Читаем без скачивания Золотая гондола - Барбара Картленд

Она не принадлежала к этому миру. Она была всего лишь наемной актрисой, вынужденной притворяться и обманывать, скрывавшей за блестящей внешностью душевную пустоту и одиночество, которые постоянно давали о себе знать.

Девушка вдруг почувствовала острую тоску по дому, неважно где, лишь бы она могла назвать его своим. Ей было все равно, каким бы бедным и убогим он не оказался, если только она сможет чувствовать себя там уверенно, обрести покой и безопасность.

Ей вспомнилась длинная череда убогих комнат в отелях и меблированных квартир в домах сомнительной репутации, через которые ей пришлось пройти. Тогда их обстановка почему-то не имела для нее значения, так как все они казались ей до крайности безликими – несколько месяцев в каком-нибудь глухом закоулке, неделя в особняке на берегу моря, затем поспешное бегство в первую попавшуюся комнату на верхнем этаже, маленькую и грязную, куда вела обветшавшая от времени лестница, крохотный домик, снятый ими где-нибудь у озера, и затем снова бесконечные скитания из города в город...

О, эти города! Все они были похожи друг на друга, а ее отца интересовали лишь казино, покрытые зеленым сукном столы, звон монет и шелест карт.

Теперь Паолине казалось удивительным, как она могла так долго выносить подобную жизнь. Сначала все обстояло по-другому, так как в то время они периодически получали денежные переводы из Англии. Девушка не знала, были ли они пенсией, как она сама предполагала, или просто подачкой со стороны родственников отца. Ей было известно лишь то, что деньги высылались точно в определенный срок, и они с нетерпением ждали их, рассчитывали на них, связывали с ними свои надежды. Они были единственной поддержкой, спасавшей их от еще больших затруднений и самой отчаянной нужды.

И вот однажды ночью, ничего не соображая после обильной выпивки, ее отец проиграл в карты банковский чек, по которому они ежемесячно получали свои деньги. Паолина все еще могла вспомнить лицо человека, которому достался их чек – смуглого, мрачного вида незнакомца, у которого хватило ума так уладить юридическую сторону дела, чтобы деньги впредь поступали ему, и у ее отца не осталось никакой возможности уклониться от своего долга.

После этого им приходилось полагаться только на милость судьбы, опускаясь все ниже и ниже, постоянно переезжая в еще более худшие комнаты в доходных домах, куда ни одна приличная женщина не позволила бы себе даже войти. Потому ли, что она была не похожа на остальных обитателей этих домов, или потому, что она мало с кем общалась, мужчины в этих бедных, кишащих головорезами районах не трогали ее. Правда, иногда к ней приставали на рынке или какой-нибудь прохожий, завидев спешащую по улице девушку, пытался с нею заговорить или кричал ей вслед, но чаще всего ей удавалось пройти незамеченной. После каждого подобного случая Паолина обычно бежала изо всех сил к себе в комнату, запирала дверь на замок и бросалась на кровать, едва дыша от испуга. В такие минуты она горячо молила Бога, чтобы ее отец хоть раз вернулся домой пораньше и побыл с нею, избавив ее, по крайней мере, от страха перед нападением. Однако ее мольбы постоянно оставались без ответа. Обычно отец приходил, когда уже занималась заря, с трудом держась на ногах, с затуманенными глазами и в дурном расположении духа из-за того, что ему опять не повезло в игре.

Им пришлось продать все, что имело хоть какую-то ценность. Она даже временами подозревала, что ее отец пускался на воровство. Однако ему почему-то всегда удавалось выкрутиться, имея в наличии ровно столько денег, сколько требовалось, чтобы сделать несколько ставок в казино, снова оставляя свою дочь одну с вечера до раннего утра.

«После того, как мне пришлось все это выстрадать, почему я не чувствую себя более счастливой сейчас, когда я обрела свободу?» – спрашивала себя Паолина, и ей тут же стал ясен ответ. Он заключался в том, что она до сих пор боялась – боялась остаться в одиночестве, лишиться даже того временного, зыбкого ощущения безопасности, которое давало ей присутствие сэра Харвея, пока ему это могло принести выгоду.

Паолина пыталась подсчитать в уме, во сколько должен обойтись им этот дворец вместе с жалованьем слугам, едой и вином, и пришла к выводу, что как бы ни была велика сумма, вырученная сэром Харвеем от продажи драгоценностей, учитывая и те три тысячи крон, которые предложил за нее герцог, вряд ли этих денег хватит надолго при том размахе, с которым они их тратили. День окончательной расплаты был уже не за горами и единственным путем к их спасению могла стать ее помолвка с графом.

Паолина бросила беглый взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. Полдень уже миновал, и девушка старалась вспомнить, не говорил ли граф накануне о том, что собирается прийти к ним с визитом или ей следовало ждать от него письма, но все, что было сказано вчера вечером, вылетело у нее из головы. Она могла припомнить отчетливо только тот момент, когда она заметила голубой камзол сэра Харвея, приближающегося к ней, и в отчаянии бросилась ему навстречу, чтобы спрятать свое лицо на его плече. Каким сильным и широкоплечим он выглядел тогда и как легко все ее страхи улетучились просто потому, что он был рядом! Его присутствие всегда действовало на нее так – с ним она чувствовала себя в безопасности.

Девушка вспомнила, какое огромное облегчение она испытала, когда сэр Харвей ворвался через разбитое окно в комнату герцога как раз в тот момент, когда она уже почти потеряла всякую надежду на спасение. Как он был красив! Сколько в нем было силы! Он казался идеальным защитником для любой женщины от всех трудностей и мирских забот.

Паолина то и дело бросалась через всю галерею к тому месту, откуда она могла видеть широкую, покрытую ковром лестницу, ведущую к парадному вестибюлю. Почему он до сих пор не вернулся? Что с ним могло случиться? Неужели он решил, что она ему больше ни к чему, и оставил ее на произвол судьбы? От одной этой мысли ее охватила дрожь, руки девушки стали холодными. Он отсутствовал уже довольно долго, и Паолина ожидала его, стоя на лестничной клетке и едва сдерживая. трепет, пока не услышала его шаги по мраморным плитам внизу.

Она узнала бы его походку где угодно – твердую, уверенную поступь человека, знающего себе цену и идущего по жизни так, словно весь мир лежал у его ног. Он стал подниматься по ступенькам, и девушка замерла в напряженном ожидании, пока наконец его лицо не показалось из-за поворота лестницы. Затем сэр Харвей поднял глаза и увидел Паолину. Волосы девушки отливали золотистым блеском на фоне темных полотен, развешанных по стенам, кожа ее была белее, чем лепестки цветов камелии, которые он держал в руках.