва! Ур-ра!». Со всех сторон загрохотали выстрелы, хлопнуло несколько взрывов, практически заглушенных заполошным стрекотом автоматно-пулеметных очередей. Все, пошла жара, капец фрицам. А сейчас и танкистам тоже полный карачун настанет.

Отложив автомат, Алексеев отстегнул клапан кобуры (так, на всякий случай) и напрягся, сжимая в руке гранату с выдернутой чекой:

— Вот теперь самое время! Как рванет, я вон туда перекачусь, и вторую кину, если понадобится. Прикрывай, Вань!

Еще раз прикинув последовательность действий, Степан привстал, широко замахнувшись. Проследив за траекторией полета гранаты — вроде нормально, не смазал, — перекатился на пару метров в сторону, торопливо вжимаясь в землю. Ну?

Рвануло. Хорошо так, рвануло, душевно, чуть барабанные перепонки не лопнули. Приподняв голову, старлей оценил результат. Тоже нормально — решетки МТО вздыбились, движок весело дымит, причем дым подсвечен огненными всполохами. Так, а вот это уже не понятно — с какого, спрашивается, хрена башня еще вертится?! Мало вам? Ну, так ловите добавку, не жалко: взведя вторую РПГ, морпех швырнул гранату, целясь в ходовую. Снова вжался в мерзлую землю, на этот раз заранее раскрыв рот и зажав ладонями уши.

Взрыв.

Над головой противно взвизгнул осколок, что-то тяжело ударило буквально в нескольких сантиметрах, осыпав каску комьями вывороченной глины. Приподняв голову, Степан несколько секунд созерцал непонятную железяку, затем, осознав, что именно видит, сдавленно выругался. Ничего себе, это ж трак от гусеницы, еще и с погнутым ударной волной соединительным пальцем! И веса в нем… ну, килограммов семь, не меньше. Если не все десять. Еще б немного в сторону — и все. Амба, как товарищи советские морпехи говорят, никакая каска бы не защитила — или череп проломило, или шею ударом свернуло. Повезло, однако…

Взглянув на подбитый танк, старший лейтенант криво ухмыльнулся: ну, вот так-то лучше. Парочка опорных катков вырвана вместе с балансирной тележкой, гусеница перебита в нескольких местах, надгусеничную полку так и вовсе аж на корпус завернуло. Но самое главное, Pz-IV — старлей только сейчас, рассмотрев ходовую, определился с моделью — горит. Хорошо так полыхает, жарко, поскольку бензин — это вам не соляра. Ну, привет доблестным панцерманам от товарищей Ворошилова и Пузырева![3] Переиначивая народную песню, «и юнге фройляйн нихт узнает, какой зольдату был капут».

— Тарщ командир, берегись! Справа! — вскрикнул Аникеев, стреляя куда-то над головой старлея. В ответ гулко бахнул карабин, пуля выбила фонтанчик земли возле самого лица. Алексеев заученно ушел в сторону, в движении выдергивая из кобуры трофейный пистолет. Первый фриц, тот, который и стрелял, уже падал, подсеченный Ванькиной очередью, второй поднимал МП-40.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— «Унтер, наверное, или даже офицер, раз автомат имеет», — отстраненно подумал старший лейтенант, нажимая на спуск.

Бах! Бах!

Так еще ни разу не опробованный в бою «люгер» дважды дернулся в руке, и гитлеровец сломался в поясе, отчего-то резко нырнув головой вперед. Подивиться столь неожиданной траектории падения Степан не успел, разглядев за его спиной дюжего морского пехотинца с самозарядной винтовкой в руках, прикладом которой он и отоварил фашиста по хребту.

— Не стреляй, братва, свои!

— Не стреляю, — устало выдохнул Алексеев, опуская оружие.

Снова ударил короткой очередью пистолет-пулемет Аникеева. Старлей резко обернулся, успев заметить, как сползает обратно попытавшийся вылезти из командирского люка немецкий танкист в дымящемся черном комбинезоне. Второго панцермана, с лязгом распахнувшего створки боковой башенной дверцы, застрелил Степан. А больше никто из охваченного огнем боевого отделения выбраться и не пытался.

— Отходим к дому, бэка рвануть может! — рывком поднявшись на ноги, Алексеев подхватил под локоть Аникеева, толкнул вперед. Подгонять морпеха с СВТ не пришлось, тот и сам все отлично понимал. — Бегом!

Подобрав свой пистолет-пулемет, дернулся, было, следом. И замер, разглядев на земле до боли знакомый предмет. Перочинный нож, тот самый поддельный «Викторинокс», что он потерял на минометной позиции, а Ванька нашел! Видимо, выпал из кармана Аникеева, а тот и не заметил. Теряя драгоценные мгновения, наклонился, подбирая — в этот миг ему отчего-то показалось, что это важно. Размахнувшись, швырнул, словно давешнюю гранату в сторону горящего танка, ухитрившись попасть точнехонько в боковой люк, из которого вырывалось яростно ревущее пламя.

Широко улыбнулся, потеряв еще пару секунд:

— Хрен вам, а не Ванька! Не его там откопали, не его! Нет больше никакого артефакта, б…! Все, нет его больше!

И в этот миг в горящем танке взорвался боекомплект.

Как уже бывало время будто бы замедлило свой бег: старлей видел, как приподнялась подброшенная внутренней детонацией башня; как из-под погона выплеснулось слепящее полотнище огня; как подскочили, словно лишившись веса, выбитые крышки люков.

Еще доля секунды — и ударная волна отшвырнула тело старшего лейтенанта, могучим ударом впечатав в промерзшую новороссийскую землю.

Сознание отключилось, погружаясь в вязкое небытие, где уже ничего не было — ни времени, ни пространства, ни боли, ни мыслей — вообще ничего…

* * ** * *

[1] Степан имеет в виду известное стихотворение В.В. Маяковского «Товарищу Нетте — пароходу и человеку», посвященному убитому в Латвии в 1926 году при защите дипломатической почты советскому дипкурьеру Теодору Ивановичу Нетте. В его честь был назван пароход, до переименования называвшийся «Тверь», а впоследствии и еще два судна.

[2] Краткая инструкция по использованию РПГ-40 и РПГ-41 наносилась прямо на корпус, в виде трафаретной надписи или бумажной наклейки с текстом. Как именно это выглядело, можно посмотреть в интернете.

[3] М.И. Пузырёв — конструктор советских противотанковых гранат РПГ-40 и РПГ-41.

Эпилог

Темрюк, расположение 382-го ОБМП ЧФ ВМФ России, наши дни

Командир отдельного батальона морской пехоты, подполковник Ткачев[1] раздраженно прихлопнул по столу ладонью:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит так, сержант! Во-первых, никто тебя ни в чем не обвиняет, успокойся. Во-вторых, ты, как ни крути, последним видел своего командира живым, оттого и вопросы. И — да, рапорт я твой читал, причем внимательно. Но вопросы остались. Так что рассказывай подробненько и по минутам, как все происходило, когда движок после гидроудара заглох.